Свидание на Аламуте - Резун Игорь. Страница 100

Кириаки раскачивалась. Из-под ее сведенных рук текла кровь, пузырясь на подбородке. Не ощущая страха, девушка рванулась к француженке, схватила ее за плечи, попыталась разжать руки, закричала дико:

– Она же… ранена! Ей больно! Сделайте что-нибудь!!!

Ее услышали. Майя ощутила удар в плечо. Ее отшвырнуло в сторону, и она покатилась по этому проклятому ковру, теряя туфли. Один из шведов грубо стащил стонущую Кири со стула, бросил на пол, склонившись над ней, затем он хладнокровно распорол ножом – тот появился в ее руках тоже из халата! – брюки Кири, сдернул их с ягодиц – бледных, худых – и, не особо стараясь, воткнул в тело женщины одноразовый шприц с прозрачной жидкостью.

Майя, отползавшая по полу, всхлипнула и отвернулась. Но араб и на нее не обращал внимания. Он вернулся к застывшему на месте сирийцу.

– Спасибо за уран, мистер аль-Йакуби! Это существенно облегчит нашу задачу. А теперь скажите, все ли ваши сотрудники, оставшиеся в жилом блоке, являются офицерами разведслужбы? По крайней мере, детей и женщин вы отправили отсюда вовремя…

Майя не верила своим ушам. Значит, тут были и дети? С другой стороны, если жить на этом куске камня, отрезанного от мира, годами… Но она не успела додумать.

Махаб бросил что-то неразборчивое одному из подручных; тот тут же прижал к губам черный обмылок рации. И тотчас пол под ногами дрогнул. Едва слышный здесь грохот раскатился над Аламутом, а лампы на потолке мигнули и наполовину погасли.

Махаб не отрываясь смотрел на мониторы. За ними наблюдала и Майя… Вот камера снова по кругу обходит каменное блюдце. Вот вырезанные временем скалы, где она стояла. Вот здание РЛС – локатор по-прежнему равнодушно крутит свой анкерный серп. Вот треугольная пирамида. А вот… Плоского здания, окрашенного в желтый и белый, НЕ БЫЛО! Край скалы был словно съеден, откушен зубами гиганта: над ним только оседали каменная пыль и редкие клубы дыма.

Кто-то в зале, в котором осталось из сотрудников Центра человек семь, не считая сирийца, глухо зарыдал. Махаб поморщился и, подняв револьвер, выстрелил. Майю обсыпало стеклянной крошкой – несколько ламп обвалилось вместе с плиткой потолка. Рыдания прекратились.

– Посмотрите на это, мистер аль-Йакуби, – Махаб показал черным дулом на монитор. – Это члены семей сотрудников. В этом вагончике – две моих шахидки. Достаточно одного сигнала – и то, что останется от ваших людей, будет рассеяно по ущелью.

Рыжая сигара, покачиваясь, застыла в пятидесяти метрах от обрыва на казавшемся ниточкой стальном тросе.

– И не надейтесь на помощь армии. Там уже только трупы. Смесь на основе рицина и горчичного газа гарантированно убивает за полторы минуты. Я думаю, вам понятно, что Аламут теперь наш.

Сириец пошатнулся. Он отступил назад, ухватившись за край стола, и наступил на свои же очки – они жалко хрустнули.

– Зачем? Ради Аллаха, зачем вам это надо?! Зачем вы убиваете людей? Вы хотите получить бомбу? Но здесь не хватит запасов урана… У нас нет возможности сделать тут атомную бомбу!

Он кричал. Жилы вздувались на загорелой тонкой шее. Махаб аль-Талир поморщился.

– Атомная бомба – варварство, мистер аль-Йакуби. Горе Ирану, если он пойдет когда-нибудь по этому пути! Нет, у меня другие намерения.

Майя уже поднялась с пола, вернее, просто присела – ноги ее не держали. Черная туфля закатилась куда-то далеко, и у девушки не было сил ее достать. Она сбросила и вторую.

– Итак, – почти весело произнес Махаб аль-Талир, – теперь мы все пойдем погуляем. Как вам это нравится, мистер аль-Йакуби? И пойдем мы с вами к реактору. Не бойтесь, ваших там уже нет. Я предусмотрителен.

Он ухмыльнулся и подтолкнул сирийца дулом оружия. Тот дернулся, как кукла со сломанным заводом, но пошел, нетвердо перебирая ногами в лакированных штиблетах. Махаб посмотрел на Майю; чувствуя ужас от этого обжигающего взгляда, она поднялась. Араб еще раз усмехнулся, осмотрев ее с головы до ног и задержавшись глазами именно на ногах!

