Наука умирать - Рынкевич Владимир Петрович. Страница 67

Романовский и Марков прогуливались среди тополей — здесь можно было услышать лишь собеседника и разрывы снарядов.

   — Положение сложное, — говорил Романовский. — Вчерашнюю эйфорию разбила сегодняшняя бомбардировка. У большевиков огромное численное превосходство:

1-й Екатеринодарский полк под командованием Дециса, 2-й Екатеринодарский полк, Северо-Кавказский полк под командованием Захарченко, отряды Кочубея, Мироненко и ещё много мелких. По грубым подсчётам — около 20 тысяч. И подкрепления продолжают прибывать. Сегодня они ожидают Казанский отряд численностью около тысячи штыков. Артиллерию ты слышишь и видишь. От 20 до 30 орудий и, главное, огромные запасы снарядов. Почти половина гаубиц. Не только трёхдюймовки.

   — И это я слышу, друг Ваня. Вот она французская. Четыре дюйма с лишним.

Внизу, в лощине, в районе артиллерийских позиций ухнул огромный разрыв, и в черноте взлетевшей земли поблескивали на солнце обломки деревьев, обрывки мундиров, обрубки тел.

   — На этот раз угадали, — с сожалением заметил Романовский. — Вообще они бьют по площадям. Неграмотная солдатня. Но и такой обстрел опасен — люди нервничают, теряют самообладание. Неженцев закатил истерику по телефону. Мол, почему его держат во втором эшелоне? Почему в пополнении необстрелянные юнкера? Он хочет немедленно атаковать и взять город. Но без тебя, Серёжа, не получается. Я же говорил тебе, что ты будешь брать Екатеринодар. Напрасно ты горевал.

   — Не я, а моя бригада, — поправил Марков. — Но где она? Её нет. Кубанский полк раздёргали. Часть в тылу отдыхает после боя, часть — на фланге Казановича. Один Офицерский полк. А кто это лежит?

На сухой прошлогодней траве спал человек, укрытый шинелью, другой дремал сидя, опершись спиной о дерево. Этого Марков узнал — капитан Шапрон дю Ларрэ [41], адъютант генерала Алексеева. В трёх шагах от них — высохшая канава, в ней навзничь труп матроса с кровавой маской вместо лица.

   — Неужели?

   — Да, Серёжа. Это генерал Алексеев отдыхает. Не будем мешать.

Они повернули обратно, пошли в направлении штаба.

   — Батарею поставишь внизу, примерно на той же линии, что и орудия полковника Третьякова. Только на закрытую позицию — в лощину. Отрыть ровики для укрытия. Снарядов, наверное, почти нет, как и у Третьякова?

   — Миончинский что-то припрятал, но дай Бог, чтобы хоть десятка полтора.

Разрыв в роще, и новые ветки закружились в дыму. Кто-то жалобно закричал, побежали солдаты с носилками.

   — Вот тебе, Серёжа, и по площадям. Каждые два-три часа кто-то убит или ранен.

   — А если прицельно? В домик? Что думает Корнилов?

   — Он хочет видеть бой, а переезжать собирается только в город. Вчера едва не выехал в предместье возле казарм.

Они вернулись к штабу. Привычный грохот и треск разрывов перебил звук нервного конского галопа. По боковой дороге в тополиную рощу въехали три всадника. Остановились, спрыгнули с коней. Два офицера отдали поводья фыркающих разгорячённых коней третьему, направились к Романовскому. Маленький стройный подполковник в пенсне — Неженцев. Высокий красавец капитан со спокойной уверенностью на лице, подчёркивающей нервное беспокойство подполковника, — Скоблин [42].

   — Ваше превосходительство, — начал Неженцев горячо и торопливо. — Я приехал с просьбой отстранить меня от командования полком. Временно передаю командование капитану Скоблину.

   — Митрофан Осипович, успокойтесь. Давайте там у сарайчика на брёвнышке посидим и всё обсудим.

   — Я всё решил. Вы сделали мой полк небоеспособным. Пополнение — мальчишки, не умеющие стрелять...

Они сели, снаряд разорвался недалеко за сараем, земля, камни и осколки ударили в стену.

