Тьма придет за тобой - Осипова Татьяна. Страница 12

– Милая, прости, если бы была жива мама, то она обязательно подготовила тебя.

– Подготовила к чему?! – голос Морисы все еще дрожал, как у попавшего в капкан зверька.

– Сегодня, ты, стала девушкой, это нормальное явление для женского организма. Прости, я даже не подумал о том, что ты так выросла…

– Но я не хочу быть девушкой! – закричала Мориса, – не хочу! Я не хочу быть взрослой, чтобы потом… чтобы потом умереть… как мама! Как все! Все умирают! Все, все!

Мо не помнила, почему она так сказала, и отец с непониманием и грустью смотрел на нее, все еще пытаясь успокаивать, понимая, что на нем часть вины за произошедшее. Он замкнулся в своих мыслях и воспоминаниях о прошлом, забыв, что его девочка становится взрослой. А теперь, видя ее слезы и страдания, понимал, что не стал для нее тем отцом, который мог научить ее жить в этом мире, полным, не только человеческой жестокости и власти темных сил, раздирающих его на части. Это был мир, в котором нужно приспосабливаться жить нормальной жизнью, от которой не спрятаться и у нее есть свои правила.

Он винил себя за то, что замкнулся на своих страхах, на своем горе. Он не замечал улыбок дочери, ее первых шагов и успехов, незаметно для себя превращая ее в маленького отшельника, такого же одинокого и отверженного большинством.

С этого дня Мо стала еще более замкнутой, и отца стали одолевать мысли, что так долго терзали душу. Гибель сестры, смерть жены, столько смертей, шлейф которых расстилался по его памяти кровавыми пятнами, не стираемыми образами и болью, что мучила его все эти годы.

Видения. Сначала они казались просто необычными снами, в которых Мориса прикасалась к темной стороне реальности, еще не понимая, кто она, что она. Они не пугали ее, притягивали и рассказывали о другом мире, мире, где нет невозможного, где смерть – лишь переход в другое измерение жизни, где плоть и страсть пишут кровью историю человечества.

Сначала она забывала эти сны, оставлявшие непонятное послевкусие. Она не помнила их, но ощущала пустоту пожиравшую ее изнутри.

Она разговаривала во сне. Ее голос становился другим, и отец, слушая ее, все больше убеждался, что его догадки становятся реальностью. Он не забыл тот день, когда жена рассказывала о том, как была у врача и то, что у них будет девочка. Он помнил фотографию их, не рожденного, ребенка с глазами того, кто уничтожил его семью, кто скрылся с младенцем Анны в преисподней и, казалось, оставил их навсегда. Нет, теперь история начиналась заново, и Оливер был готов. Он знал всегда, что Мориса необычный ребенок, но надеялся, что ошибается. Отец Ганкель повторял, что силы тьмы никогда не отступают от своих замыслов и настаивал на том, что Морисе необходимо помочь, пока все не зашло слишком далеко. Оливер боялся. Не за себя, а за то, что древнее зло вернется и заберет у него единственное, что давало силы для продолжения жизни в этом мире, наполненным равнодушием и ненавистью. Он больше никого не любил, он не верил людям, становясь, незамечая сам, противоположностью того Оливера, которого полюбила Мизуко.

Мориса повторяла его поступки, его слова. Ей было наплевать на насмешки сверстников, она жила в своем мире, пока не встретила длинноногую Мэрки, которую все называли цаплей. Атэни. Именно Атэни наполнила ее темную сторону светом и верой во что-то доброе и хорошее. Она оказалась единственным человеком не оттолкнувшим ее. В этом чужом для Мо мире, девочка стала спасительной соломинкой. Они делились тайнами, проблемами, пытались решать их сообща. Наконец-то, как заметил Оливер, Мориса стала улыбаться.

– Прости, Атэни, – Мо обняла подругу, – ты знаешь, что ты моя единственная подруга и у меня нет от тебя секретов. Я расскажу тебе, почему мы уезжаем, только ты должна пообещать мне.

– Пообещать что? – Атэни захлопала ресницами, словно крыльями бабочка, – ты тревожишь меня, Мо.

– Идем на наше место, мне там спокойнее и не так страшно… я смотрю на этот ручей с мертвыми листьями и останками деревьев, и мне кажется, что мертвая река делает мертвым все, к чему прикасаются ее мутные воды. Я ощущаю запах гнили и вижу, что не ветки плывут по воде, а человеческие останки, их лижет вода, как голодный зверь и… мне ужасно страшно увидеть в ней того, кого я люблю…

Мориса взглянула на Атэни,

– Ты понимаешь?