– Вы мне нравитесь, милая деточка, – проговорил он. – Как тогда, в сибирском ресторане… Сама непосредственность! Ну, идите, идите.

Шведка подняла Кириаки, встряхнула. Антидот, которого ей ввели, наверное, лошадиную дозу, приглушил боль, и француженка пошла. Майя бросилась к ней, взяла под руку, пачкаясь красным. На ее лицо, которое та прикрывала свободной рукой, девушка старалась не смотреть. В щеке Кириаки до сих пор торчал осколок стекла – кривой, как турецкий ятаган.

Их повели по подземному коридору. За каждым – подручный араба с «Узи». Тот же шел впереди свободно, пружинисто и изредка бросал рассеянные замечания. Спустились по лестнице, потом поднялись. У шлюзового входа в корпус реактора Майя увидела лежащего американца – одного из этой шумной и безмятежной группы. Лежал он навзничь, в футболке, а шея у него была перерезана одним ловким движением. Перехватив полный ужаса взгляд девушки, араб заметил:

– Они мне были нужны как прикрытие. Иначе бы нам не дали мандат МАГАТЭ. Просто МЯСО, прости меня Аллах!

Он оставался таким же неотразимым, спокойным – высокий и рослый, безумно красивый, с длинными ресницами и жгучими черными глазами на овальном лице сластолюбца. Только сейчас он действительно… обжигал. Обжигал ужасом. Дальше, в коридоре, они наткнулись на труп американки; ее, видимо, тащили за ноги – ковер пропитался кровавыми полосами по этому следу. Голова ее даже чуть отделилась от тела… Майя ощутила, что она уже спокойнее смотрит на трупы. Привыкла? Ужас происходящего выжег в ней все остальные чувства, заставил маленькое ее сердечко окаменеть и покорно ждать возможной развязки.

Только вот… Алексей. Все. Прощай, Лешка!

В помещении реактора – таком же зале, но уже не круглом, а напоминавшем автоматическую камеру хранения, – шкафы с лампами и номерами до потолка, запах пластмассы и смазанного железа, гудение каких-то трансформаторов. В этом зале оставшихся в живых приковали новенькими, серебряно звенящими наручниками к металлическим ручкам этих шкафов. В углу на циновках – тут пол покрывала ординарная кафельная плитка – сидели две женщины в черном, закутанные до глаз. Они казались толстухами. Махаб указал на них, по-прежнему стволом своего револьвера.

– Это шахидки, аль-Йакуби. Еще одни. Сейчас сюда доставят контейнер с образцами урана. Вы прекрасно понимаете, что значит простой взрыв. Облако, я думаю, поднимется на высоту около трех тысяч метров и пойдет, судя по розе ветров, прямиком на Тегеран. Или в сторону России? Впрочем, и это неплохо. При любой попытке штурма извне их пояса будут приведены в действие.

– Махаб! – не выдержала Майя; ее голос показался ей самой пронзительным, вибрирующим. – Но зачем вы делаете все это? Вы же… мусульманин! Вы же… вас покарает… Аллах!

Араб спокойно и даже жалостливо смотрел на нее глубокими глазами под пышным покровом мягких ресниц. Глазами доброго кудесника.

– Вы все-таки еще плохо разбираетесь в исламе, девочка моя. Когда пророку Мохаммеду был один год, с неба спустился архангел Джебраил и вынул из его сердца кровавый сгусток… меру зла! Но я ведь суфий, помните? И я не связан традициями ислама. Я связан только им, – его темные глаза внезапно блеснули каким-то желтым, диким пламенем. – Я подчиняюсь только воле Старца!

Майя вскрикнула и покачнулась. До нее все дошло…

– ВЫ – АССАСИН?!

– Скорее, низарит-исмаилит, – кротко пропел араб. – Аль-Йакуби, не задерживайтесь. Нам дальше.

Они прошли в следующее помещение – с низким потолком. Здесь повсюду был металл, по виду – свинец. В центре комнаты располагалось что-то похожее на маленький деревенский колодец с массивными гидравлическими механизмами, вентилями и трубами. По краям колодца тянулось ограждение зловещей, красно-черной окраски.

– Саркофаг! – приказал араб.

Стальные двери в углу этого плохо освещенного зала раскрылись. Двое поляков – теперь Майя поняла, зачем их привезли! – морщась от натуги, вкатили на колесиках тележки ту самую красную сигару-бочку. Отступили. Махаб кивнул им: мол, возвращайтесь обратно! Двери закрылись.