Хозяин музея Прадо и пророческие картины - Сьерра Хавьер. Страница 33

— Значит, вы все это мне говорите из-за того, что я работаю в журнале? И поэтому вы за мной следите. Боитесь, что я опубликую материал на основании рассказов Фовела, и у вас подобная перспектива вызывает раздражение.

Хулиан де Прада сразу сделался очень серьезным.

— Послушайте, вы еще очень молоды, у вас есть способности и перспективы. Время дорого, и нечего терять его на всякие глупости. Получайте образование. Добивайтесь ученой степени. И прекратите совать нос в дела, которые вас не касаются или...

— Или что? — с нажимом произнес я, отворачиваясь от пруда.

— Или вы лишитесь будущего. Не отмахивайтесь от моих слов. Истории, какими развлекает вас доктор, он прежде рассказывал многим молодым людям. И все они в конце концов сошли с ума, поверьте.

В последних фразах дона Хулиана сквозила не угроза, а искренняя и необычайная озабоченность. Я плотнее укутался в куртку, словно обдумывая его совет, и после короткой паузы пробормотал, не отрывая взгляда от конной статуи Альфонсо XII, видневшейся на противоположном берегу пруда:

— Никак не могу понять, почему вас так беспокоит, о чем мне рассказывает или нет доктор Фовел. А говорит он о проблемах специфических, интересных лишь узкому кругу специалистов.

— Не надо заблуждаться, — отозвался мой собеседник, сделав глубокую затяжку. — Меня волнует не то, о чем толкует Фовел, а то, что можете потом предать огласке вы. Рано или поздно, как сами сказали, вам захочется опубликовать что-нибудь из полученного материала. И поскольку тема вам кажется занимательной, оригинальной, вы это сделаете, не понимая, что такие действия нарушат систему, которая работает уже несколько столетий. Вот чего я стараюсь избежать. Меня беспокоит, что семена, посеянные Фовелом, могут прорасти в мире реальности, который мы с трудом построили. Двести лет мы жили, руководствуясь чистым разумом, достигли триумфального расцвета науки, чтобы потом пришли вы и вам подобные и начали снова поиск «посредников» для коммуникации с областью невидимого и неизъяснимого — мира, какой невозможно ни пощупать, ни измерить. Вы готовы увидеть в Национальном музее Прадо толпы посетителей, которые будут стараться впасть в транс перед выставленными там картинами? Вы не возражаете превратить великий храм испанской культуры в мекку сумасшедших со всего мира? Давайте. Но видит бог, вам же придется и расхлебывать.

— Вряд ли подобное произойдет.

— Не зарекайтесь. Вы, конечно, не застали шестидесятые годы? В то время вокруг книги «Утро магов» сложилось движение ниспровергателей рационализма. Тогда это направление, получившее название фантастического реализма, пустило корни в журналах, сборниках эссе, программах радио и телевидения и даже снискало поклонников в среде университетской европейской элиты. В русле данного направления авторы, Бержье и Ловель, рассуждали о заговорах, параллельных вселенных, синхроничности, чудесах, затерянных библиотеках и утраченных инопланетных технологиях, пытаясь заново написать историю. В том числе в ключе оккультизма подвергалась пересмотру Вторая мировая война. Для Гитлера и Черчилля это было не просто вооруженное противостояние, но ритуальная война. В ней принимали участие маги, астрологи и ясновидцы — совсем как в Средние века! А на кону стояло духовное будущее Востока. Представьте, появилась теория, объявлявшая современные науки эхом доисторического знания, которое мы утратили в результате глобальной катастрофы, а затем ошибочно интерпретировали. Ее апологеты утверждали, будто алхимия располагала глубокими познаниями об атоме, а астрология — о строении вселенной. Участники движения нагородили горы чепухи! Знаете, в чем проблема? Их идеи глубоко проникли в общественное сознание. Так глубоко, что сами о том не подозревая, вы стали очередной жертвой порочной философии, которую удавалось, к счастью, в значительной степени обезвредить... до настоящего момента.

Последний монолог только усилил мое недоверие к нему.

— Чем, вы сказали, занимаетесь? — спросил я.

— Я инспектор Наследия.

— А напоминаете проповедника.

— Все понятно, — усмехнулся он. — Вы еще очень молоды. Вам нравится протестовать против всего, что отдает официозом. На самом деле можете не верить ни одному слову из того, что я сказал, но послушаться совета рекомендую. Не приближайтесь к темной стороне. Держитесь подальше от Фовела. Иначе пожалеете.

