Все переломные сражения парусного флота. От Великой Армады до Трафальгара - Созаев Эдуард Борисович. Страница 32

Во время суда над Лестоком произошло весьма знаменательное событие. 15 мая 1746 года Лордом — Главным судьей (Lord Chief Justice) [79] суда по общегражданским искам Джоном Виллисом был арестован председатель данного трибунала — контр-адмирал Перри Мейн. Лорд — Главный судья выдвинул против адмирала Огл и контр-адмирала Мейна обвинение в несправедливом лишении свободы во время похода на Картахену лейтенанта морских пехотинцев Джорджа Фрая и плохом с ним обращении. Причиной заключения и пыток был незаконный приговор, вынесенный военным трибуналом под председательством данных господ. Обвинение было ратифицировано судом присяжных.

Арест председателя настолько вывел из себя членов трибунала, что, несмотря на тот явный факт, что гражданский закон всегда имеет приоритет над военным, они приняли резолюцию, в которой говорилось о Лорде — Главном судье с грубым неуважением. Эти резолюции они направили Лордам Адмиралтейства, которые представили их Королю. Его Величество несколько поспешно выразил свое недовольство тем оскорблением, которое было нанесено трибуналу, но он, как и Лорды Адмиралтейства, имели явно смутное представление о той огромной власти, которой был наделен Лорд — Главный судья суда по общегражданским искам, который, узнав о таких резолюциях трибунала, немедленно приказал взять под стражу всех членов трибунала. Он стал предпринимать и другие меры, чтобы защитить свою должность, когда этому эпизоду был положен счастливый конец — члены трибунала извинились и полностью ему подчинились.

Решение по делу Лестока было следующим:

«Накануне сражения ночь была светлая, и адмирал хорошо видел вице-адмирала, а тот — видел Адмирала; и если адмирал считал, что дивизион вице-адмирала был слишком далеко на ветре, то он должен был послать ему шлюпку, либо каким-либо иным образом сообщить ему о своем приказе, а не судить об этом на другой день, когда уже решили сражаться; поскольку это не было использовано, то это означает, что адмирал полагал, что дивизион вице-адмирала не был далеко от него на ветре и, следовательно, не нарушил приказ адмирала. Нет оснований полагать, что порядок дивизиона вице-адмирала был нарушен, когда он лег в дрейф, наоборот, его дивизион имел наилучший строй во всем флоте Его Величества; днища его кораблей были очищены, корабли были готовы к бою, построены в линию баталии, относительно чего он делал и репетовал сигналы, равно, как и другие, сделанные в этот день.

Если бы вице-адмирал поставил паруса ночью без приказа своего командующего, это было бы неоправданным нарушением дисциплины; точно также Инструкции не содержат приказа, предписывающего какому-либо дивизиону ставить ночью паруса после того, как флот лег в дрейф.

Указание в обвинении относительно того, что следующим утром был поднят сигнал о линии баталии, служит доказательством того, что он был спущен на ночь; и на основе ряда свидетельских показаний Вице-адмирал поставил паруса на рассвете, отрепетовал и исполнил этот сигнал и предпринял все от него зависящее, чтобы занять свое место и подойти к центру.

Многие свидетели как обвинения, так и обвиняемого утверждают, что последний поставил паруса раньше адмирала с тем, чтобы сократить разницу в дистанции, которая образовалась ночью из-за разницы в дрейфе.

Большинство свидетелей обвинения и все свидетели обвиняемого заявили, что вице-адмиралу было невозможно присоединиться к адмиралу и примкнуть к линии, прежде чем был вечером спущен сигнал погони, даже многие из остальных свидетелей признали это фактом.

Адмирал, спустившись на арьергард союзного флота, исключил вице-адмирала из сражения, даже если бы он смог подойти; поскольку, если обе линии флотов сблизились, когда адмирал вступил в бой с «Реал Фелипе», вице-адмиралу и его дивизиону достался бы для боя только один корабль флота противника.

