Рутьер - Башибузук Александр. Страница 26
– Еще чего! – Я быстренько отпрыгнул на недосягаемое расстояние от фламандца. – Конечно, не прощаю, но… жизнь дарю. Отработаете… Позже объясню как. Веди теперь к рабам. И это… еще раз полезешь мне руки целовать – утоплю в море как щенка! Ты понял?
– Понял, ваша милость! – радостно завопил пират. – Еще как понял! Не достоин я такой милости…
Вышли на берег и направились в глубину бухты. Я еще по дороге прихватил пяток мосарабов с собой, на всякий случай. Через пару десятков метров стены бухты сузились, оставляя небольшой извилистый проход, и вскоре показалась щель, почти полностью заросшая плющом.
– Сейчас, ваша милость. Там темно… – Фламандец сунул просмоленный факел в тлеющий возле входа в пещеру костерчик и помахал палкой, раздувая огонь. – Ваша милость, разрешите, я первый туда войду. Мало ли что…
– Иди… Нет, стой. Выводи их поодиночке, сюда… По пещерам я еще не лазил.
Фламандец замялся.
– Что еще?
– Ну, там…
– Что?
– Ну, черные там… и еще один есть совсем непонятный… Может, через решетку на них поглядите? Могут же порчу навести, исчадия адовы, или что еще похуже…
Ниггеров, красавчики, наловили, ёптыть… Ну а кто еще на сарацинских галерах в гребцах? Только черные и христиане, конечно. Ну и что с ними делать-то? Еще один головняк…
– Белые есть?
– Есть немного.
– Так вы что, уроды, христиан в цепях держите? Порешу вас как нехристей!
– Ну… – замялся Тиль, – как бы это… эконом сказал – перепродаст. А по мне – так отпустить надо было… – моментом «переобулся» серв.
– Я все-таки вас повешу, еретики! С христиан и начинай! – наорал я на фламандца.
И приказал аркебузиру принести мне с кораблей какое-нибудь кресло или стул. И еще мою флягу с вином. Комфорт превыше всего, ёптыть… На том и стоим.
Мосараб успел притащить резной стул с высокой спинкой и флягу, прихватив еще с шебеки красивый бокал из серебра, сплошь покрытый вычеканенными на нем арабскими письменами, а из пещеры никто так не и показывался. Я уже подумал, что хитрый фламандец надурил меня и свалил через другую дыру, как послышался лязг чего-то металлического и шибанула в ноздри особо ядреная вонь. А еще через пару секунд Веренвен выпихнул из пещеры какое-то чудище в лохмотьях, закованное в цепи и заросшее волосами до полной потери человеческого облика.
– Och… yoptytj… – только и смог сказать я при виде прикрывающегося от солнца рукой, чумазого и отвратительно воняющего мужика.
М-да… подозревал я, что в плену у сарацин христианам несладко, но не до такой же степени… Хотя особо истощенным мужик не выглядит. Вот какой он национальности? А хрен поймешь так навскидку…
– Вы христианин? – задал я для начала вопрос на языке Иль-де-Франса.
– Да… – хрипло ответил мужчина на том же языке и, брякнув цепью, широко перекрестился.
– Ваше имя?
– Пьетро Фиораванти.
– Я, кондюкто лейб-гвардейской роты его светлости герцога Карла Бургундского барон Жан ван Гуттен объявляю вас свободным! – как можно торжественнее заявил я и грозно гаркнул в ухо Веренвену: – Снять с него цепи!
Впрочем, снимать оковы пришлось уже с лежачего пленника. Ломбардец, судя по фамилии – это был именно ломбардец, услышав, что он свободен, попросту брякнулся в обморок… Понимаю. Сам не знаю, как бы на его месте среагировал. А фамилия чем-то знакомая… Фиораванти… Фиораванти…
– Пречистая Дева Мария благослови вас, господин барон! – Ломбардец, придя в себя, ломанулся ко мне на четвереньках целовать все, что под губы подвернется…
– Право, не стоит… – Я, зная приличествующие времени обычаи и уже хорошо наловчившись, успел соскочить со стула, избежав лобызаний. – Это мой христианский долг.
Не, ну эпически же звучит, а смотрится еще красивее… Благородный барон освобождает христиан из плена! Буду по одному освобождать и тащиться в каждом случае от собственной значимости.
