Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич. Страница 7

– Во, – сказал Степан, указывая на нее. – А раньше было совсем не подойти, все кругом было в кровищи.

– Куда его резали? – спросил дядя Трофим.

– Вот сюда, в брюхо, – показал Степан.

– На себе нельзя показывать, – строго сказал дядя Трофим. И сразу спросил: – А где нож?

– Как где? – спросил Степан. – Это не у меня надо спрашивать, а у того, кто резал.

– Га! – только и сказал дядя Трофим. После еще насмешливей продолжил: – Глаза надо разуть, вот что! Тогда и спрашивать не надо!

И он ступил в закуток, сунул руку лопарю под бок…

И вытащил оттуда нож! Нож был весь в крови, Степан невольно отшатнулся.

– Держи! – сказал дядя Трофим. – Это теперь твое.

Степан взял нож, начал его рассматривать. Нож был как нож, обыкновенный сапожный.

– Это тот нож, которым его резали, – сказал дядя Трофим. – Зачем ты тогда мои ножи спрашивал?

– Этого ножа тут раньше не было, – сказал Степан. – Я хорошо смотрел. – После еще помолчал и прибавил: – Это они его после подбросили!

И посмотрел на тех троих. Они молчали. Вдруг палач встал с места и сказал:

– Меня тут не было. Я только что пришел. Я перекусывать ходил.

– Знаю, – сказал Степан. И опять стал смотреть на тех троих.

Самый старший из них, седоватый, не удержался и сказал:

– А почему это мы? Может, он сам себя зарезал.

– А где он взял бы нож?! – сказал Степан.

– Так он колдун! Что ему нож! – продолжал седоватый. – Да он что хочешь наколдует. Наколдовал, что государь помрет, и помер! Так это же государь! А тут какой-то нож! Да ему это тьфу! А государь…

– Ты на государя мне не наговаривай! – строго сказал Степан. – Государя он извел! Ага! Чего ты мелешь?! Государя Бог прибрал, а не этот ведун!

– Ну, не знаю, ведун, не ведун, – продолжал седоватый, – а государь его слушал. Дядя Трофим не даст сбрехать. Ведь слушал же, дядя Трофим?

Дядя Трофим молчал. Седоватый усмехнулся и закончил:

– И что получилось? Извел государя. Поэтому я думаю вот как: если кто его после зарезал, то правильно сделал. Потому что свершил Божий суд. Вот пришел и свершил! И не просто кто пришел, а… Да! – прибавил он уже не так задиристо, а даже как бы с сожалением. И при этом быстро глянул на Степана.

И тот как будто очнулся! И твердо сказал:

– Да! И в самом деле! Божий суд! Не клевещи на государя! Не возжелай ему зла! А возжелаешь – прими кару.

И посмотрел на дядю Трофима. Дядя Трофим был очень мрачный. Степан заулыбался и сказал:

– А ты чего здесь стоишь? И ты, – это он сказал уже Маркелу. – Теперь же все ясно! Ни при чем ты здесь, Трофим, не ты его резал, так что ступайте с Богом, а я тут уже сам во всем остальном разберусь. Ступайте, соколы, ступайте!

Но дядя Трофим стоял на месте. И еще сказал:

– Куда это я пойду, если это наш лопарь?! Я его сюда привез, и я теперь должен знать, кто его зарезал.

– Га! Ты привез! – насмешливо сказал Степан. – Вот когда ты за ним ездил, тогда он был твой. А когда ты его сюда привез и передал под запись, тогда он сразу стал наш, дворцовый. Ясно? А теперь вали кулем отсюда! То ваш приказ – Разбойный, а это наш – Дворцовый! И государь, – продолжил он уже не так свирепо, – и государь нынче преставился, так вы бы хоть пошли туда да постояли бы, да поскорбели по нему по-христиански, а то вам только сыск на уме!

Дядя Трофим опять молчал, но и не трогался с места. Так же и Маркел стоял возле него, хоть ему было очень страшно. Степан добродушно улыбнулся и сказал:

– Надо будет, я вас сразу позову. А пока не мешайте мне здесь.

Дядя Трофим поднес кулак ко рту, кратко откашлялся, после махнул той же рукой, развернулся и пошел к двери. Маркел пошел за ним. Степан сказал им вслед:

– Вот так-то оно лучше. А то какого-то поганца пожалели. Ведуна проклятого!