Депеши, направленные вице-адмиралу адмиралом с двумя лейтенантами, включали приказы поставить все возможные паруса для того, чтобы он примкнул к линии баталии; не было поднято никакого сигнала для него и его дивизиона относительно погони или же сигнала — направить корабли его дивизиона в погоню, без которых, при наличии поднятого сигнала держаться в линии баталии, и особенно после депеш, доставленных ему двумя лейтенантами, он не мог, не нарушая своих обязанностей, начать погоню или послать в погоню свои корабли, нарушив линию баталии. Он также не получал таких приказов, чтобы он смог сблизиться с 4 кораблями противника, о чем говорится в обвинении, прежде чем они подошли к адмиралу, поскольку все согласны с тем, что они шли гораздо лучше, чем флагманский корабль Лестока «Нептун».

Обвинения в пункте 6 не доказаны: хотя «Мальборо» и был в трудном положении, но это не касалось «Намюр», да и «Мальборо» потребовалась помощь только после того, как отошел «Намюр»; «Намюр» и «Мальборо» были равны по силам испанским «Реал Фелипе» и «Эркулес». Вице-адмирал не мог послать какие-либо корабли из своего дивизиона им на помощь без того, чтобы не нарушить линию баталии; между «Мальборо» и дивизионом Вице-адмирала было 4 корабля, которые могли помочь «Мальборо»; невозможно, чтобы какие-либо корабли из дивизиона вице-адмирала смогли бы прийти на помощь «Мальборо» и «Намюр» (если бы тот отдал такой приказ) до того, как был спущен сигнал погони, принимая во внимание слабый ветер и сильное волнение, имевшие место с начала боя адмирала и до этого времени.

Ничто не говорит о том, что вице-адмирал был главной или частичной причиной неудачи флота Его Величества в Средиземноморье; вступление в общее сражение, в соответствии со Статьей 19, и обеспечение должных диспозиций флота утром для спуска на противника с целью обеспечения наибольшего преимущества не зависели от него.

Если бы вообще весь дивизион вице-адмирала отсутствовал, и если исключить 4 концевых корабля, которые оказали не больше помощи своему флоту, чем дивизион вице-адмирала флоту Его Величества, оставшиеся корабли флота Его Величества все равно превосходили оставшиеся силы союзного флота.

Вице-адмирал оставался на своем командном посту в течение всего февраля, и, после всех предъявленных ему обвинений, ему было оказано доверие (приказом адмирала) возглавить флот в случае нового сражения, причем независимо от того на каком галсе был бы флот. Отсюда следует, что адмирал в то время не считал его виновным в нарушении им его обязанностей.

Ни одно из представленных свидетельств не подтверждают обвинения в том, что вице-адмирал нарушил свои обязанности.

Последнее, информация, на которой построены обвинения представляется поверхностной, абсурдной и неверной; свидетельства, представленные для ее поддержки недостаточны, и большое число свидетелей, как со стороны обвинения, так и со стороны подсудимого, опровергли ее, полностью и по отдельным частям.

Поэтому суд единогласно оправдывает подсудимого, и он таким образом почетно оправдан».

Слушание дела Мэтьюса началось 16 июня 1746 года. Лесток подал обвинения по 15 пунктам, и здесь, правда после бурных дебатов, сторонники расширенного толкования «Инструкций по походу и бою» потерпели поражение от сторонников их буквальной трактовки. Воз-

можно, это и имело смысл в те дни, поскольку в предыдущие годы дисциплина была на низком уровне. Мэтьюс, рвение которого сделать все от него зависящее для разгрома противников его страны нельзя было бы отрицать, услышал приговор 22 октября:

«Суд опросил представленных свидетелей как со стороны обвинения, так и от обвиняемого, и тщательно рассмотрев их показания, единогласно принял решение о том, что Томас Мэтьюс, допустив различные нарушения своего долга, был главной причиной неудачи флота Его Величества в Средиземном море в феврале месяце 1744 г., что он подпадает под действие Статьи 14 Акта 13-го Карла II по установлению статей и приказов для лучшего управления флотом Его Величества, военными кораблями и силами на море, и суд единогласно решил, что упомянутый Томас Мэтьюс [80] должен быть уволен со службы за недостойное поведение и быть признанным неспособным к какому-то ни было использованию на службе Его Величества» [81].