   — Я выбрал самое безопасное место для совещания, — сказал Романовский с мудрой улыбкой. — Сейчас в штабе печатают приказ о наступлении. Как раз вы возьмёте с собой экземпляр. С генералом Богаевским уже разговаривали?

   — Нет. Я увидел вас и решил доложить.

   — Значит, через голову подаёте просьбу об отставке? А командующий только что приказал направить в ваш полк новое пополнение — 250 обученных казаков. А вот и приказ, наверное, уже готов.

Из штаба вышел, почти выбежал капитан и крикнул, что приказ распечатан и Романовскому надо его проверить и разослать по частям. Генерал поднялся и поспешил к штабу. Сделав несколько шагов, остановился и мягко сказал Неженцеву:

   — Прошу вас, Митрофан Осипович, не обращайтесь к Лавру Георгиевичу со своей... э-э... несвоевременной просьбой. Вот возьмём Екатеринодар, организуем военный парад, ваш полк на правом фланге... Тогда и подавайте рапорт об отставке.

Все рассмеялись. Даже Неженцев улыбнулся, но улыбка не разогнала хмурое облако на его лице. Откуда-то из тополей появился Борис Суворин. Поздоровался и с журналистским любопытством начал расспрашивать: неужели, мол, подполковник Неженцев просит, чтобы его отчислили из полка?

   — Это был один из вариантов, — спокойно сказал Романовский. — Мы хотели дать ему другой полк. А вы, Борис Алексеевич, не забывайте, что вы теперь не только журналист, но ещё и наш солдат, который знает то, что другим знать не положено.

Романовский скрылся в штабе, Неженцев постепенно успокаивался, если, разумеется, можно быть спокойным офицеру, атакующему почти в десять раз превосходящие силы противника. Марков, высокий красавец, относился с некоторой чуть ли не отцовской доброжелательностью к малорослому близорукому Неженцеву.

   — Митрофан Осипович, держите свой левый фланг и наступайте по мере возможности, а я Офицерским полком обязательно возьму артиллерийские казармы. Там, конечно, есть снаряды — наша артиллерия заговорит, и у красных не останется никаких шансов.

   — Поймите меня, Сергей Леонидович, это не слабость, не трусость...

   — Что вы! Я знаю вас как одного из храбрейших офицеров русской армии.

   — Русская армия была, — сказал Суворин с въедливой улыбкой, чем напомнил знаменитого отца [43]. — Теперь — Добровольческая. Есть ещё какая-то Красная, но та уже вовсе не русская. Там главный генерал — Бронштейн [44]. Возьмёте Екатеринодар, потом Москву, призовёте государя — вот и будет у нас Русская армия.

Из штаба вышел Романовский. С ним офицер с папкой для бумаг.

   — Господа, приказ командующего готов.

«ПРИКАЗЪ Копiя

Войскамъ Добровольческой Армiи

Ферма Кубанского Экономического Общества

Марта 29-го дня [45]1918 г.

12 час 45 мин утра

№ 185

   1. Противникъ занимаетъ северную окраину города Екатеринодара, конно-артиллерiйские казармы у западной окраины города, вокзалъ Черноморской железной дороги и рощу къ северу отъ города. На Черноморскомъ пути имеется бронированный поездъ, мешающiй нашему продвиженiю къ вокзалу.

   2. Ввиду прибытия Ген. Маркова съ частями 1-го Офицерского полка, возобновить наступлении на Екатеринодаръ, нанося главный ударь на северо-западную часть города.

а) Генералъ-Лейтенантъ МАРКОВ — 1-я бригада 1-го Офицерского полка 4-ре роты, 1-й Куб. стрелк. полка одинъ баталioн, 2-я отдельная батарея, 1-я Инженерная рота. — Овладеть конно-артиллерiйскими казармами и затем наступать вдоль северной окраины, выходя во флангъ противнику, занимающему Черноморскiй вокзалъ, и выславъ часть силъ вдоль берега реки Кубани, для обеспеченiя правого фланга.

б) Генералъ-Маioръ БОГАЕВСКИЙ — 2-я бригада. Безъ 2-й батареи. 3-я батарея и второе opyдie 1-й отдельной батареи. Одинъ баталioнъ 1-го Куб. стрелк. полка и первая сводная офицерская рота Корниловскаго Ударного полка. — Наступать левее Генерала Маркова, имея главной задачей захватъ Черноморского вокзала.