Чужое сердце (Шарада) (др. перевод) - Браун Сандра. Страница 4

Позднее даже медиков, которым не привыкать к самым ужасным сценам, едва не вырвало при виде кровавого зрелища. Обои в цветочек рядом с кроватью от пола и до потолка были забрызганы кровью и частичками мозга.

– Господи Иисусе! – пробормотал один из них, отнюдь не для того, чтобы оскорбить висевшее на стене распятие.

Его партнер опустился на колени.

– Черт побери, я прощупал пульс.

Второй с сомнением посмотрел на раскроенный череп, откуда по-прежнему вытекал мозг.

– Думаешь, есть шанс?

– Нет, но попробовать можно. Похоже, мы имеем потенциального донора органов.

Глава 3

10 октября 1990 года

– Что-то не так с блинчиками?

Он поднял голову и посмотрел на нее отсутствующим взглядом.

– Что?

– Хорошо взбитое тесто позволяет выпекать невесомые, ажурные блинчики. Должно быть, я сделала что-то не так с тестом.

Он ковырялся в тарелке с завтраком уже минут пять, но так ничего и не съел. Затем размазал вилкой липкую сладкую кашу и виновато улыбнулся.

– Нет-нет, с блинчиками все в порядке. Дело не в них.

Он не хотел ее обижать. На самом деле Аманда готовила из рук вон плохо.

– Как мой кофе?

– Замечательный кофе. Я пожалуй, выпью еще чашку.

Она посмотрела на часы.

– У тебя есть время?

– Я не тороплюсь.

Он редко позволял себе опаздывать на работу. Что бы там ни занимало его мысли последние несколько дней, это наверняка что-то крайне важное, подумала она.

Она неуклюже поднялась и подошла к стоявшей на кухонном столе кофеварке. Забрав графин, вернулась к нему и снова наполнила его чашку.

– Нам нужно поговорить.

– Что ж, приятное разнообразие, – сказала она, снова сев на стул. – Ты как будто находишься в другом мире.

– Знаю. Извини.

Он нахмурился; между бровями тотчас образовалась суровая складка. Он задумчиво смотрел на дымящуюся чашку кофе, которого он точно не хотел. Она это знала. Он просто пытался тянуть время.

– Ты пугаешь меня, – мягко произнесла она. – Что бы ни тревожило тебя, почему ты не хочешь рассказать мне? Вот увидишь, тебе сразу станет легче. Что это? Другая женщина?

Он смерил ее выразительным взглядом, молча упрекая – как вообще у нее язык повернулся предположить нечто подобное.

– Все понятно, – сказала она, шлепнув ладонью по столу. – Я тебе отвратительна, потому что стала похожа на слониху. У меня жуткие отекшие ноги. Ты скучаешь по моим маленьким острым грудкам, которыми ты раньше дразнил меня. Мой аккуратный пупок остался в прошлом, мой раздутый живот тебя отталкивает. Беременность лишила меня привлекательности, и тебе хочется трахаться с молоденькими красотками. Просто ты боишься мне в этом признаться. У тебя наверняка кто-то есть. Угадала?

– Ты с ума сошла. – Он перегнулся через маленький столик и, взяв ее за руки, заставил подняться на ноги. Когда она встала перед ним, он положил руки на ее огромный живот. – Я люблю твой пупок, и каким он был, и каким он стал.

Он поцеловал ее сквозь ткань ночной рубашки. Грубые волосинки его усов проникли насквозь и пощекотали кожу.

– Я люблю будущего малыша. Я люблю тебя. У меня нет другой женщины, кроме тебя, и никогда не будет.

– Лжешь.

– Честно тебе говорю.

– А как же Мишель Пфайфер? [1]

Он усмехнулся, сделав вид, будто задумался над ее вопросом.

– Это трудный вопрос. Как ее блинчики?

– Это для тебя так важно?

Он рассмеялся, посадил ее себе на колени и обнял.

– Осторожно, не раздави свое мужское хозяйство, – предупредила его она.

– Постараюсь.

Они страстно поцеловались. Когда он наконец оторвался от ее губ, она посмотрела на его хмурое лицо. Несмотря на ранний час и то, что он только что принял душ и побрился, вид у него был усталый, как будто он проработал целый день.

– Если это не моя стряпня, не другая женщина и не моя расплывшаяся фигура, то что тогда?

– Мне неприятно, что из-за меня ты вынуждена поставить крест на своей карьере.