Дядя Трофим с Маркелом (дядя Трофим, конечно, впереди) поднялись наверх по той же самой лестнице, но выходить во двор не стали, а сразу свернули в какую-то дверь и там дальше через сени, через переходы, опять через сени и так далее пошли по нижнему, нежилому этажу. Там было грязно и тесно да и воняло всяким. Известное дело, клети, подумал, потирая нос, Маркел. Да и свету там было немного, не рассмотреть, куда ступаешь, и поэтому то и дело что-нибудь да попадалось под ноги. Степан идти по низу побрезговал, думал Маркел, а вот дядя Трофим – пожалуйста, потому что дядя Трофим – свой, с ним легко, хоть они с ним по-настоящему еще не познакомились. А все равно душевный человек, продолжал думать Маркел и при этом улыбался. Но в то же время вдруг подумал, что если его сейчас вдруг оставят одного, то он ни за что обратно не выйдет, заблудится, а спросить будет не у кого, потому что никто навстречу им не попадается, пусто кругом, все двери или уже закрыты, или при их приближении поспешно закрываются, а если кто и стоит в сенях, то сразу шугается куда-то в тень и исчезает напрочь. И то, думал Маркел с пониманием, ведь же какой сегодня день: царь Иван преставился! И тут же захотел спросить, как это случилось, что дядя Трофим там, в царских покоях, видел, но не решился, промолчал.

И почти сразу же после этого дядя Трофим открыл еще одну дверь, и они вышли во двор, на свет. Это опять был Задний, то есть тот самый двор, на который они попали сразу после того, когда не смогли войти в закрытые Куретные ворота. Эти ворота теперь были сбоку, и возле них стояли стрельцы в белых шубных кафтанах. А раньше они не отзывались! Дядя Трофим строго сказал им:

– Где вы только что шатались?! Степан крепко гневался, не мог до вас достучаться. Поотрывает он вам теперь головы.

– Так, это… – начали было оправдываться стрельцы.

Но дядя Трофим не стал их слушать, а приказал открывать. И они открыли. Но не все ворота, а только калитку при них и объяснили, что так им велел боярин.

– Какой еще боярин? – строго спросил дядя Трофим, входя в калитку.

Но ему ничего не ответили. Дядя Трофим с Маркелом вышли из дворца. Дядя Трофим остановился, посмотрел на двор князя Семена (который, как уже говорилось, стоял прямо напротив дворца) и сказал:

– Не в доброе время ты к нам приехал, Маркелка. Надо бы тебя прямо сейчас домой отправить. Домой хочешь?

Маркел промолчал. А что, он подумал, ждет его дома? И кто? Но тут же опять подумал, что и тут, конечно, тоже настали очень непростые времена. И Маркел вздохнул. Тогда дядя Трофим поправил шапку и сказал:

– Ну, ладно. Чего это я вдруг? На голодное брюхо ни о чем добром не думается. Пойдем-ка, сперва соберем чего-нибудь на стол.

И они пошли – через дорогу, на князя Семена двор и дальше налево, за поварню. Проходя мимо поварни, дядя Трофим остановился и велел позвать Герасима. Когда вышел Герасим, дядя Трофим сказал, чтобы тот принес ему чего-нибудь перекусить, и чтоб погорячей. Герасим поклонился и ушел к себе обратно. Дядя Трофим прошел еще немного и, увидев Фильку (того самого, вчерашнего), подозвал его к себе и вначале спросил про Маркелову кобылку, как там она, а после велел, чтобы Филька сбегал к Демьянихе и принес от нее пирогов.

– И чтоб не горелых! – прибавил он строго.

Филька ушел скорым шагом. А дядя Трофим с Маркелом поднялись по лестнице и вошли в дяди Трофимово жилище. Там дядя Трофим велел сесть, и они сели. Дядя Трофим посмотрел на бутыль. Маркел сразу взялся за шкалики.

– Погоди, – сказал дядя Трофим. – Сперва горячее. Сейчас от Герасима принесут. А вот и несут уже!

И вправду на лестнице послышались шаги. После открылась дверь и вошли два холопа. Один поставил на стол миски – белой глины! – а второй котел с половником и начал разливать по мискам. Это была щучья уха. Дух от нее шел очень заманчивый, Маркел не удержался и облизал губы.

– А пироги? – спросил дядя Трофим.

– Сейчас принесут, – ответил один из холопов.

Дверь снова открылась, вошла баба с подносом, накрытым вышивным полотенцем. Под полотенцем были пироги – тоже рыбные, конечно, потому что это было в среду, в постный день. Но пироги были толстенные и очень аппетитные. Дядя Трофим махнул рукой. Баба и холопы вышли. Дядя Трофим, не глядя, взял один из пирогов, сильно надкусил его и пожевал немного, после второй рукой взял ложку, зачерпнул ушицы и попробовал. Подумал и сказал: