Глубина в небе (сборник) (перевод К. Фалькова) - Виндж Вернор (Вернон) Стефан. Страница 22

Проснуться после Тьмы — совсем не то же самое, как после обычного сна. Об этом мгновении писали тысячи поэтов, а в недавние эпохи его исследованием занялись десятки тысяч ученых. Шерканер Андерхилл пережил его во второй раз (хотя первый раз, честно говоря, не стоило считать, поскольку память о нем смешивалась с расплывчатыми воспоминаниями детства о том, как он цеплялся за спину своего отца в бассейнах Маунтройяльской Глубины).

Пробуждение после Тьмы происходит фрагментированно. Зрение, затем осязание и слух. Память, распознавание образов, мысль. Как это происходит: сперва одно, затем еще одно, и еще, и еще? Или все случается одновременно, но части личности между собой какое-то время не сообщаются? Где из частей возникает «сознание»? Эти вопросы дразнили воображение Шерканера всю жизнь, став базисом для его главного странствия… Но в те моменты фрагментированного сознания они сосуществовали с более важными вопросами: собраться вместе, вспомнить, кто он и почему здесь, а также — что нужно сделать прямо сейчас для выживания. Водительский насест заняли миллионолетние инстинкты.

Шло время, коалесцировала мысль, и Шерканер Андерхилл выглядывал во мрак через потрескавшееся окно своего вместилища. Там что-то двигалось — клубы пара? Нет, скорее, кристаллическая вуаль, вертящаяся в слабом сиянии, посреди которого они плыли.

Кто-то стучался в его правые плечи, вновь и вновь окликая по имени. Шерканер совместил воспоминания.

— Да, сержант. Я отошел… то есть пришел в себя.

— Отлично. — Голос Аннерби был жестким. — Ты не пострадал? Вспомни тренировки.

Андерхилл прилежно подрыгал лапами. Все они болели; неплохо для начала. Средние руки, передние руки, пищевые руки.

— Не уверен, что правая средняя и передние руки в порядке. Может, слиплись.

— Ага. Наверное, еще не оттаяли.

— Как там Джил с Эмбер?

— Я с ними по другим тросам говорю. Голову ты собрал вместе последний, но у них бoльшие участки тела еще заморожены.

— Дайте мне конец троса.

Аннерби передал ему звукопроводящее устройство, и Шерканер напрямую пообщался с остальными членами отряда. Тело выдерживает значительную разницу в скорости оттаивания частей, но, если процесс не завершен, начинается отмирание. Проблема в том, что сумки с экзотермами и топливом сместились, пока лодка протапливала себе путь наверх. Шерканер расставил сумки по местам и стал пропускать через них ил и воздух. Зеленоватое сияние в тесной лодке стало ярче, Шерканер воспользовался этим преимуществом, чтобы осмотреться в поисках пробоин в дыхательных трубках. Экзотермы необходимы для обогрева, но если отряду придется конкурировать с ними за кислород, в этой борьбе бойцам ничего не светит.

Прошло полчаса, тепло наконец освободило все конечности. Единственным, кого обморозило, оказался Джил Хэвен, у которого пострадали кончики средних рук. Это куда лучше, чем для большинства глубин. По аспекту Шерканера расплылась широкая улыбка. Они это сделали, пробудили самих себя в Глубине Тьмы.

Четверка еще некоторое время отдыхала, следя за потоком воздуха и выполняя график Шерканера по управлению экзотермами. Аннерби с Эмбердон Нижнимор просмотрели детализированный список проверочных процедур, передавая Шерканеру вызвавшие подозрение или сломанные детали снаряжения. Нижнимор, Хэвен и Аннерби — умницы, химик и пара инженеров. Но они вдобавок и профессиональные военные. Шерканера всегда восхищало, как они менялись, попадая из лаборатории на поле боя. У Аннерби особенно четко проявлялась эта «слоистая» структура личности: закаленный солдат, под этим слоем — талантливый инженер, а еще ниже — пуританин-традиционалист. Шерканер уже семь лет был знаком с этим сержантом. Первоначальное недоверие к планам Андерхилла Аннерби преодолел давным-давно, они даже стали близкими приятелями. Но когда отряд наконец перебросили на Восточный фронт, манеры сержанта изменились. Он начал обращаться к Андерхиллу «сэр», а временами почтительность эта граничила с раздражительным нетерпением.

Шерк спрашивал об этом у Виктории. В ту последнюю их встречу, в холодной землянке под последним еще функционировавшим аэродромом Восточного фронта. Вопрос ее рассмешил.