— Это угроза?

— Понимайте как хотите.

— Тогда, по-моему, вы совершаете вторую глупость сегодня.

— Что вы имеете в виду?

— Ну.. — Я помолчал. — Я не собирался говорить вам, но доктор Фовел, человек, на кого вы так упорно охотитесь, беседовал со мной сегодня в музее. И факт, что вы прозевали его, свидетельствует о его возможностях.

В его глазах на мгновение промелькнуло замешательство.

— Где же вы встретились?

— Около «Глории», как вы и планировали.

— Невероятно. — Де Прада смотрел на меня, не мигая.

— У меня есть ответ на ваш ультиматум. Я собираюсь и впредь встречаться с ним, как бы это ни нарушало вашу картину мира. Вы же не станете мне мешать, правда?

— Нет, конечно. — Выражение лица у него сделалось кислым. — Однако будет неосмотрительно с вашей стороны стать его сообщником. Я ведь могу забыть о любезности при следующей встрече. Вот так-то.

Глава 13

«САД ЗЕМНЫХ НАСЛАЖДЕНИЙ»

Горькое послевкусие после разговора с Хулианом де Прада сохранялось у меня целых два дня. Раньше я даже не догадывался, что причиной, побудившей его преследовать меня, был страх. Страх, что молодой и невежественный глупец вроде меня нарушит установленный порядок. Страх, что рано или поздно я сделаю неудобные разоблачения, вооружившись пером журналиста, которое ныне оттачивал на занятиях. Но встреча с хорошо одетым проходимцем имела для меня и один положительный момент, поскольку помогла принять окончательное решение в отношении Марины. Не следовало вмешивать ее в странную и запутанную историю. Во имя ее же блага. Во всяком случае, до тех пор, пока я не разберусь, что же на самом деле происходит в Прадо и насколько серьезными являлись угрозы дона Хулиана.

За сорок восемь часов не произошло сколько-нибудь значимых событий. Или мне так показалось. Я дважды навестил Марину в доме тетушки Эстер. Убедил подругу, что им с сестрой опасаться больше нечего. Разумеется, я не признался ей, что успел познакомиться с мистером Икс, и тем более не стал говорить, что главным объектом его внимания сделался теперь я сам. И выкроил немного свободного времени, чтобы подготовиться к следующему визиту в музей. Я и раньше не сомневался, что стану поддерживать отношения с маэстро, а после разговора с доном Хулианом моя решимость окрепла. Не могу отрицать, что, занимаясь своими проблемами, я постоянно озирался, пытаясь заметить длинную тень мистера Икс. Но он, к счастью, не показывался, и во мне вдруг открылся кладезь ресурсов, о существовании которых я не подозревал. Впервые я почувствовал уверенность и осознал, что могу петь первым голосом в спектакле. И сам в состоянии выбрать, кого слушать и на какую картину смотреть. Кроме того, решил вести записи, фиксируя каждый следующий шаг по дороге познания в своих исследованиях. Каждое открытие. Но я в упор не видел очевидного, а именно того, что неприятный тип уже во второй раз изменял направление моего пути. Раззадоренный его словами, произнесенными в парке, я теперь хотел знать все о Филиппе II. Чувствовал, что фигура монарха или, возможно, один из его прижизненных портретов XVI века может дать намек, который поможет понять, в какую драку я ввязался.

В полумраке за письменным столом в комнате С33 студенческого общежития я приступил к изучению вопроса. Не составило труда найти в литературе ряд упоминаний о смерти короля. Он скончался 13 сентября 1598 года в своей резиденции в монастыре Эскориал. Все исследователи черпали сведения из одного источника — сочинений иеронимита брата Хосе де Сигуэнсы. Мне он был знаком как свидетель, рассказавший о последних часах жизни Карла V. Хосе де Сигуэнса, один из видных гуманистов своего времени, исполнял обязанности королевского библиотекаря и хранителя реликвий, являясь также первым историографом монастыря Эскориала. Следовательно, все авторы писали о закате жизни Филиппа II примерно то же самое, что и монах: в конце июня 1598 года здоровье монарха ухудшилось. Он страдал подагрой, вздутием живота и отеком конечностей, что сопровождалось болями во всем теле. Пребывая в подавленном состоянии, в возрасте шестидесяти одного года Филипп II решил покинуть королевский дворец в Мадриде и переселиться в покои громадного архитектурного ансамбля, который построил, чтобы сделать своей усыпальницей.