Избавитель - Михайлов Дмитрий. Страница 6

Работы в этой части города только начинались, спасатели встречались гораздо чаще, иногда разбор проводился прямо у дороги, загораживая техникой и без того узкий проезд.

Одна такая группа спасателей оживленно суетилась возле груды камней. Тут же стояла карета скорой помощи с распахнутыми дверцами. Ее пришлось объезжать с совсем уж черепашьей скоростью. Но благодаря этому Василию удалось увидеть, что все взоры участников устремлены на поваленную плиту, из-под которой вылезал спасатель и что-то тащил за собой. Двое коллег подстраховывали его, поддерживая плиту своими плечами, но своими спинами они закрывали весь обзор. Только когда уазик, подскакивая на камнях, проехал немного дальше, Василий увидел, что этим «чем-то» (или точнее «кем-то») оказался худой мужчина в светлой одежде. Он не двигался.

Автомобиль вернулся на колею и начал набирать скорость, а мужчина все не подавал признаков жизни. Василий повернулся, чтобы продолжить следить за происходящим, но делать это было с каждым метром все сложнее.

– Раненого достали, – прокомментировал заместитель, заметив любопытство священника и тоже обернувшись на секунду.

– Как думаете, жив? – спросил Василий, не отрывая взгляда.

– Жив, конечно. Из-за мертвого такую суету разводить не станут.

Он немного помолчал и добавил:

– Много легких построек. Поначалу так вообще погибших были единицы.

– А сейчас? Больше?

– Намного. Под завалами люди могут выжить только в течение первых трех суток. Обычно. Так что скоро такие случаи совсем редкостью станут. За всеми по-всякому не успеем.

Отец Василий посмотрел на офицеров, затем медленно повернулся и тихо вдавился в спинку своего кресла.

– Ничего! – по-отечески похлопал по плечу Василия врач. – Все путём будет. С нами теперь Бог. Верно говорю, батюшка?

Василий словно очнулся ото сна: в самом деле, не подобает слуге Господа так раскисать.

– Господь всегда с тем, кто творит благое.

– Ну, вот вишь! – обрадовался врач и слегка толкнул в плечо Василия. – А я что говорю? Все будет путём!

Тем временем колонна миновала город и помчалась среди полей. Затем начался красивый невысокий лес с раскидистыми деревьями. Дорога бежала вдоль небольшой извилистой речушки, то приближаясь к её коричневым глинистым водам, то отдаляясь, когда река делала излучины. Но Василий не смотрел по сторонам, он погрузился в свои мысли.

Размышления длились, наверное, полчаса. За это время Василий не проронил ни слова, а спасатели сзади обсуждали дальнейшие планы, потом немного поговорили про местную природу и погоду, главврач рассказал забавный случай, который произошел с ним накануне, и снова разговор перекинулся на работу. Когда в салоне установилась тишина, Василий перегнулся через кресло и негромко, словно надеялся, что кроме него и полковника его никто не услышит, обратился к нему:

– Алексей… Извините.

– Георгиевич.

– Алексей Георгиевич, могу ли я быть Вам полезен… Ну, то есть, в свободное от службы время? На раскопках или хотя бы на кухне?

Балкин сделал вид, что удивился, но ответил сразу, видимо, он был готов к такому вопросу:

– На кухне у меня штат полный, а вообще… Вообще лишние руки нам не помешают.

Василий сел на свое место с облегчением от того ли, что нашел смелости задать это вопрос или оттого, что ему не отказали.

Потребовалось несколько часов, чтобы колонна, наконец, прибыла в палаточный лагерь МЧС, расположенный на окраине еще одного разрушенного города. Первое, что бросалось в глаза – это колючая проволока вокруг лагеря и самый настоящий блокпост на въезде с двумя солдатами. На окраине палаточного городка располагался склад, обнесенный высоким забором из бамбука и венчавшийся сверху колючей проволокой.

В центре базы спасателей стояла большая палатка – штаб, а рядом с ней – другая такая же, отведенная под полевую церковь. Возле палатки росло высокое раскидистое дерево с толстым стволом, и оно очень понравилось Василию. Слова главврача (Василий редко встречался с ним и, к своему стыду, до конца операции так и не узнал, как его зовут) оказали неожиданное вдохновляющее воздействие на него, а после разговора с полковником он был на гребне душевного подъема, полный надежд и стремления каждую секунду нести людям добро. В таком расположении духа ему нравилось определенно всё, и даже внешнему виду лагеря, больше похожему на концентрационный, он не придал значения.