У нее словно гора свалилась с плеч. Сказать по правде, она опасалась, что это нечто более серьезное.

– Неужели это так тревожит тебя?

– Это несправедливо, – упрямо заявил он.

– В отношении кого?

– В отношении тебя, конечно.

Аманда подозрительно посмотрела на него.

– Неужели ты собрался досрочно выйти на пенсию, чтобы превратиться в домоседа, и чтобы я содержала тебя?

– А что? Неплохая идея, – улыбнулся он. – Но, честно говоря, я думаю только о тебе. К сожалению, биология благосклонна к мужчинам…

– Это верно, – проворчала она.

– Тебе приходится идти на жертвы.

– Сколько раз я говорила тебе, что делаю как раз то, что хочу? Я хочу иметь ребенка, нашего ребенка. Это приносит мне радость.

К известию о ее беременности он отнесся со смешанными чувствами. Его первой реакцией был шок. Она перестала принимать противозачаточные пилюли, даже не обсудив это с ним. Впрочем, вскоре первоначальный шок прошел. Он свыкся с мыслью об отцовстве. Более того, эта идея начала ему даже нравиться.

В конце первого триместра она предупредила партнеров юридической фирмы, в которой работала, что возьмет отпуск по уходу за ребенком. Она уже точно знала, что будет рожать. Теперь же ее удивило, что у него, оказывается, есть сомнения на этот счет.

– Ты не была на работе всего пару недель и уже сделалась какой-то взвинченной, – сказал он. – Это видно с первого взгляда. Я отлично знаю, когда ты места себе не находишь.

Она нежным прикосновением убрала с его лба непослушные пряди.

– Это потому, что дома я уже все переделала. Вымыла плинтус, составила список консервов, разобрала оба ящика с носками в платяном шкафу. Я составила список дел, которые нужно успеть до рождения ребенка. Когда малыш появится на свет, у меня будет забот полон рот.

На его лице оставалось все то же виноватое выражение.

– Пока ты будешь изображать из себя Счастливую Хранительницу Домашнего Очага, остальные твои коллеги обгонят тебя на карьерной лестнице.

– И что из этого? – рассмеялась она. – Наш ребенок – самое главное дело моей жизни, и нынешней, и будущей. Это мое твердое убеждение.

Она взяла его руку и положила себе на живот. Он почувствовал, что ребенок зашевелился.

– Чувствуешь? Неужели какая-нибудь судебная тяжба важнее этого? Я приняла решение и довольна им. Я хочу, чтобы и ты был доволен и не волновался.

Впрочем, про себя она с ним согласилась, хотя и не сказала этого вслух. Покоя ему никогда не будет. И все же он не перестал любить ее, узнав, что у нее будет ребенок. Вот и сейчас он погладил ей живот в том месте, где их будущий ребенок только что лягнул ее изнутри крепкой ножкой.

– Наверно, ты слишком многого хочешь.

– Мне казалось, все мужчины хотят, чтобы их жены сидели дома, были беременны и босы, – поддразнила она его. – Что с тобой не так?

– Просто я не хочу, чтобы ты когда-нибудь пожалела о том, что отказалась от карьеры.

– Этого не произойдет, – с улыбкой заверила она его.

– Тогда почему мне кажется, что над моей головой занесен топор?

– Потому что ты, глядя на стакан, всегда заявляешь, что он наполовину пуст.

– Ты же утверждаешь, что он наполовину полон.

– Я вижу, что он полон до краев.

Она сделала забавный жест, заставивший его улыбнуться себе в усы. Она обожала эту его улыбку.

– Да, да, я вечный пессимист.

– Так ты признаешь это?

– Нет. Просто мы уже касались этого вопроса раньше.

– Да, причем не раз, меня уже от него тошнит, – сказала она.

Они улыбнулись друг другу, и он снова прижал ее к себе.

– Ты и так слишком многим пожертвовала ради меня.

– Помни об этом, когда тебя поманит пальчиком Мишель Пфайфер.

Она удобнее устроилась у него на коленях и поцеловала его с нарастающей страстью. Его рука скользнула по ее ночной рубашке и остановилась на ее груди, тугой и упругой, готовой к лактации. Он погладил ее груди и легонько ущипнул соски.

вернуться

1

М и ш е л ь М а р и П ф а й ф е р – знаменитая американская актриса, трижды номинировавшаяся на кинопремию «Оскар», в кино снимается с 1979 года. – Прим. пер.