Ломбардец, пока с него сбивали цепи, стоял на коленях и, обливаясь слезами, горячо молился, осеняя себя раз за разом крестным знамением, и все порывался мне что-нибудь поцеловать. Я даже расчувствовался и приказал налить ему вина.
Нет… ну знакомая же у него фамилия…
– Как вы попали в плен к магометанам, Пьетро, кто вы и какой раньше у вас был род занятий? – пришлось поинтересоваться у него, пытаясь найти подсказки к навязчиво вертевшемуся у меня в голове вопросу.
– Я вместе со своими подмастерьями плыл на Мальту, господин барон… – Ломбардец закашлялся, поперхнувшись вином. – Нас подрядили на работы по восстановлению обветшавших бастионов в порту. Но по пути судно захватили сарацинские пираты. Я же сам – член ложи святого Луки цеха каменщиков Генуи…
Член… ха… понятно, что не пилотка… Масонов, что ли? А-а-а… Каменщиков?
Да ладно…
Не может быть…
Рояль в кустах…
Одна тысяча четыреста семьдесят пятый год… Во мля… Все сходится…
– Пьетро, насколько мне известно, вы сейчас должны быть в Москве…
– Нет, ваша милость, в Московию поехал мой дядя Аристотель, его пригласили туда для постройки храма… – начал отвечать ломбардец, запнулся и с удивлением вытаращил на меня глаза: – Откуда вы, сеньор барон, это знаете? Ему пришлось уезжать очень спешно, и практически никто об этом не знал…
– Из-за истории с монетами? – улыбнулся я, совсем вогнав ломбардца в ступор.
Какой-то парадокс получается. Вот совсем я истории не знаю. Какие-то отрывочные крошки, пользы от которых, казалось бы, никакой нет. А надо же, пригодилось…
Все дело в женщинах. Именно в них. Случилась у меня как-то горячая интрижка с одной кандидаткой исторических наук… или кандидатом? Впрочем, не важно. Дама была невообразимо интеллигентная, холодно красивая и как бы изображала всю из себя неприступную – отшивала меня чуть ли не с месяц. Но когда все-таки почетно капитулировала, я с ужасом обнаружил, что она в постели ни о чем, кроме истории, разговаривать не может. Даже во время того как мы… ну, в общем, вы меня понимаете. Особенно после… Кайф у нее такой был…
Вот как раз об архитекторе, механике и вообще мастере Ренессанса широкого профиля Аристотеле Фиораванти я от нее во время этого самого и узнал. И о построенном им Успенском соборе в Московском кремле – тоже. И о Пушечном дворе великого князя. И как ни странно, запомнил…
Твою же маман… каменщик, архитектор… а у меня замок в ремонте. Не, ну мне сегодня везет. Все как по заказу…
– Маэстро, а твои мастера тоже здесь?
– Да, сеньор барон… Слава Предтече Иоанну Крестителю, все здесь. И Лоренцо, и Джузеппе…
– Сколько их всего?
– Шесть душ. Вы же их тоже освободите?! – Ломбардец умоляюще сложил ладони перед лицом. – Молю вас, ваша милость… ради всего святого!
– Маэстро Фиораванти, думайте, что говорите. Это мой долг христианина! – величественно заявил я итальянцу и дал команду вытащить из пещеры всех ломбардцев.
Что горе-пираты и сделали. Вскоре от запаха множества немытых тел дышать в этой каменной щели стало совсем невозможно, но несмотря на это, окружающие скалы огласились счастливыми воплями и горячими молитвами. Целовать же мои конечности бывшим рабам не дали мосарабы, без церемоний отпихивая тупыми концами пик то и дело кидавшихся с подобными намерениями темпераментных итальянцев.
Люди Пьетро также не показались мне особо истощенными, что меня нешуточно обрадовало. Планы на эту компанию у меня нарисовались грандиозные. Итальянцы – признанные во всей Европе архитекторы и инженеры, а тупую рабсилу я им нагоню из деревни в счет погашения ее многочисленных грехов передо мной. И будут мои сервы работать как миленькие, ибо я решил народец облагодетельствовать и одним махом снять с них кучу мелочных и бесполезных налогов. Даже право первой ночи сеньора уберу… или не уберу? Нет, вот с этим-то как раз нельзя решать так, с налету. Значит, право первой ночи пока оставляю. Не понравится невеста на морду – отменю.
– Маэстро Фиораванти, – подозвал я к себе ломбардца, сидевшего в обнимку со своими каменщиками и распевавшего псалмы.