— Ах, дорогой мой штатский салага, чего же ты ожидал? Хранк примет оперативное командование, как только отряд выдвинется на вражескую территорию. Это ты — штатский эксперт без военной подготовки, которого каким-то образом надо втиснуть в цепь подчинения. Он нуждается в твоем беспрекословном повиновении, а при этом — еще и живое воображение, сопряженное с гибкостью. — Она тихо рассмеялась: от остальных землянок, узких и стылых, их отделяла лишь тонкая занавеска. — Был бы ты обычным рекрутом, Аннерби с тебя бы уже дюжину раз панцирь содрал и зажарил. Бедняга так боится, что, когда счет пойдет на секунды, твой гений вдруг сочтет необходимым отвлечься на какое-нибудь абсолютно бессмысленное занятие вроде астрономии.

— Э-э… — На самом деле Шерканер частенько размышлял, как будут выглядеть звезды без приглушающей их цвета атмосферы. — Я понимаю. И поэтому я сильно удивился, что Аннерби позволил Гринвалу включить меня в отряд.

— Ты что, шутишь? Хранк сам этого потребовал. Он знает, что с некоторыми сюрпризами способен справиться только ты. Как я уже сказала, у паучары серьезная проблема.

Нечасто кому-то удавалось смутить Шерканера Андерхилла, и вот выпал один из этих редких моментов.

— Ну ладно, я буду слушаться.

— Знаю. Я только хотела тебе намекнуть, с чем пришлось столкнуться Хранку… Считай это загадкой прикладного бихевиоризма: каким образом, черт подери, настолько чокнутый народ вообще способен будет сотрудничать и выжить там, куда не ступала еще паучья лапа?

Может, она и пошутила, но вопрос вызвал у Шерканера неподдельный интерес.

Несомненно, их лодка была самым удивительным судном за всю историю мира: отчасти подледка, отчасти портативная глубина, отчасти — контейнер с илом. Теперь пятнадцатифутовый панцирь ее раскрылся, упокоившись в мелком прудике, сверкавшем зеленым и прохладно-красным. Вода кипела в вакууме, извергая газовые фонтаны, которые тут же замерзали и опадали мелкими кристалликами. Аннерби откинул люк, отряд построился цепочкой, передавая друг другу на поверхность амуницию и баки с экзотермами, пока предметы, которые им предстояло нести, не оказались навалены рядом с лужей.

Они соединились звуковыми тросами, от Андерхилла к Аннерби, от него к Хэвену и Нижнимор. Шерканер до последнего момента рассчитывал на портативные рации, но это оборудование было слишком громоздко, да и не знал никто, как оно поведет себя в таких жестких условиях. Поэтому каждый мог общаться только с соседом. Впрочем, страховка все равно бы понадобилась, поэтому тросы дополнительного неудобства не вносили.

Шерканер повел отряд к берегу озера, за ним шел Аннерби, а Нижнимор с Хэвеном тащили сани. Стоило отойти от подледной лодки, как вокруг сомкнулась тьма. Все еще посверкивали теплокрасные огоньки там, куда на землю разбрызгалась экзотермовая слизь, да и подледка сожгла тонны горючего, выплавляя путь к поверхности. Дальнейшая часть миссии зависела от энергии экзотермов, сумки с которыми придется тащить на себе, и того топлива, что сумеют они найти под снегом.

Более всего остального помогли осуществить прогулку во Тьме эти экзотермы. До изобретения микроскопа «великие мыслители» утверждали, что высших животных от остальных форм жизни отличает способность индивидов выживать в Великой Тьме. Растения и мелкие животные погибали; выживали только их закукленные яйца. Ныне было известно, что многие одноклеточные переносят заморозку без проблем и без всякого ухода на глубину. Еще более странное открытие сделали биологи Королевской школы в то время, когда Шерканер был там дипломником: они установили, что некоторые формы низших бактерий обитают в вулканах и сохраняют активность даже на время Тьмы. Шерканера эти микроскопические создания просто очаровали. Профессура считала, что они должны впадать в анабиоз или давать споры в периоды, когда вулкан неактивен, но Шерканер задумался, а не могут ли существовать разновидности вулканических бактерий, которые живут за счет собственного выделяемого тепла. В конце концов, даже во Тьме кислорода полно, а в большинстве мест под снегом имеется органическая прослойка. Если существует катализатор окисления при сверхнизких температурах, может, маленькие микробы с его помощью «сжигают» растительность в перерывах между вулканическими извержениями. Такие бактерии лучше всех приспособлены к жизни во Тьме.