Глава VI

С этого момента отец Василий стал полноправным членом спасательного отряда. С утра, отслужив положенные службы, он спешил в госпиталь или на руины, где помогал по мере своих возможностей. Еще до обеда проводил литургию и снова спешил туда, где была нужна его помощь.

Через день после прибытия на счету священника появился первый спасенный. Случилось это так.

В момент прекращения дождя, который редко переставал в это время, раздался протяжный громкий гудок – объявлялась минута тишины – особый момент времени, когда все работы прекращались, и спасатели прислушивались к звукам, доносящимся из-под завалов. Василий помогал растаскивать мусор, и этот гудок застал его с доской возле руин кирпичного дома. Как часто обычные люди, почитающие специалистов, стараются перевыполнить все данные им инструкции, так и священник тут же замер со своим грузом. Он стоял на груде битого кирпича, временами теряя равновесие, но боясь шелохнуться. Ему казалось, что даже дыхание его может помешать спасателям услышать спасительные для кого-нибудь звуки. И в этот момент, когда он сам превратился в слух, в нескольких метрах от него послышалось слабое шуршание. Василий прислушался – тишина. Затем звук повторился. Похоже, это не была крысиная возня! Василий аккуратно положил доску на землю и быстро, почти бесшумно, приблизился к источнику звука. Несколько секунд висела тишина, затем шорох послышался снова. Спешно убрав обломки кровли, он увидел кусок стены, а из-под нее то появлялась, то исчезала тонкая кисть.

Василий захотел позвать спасателей, но, вспомнив о минуте тишины, осекся и издал только короткое нечленораздельное «Э-э-э». Тогда он попытался самостоятельно приподнять стену, но в его движениях было много суеты и мало толка, однако именно эта суета и обратила внимание остальных. Подоспевшая помощь помогла разобрать завал, и их взору предстало тело хрупкого паренька лет шестнадцати-восемнадцати с маленькой головой и большим ртом. На нем была типичная для местных жителей юбка цвета хаки, желтая футболка и серо-синие резиновые шлепанцы. Почувствовав свежий воздух, паренек успокоился и закрыл глаза.

На следующий день Василий специально заглянул на минутку в госпиталь, захватив с собой все вкусное из своего пайка. Парень крепко спал.

– Ваш спасенный? – послышался вопрос из-за спины.

Василий обернулся – перед ним стоял врач и вытирал руки о полотенце. Василий утвердительно кивнул.

– Как он?

– Хорошо. Теперь его жизнь в безопасности. Шустрый парень: сегодня два раза с постели соскакивал, пришлось даже успокоительное дать.

Василий еще раз с отцовской улыбкой посмотрел на пациента, положил возле подушки гостинец и, выйдя из госпиталя, воздушным шагом полетел к разрушенному городу. И хоть на улице опять шел дождь, в душе у него сияло солнце и лилось пасхальное песнопение «Христос воскресе из мертвых…».

Он спешил помогать пострадавшим, этим замечательным людям, которыми он даже восхищался. Несмотря на перенесенные потрясения, они были доброжелательными. Трудности повседневной жизни еще до землетрясения сделали их крепче, устойчивее, чувствительнее друг к другу и иностранцам. Это только в первые дни город был поглощен хаосом и страданиями, но уже через неделю, глядя на жителей, можно было предположить, что разруха – это обычное явление в этой стране. Люди спокойно восстанавливали дома, но в первую очередь – храмы и пагоды. И делали это с такой самоотдачей, что даже православный Василий счел бы за честь поучаствовать в восстановлении какой-нибудь буддистской святыни. Их души не были извращены попрошайничеством или иным вытягиванием денег из приезжих, пусть быт их был скромен, а порой и откровенно нищ. Быть может, окажись они на время в какой-нибудь процветающей стране, то и не смогли бы больше смотреть без слез на свою жизнь, но сейчас они принимали то, что давал им каждый день, а вечерами устраивали уличные игры, танцы, спектакли.