– Не совсем, Мо, но я хочу помочь тебе, – она обняла подругу и сжала ее в своих объятиях, – пойдем. Не будем смотреть на эту воду, мне кажется, я тоже вижу это, чувствую все то, что чувствуешь ты, идем. Там на поляне многолюдно и нам ничто не угрожает.

– Ты права, не будем терять время.

2 глава

Я снова листаю альбом с нашими фотографиями. Теперь это кажется таким старомодным. Раньше я хранил фото в Интернете или в многочисленных папках своего компьютера. Но, то было раньше, когда я был еще большим ребенком. В те дни я не сразу понял, что моя семья стала жертвой голодного демона и чуть не положил голову на плаху… Если бы не Мизуко и моя сестра – Анна. Я закрыл глаза, вспоминая сестру, мне хотелось запомнить ее прежней, когда мы вместе жили в родительском доме и не ведали будущего. В те дни мне казалось, что у нас самая счастливая семья. Мы строили с Анной планы и не ощущали тени, что легла саваном на наш дом, обращая его в проклятое место. Сначала демон завладел домом, потом сердцем матери, а потом, после моего отъезда, Анну стало слишком просто соблазнить. Наивная девочка, все еще верящая в любовь и принца на белом коне, которая была еще слишком юной, чтобы понимать в какие игры играет судьба и кто раздает меченые карты.

Я вынул из альбома фотографию, где мы с Мизуко были такими счастливыми, улыбались, я помнил то время, когда она носила под сердцем Морису и верила, что для нас все плохое осталось далеко позади.

Мориса – она стала совсем взрослой и так похожа на Мизуко, только карий цвет и европейский разрез глаз, совсем не так, как у Мизуко, которая была японкой. Я закрыл альбом и посмотрел на чемоданы, стоявшие у двери. Сегодня мы должны отправиться в Пан – Райго. Пальмы, теплая вода средиземного моря, я закрыл глаза, впервые за многие годы, ощутив прилив счастья. Возможно, там моей девочке станет легче, и эти кошмары перестанут преследовать, словно стая голодных волков.

Все началось в Гарлемдолле, когда ей исполнилось десять. Именно тогда я понял, что он вернулся. Моя дочка не спала ночами, она просыпалась мокрая от пота и разговаривала сама с собой. Наутро, все забывалось, но я понимал, что так долго не может продолжаться. Недолго думая, я собрал вещи и отправился с ней в Рейнол, где без труда устроился на работу, так как безупречно знал не только немецкий, английский, но и итальянский. Мориса понемногу приходила в себя, и вскоре я определил ее в частную школу, находившеюся на окраине города, до той поры, пока кошмары не вернулись снова.

Я помню этот день, когда нашел Мо в окровавленной пижаме, сжавшейся в комок, ее губы что-то шептали бессвязное, и мне казалось она сходит с ума. Потом она пришла в себя, но в ней как будто что-то сломалось. Как в пластиковой кукле, умевшей, раньше, говорить, а теперь лишь бессвязно плакать. Обычная девочка восприняла бы это известие совершенно по иному, но Мо не была обычной девочкой. Я видел, как она меняется, как замыкается в себе, через год я понял, что кошмары вернулись. Об этом я узнал со страниц ее дневника, который стал ее слушателем, ее исповедником. Я не понимал, почему она не рассказала мне о мучивших ее страхах, и с болью переживал это.

«… порой мне кажется, что я нахожусь в мертвом теле, это не мое, чужое тело, которое мешает мне стать той, кто может летать. Иногда я хочу подняться на самую высокую крышу Рэйнола и, раскинув руки, полететь… нет, не в низ, а вдаль, словно птица. Я больше не боюсь снов, я привыкла к тому, что вижу во сне. Иногда моя серая жизнь мне кажется каким-то сном, а яркие видения реальностью. Темноволосая женщина расчесывает мои волосы. А этот огромный дом, он так прекрасен, я знаю ее имя, но сейчас не могу вспомнить. И еще другая девушка с рыжими волосами рассказывает мне удивительные истории. Странно лишь то, что я не могу выйти из этого дома. Когда я в этом сне, то все происходит по правилам этого мира, в этом доме я гость и в тоже время пленник. Мне хорошо и тепло с этими людьми, я чувствую их заботу и думаю о папе, который так несчастен. Мне кажется, когда он смотрит на меня, то вспоминает свою жену… мою маму и где-то в глубине души, винит меня за ее смерть. Я боюсь ранить его, поэтому ничего не говорю ему.