Укок. Битва Трех Царевен - Резун Игорь. Страница 36
Девушка со смехом пошевелила пальчиками ног на теплом асфальте.
— А ниче. Как у Умы Турман, — заметил Шкипер.
— Может быть. Но нам-то не легче! Точнее, мне… В общем, фишка в том, что меня добило последнее. Лак на ногтях пальцев ног — специально подчеркнуто! — только розовый или бесцветный. Я не понимаю: если все будут в туфлях с закрытыми носками, то какого черта лак регламентировать?!
— Это кто у вас такое придумал? Наверно, старая тетка из бухгалтерии.
— Нет. Имидж-консультант. Я бы его своими руками придушила, чес-слово! Замочила бы в сортире.
— Ну и замочила бы.
— Не могу, — призналась Лис. — Он в другой сортир ходит. Молодой парень, только что из института. О-о, кайф! Вот я и пришла сегодня на работу назло всем. В «закрытой обуви».
Медный стоял, покуривая трубочку, усмехался. Отделившись от компании, к нему подошел Шкипер. Черно-желтая шапочка сползла набок. Он усмехнулся:
— Ну что, открываем фирму «Рога и Копыта»?
— Вроде того.
— Слышь, Медный… ты мне про грузило говорил, да?
— Какое грузило? А, оловянный жетон…
— Ну да! Покажи мне его.
— Пойдем.
Охранник давно уткнулся сычом в телевизор. Они прошли в кабинет. Медный покопался в ящике и вытащил из-под бумаг ребристый кусок олова. Очень грубо отлитый, самодельный. Шкипер взял его в тонкие пальцы пианиста, повертел. Хмыкнул.
— Ты что?
— Шестиконечная звезда, говоришь?
— Ну да… а что? Вот смотри, углы: раз, два, три, четыре, пять… шестой.
— А вот седьмой.
— Где?!
Шкипер постучал по оловянной звезде ногтем.
— Вот он. Не виден. То есть он должен быть, если представить, что… что это не ОДНА фигура, а ДВЕ.
— Какие?
— Треугольник, наложенный на квадрат. Или квадрат — на треугольник. К тому же это, блин, медь! Почему-то совсем не окисляющаяся… Будто только что фрезой содрали!
— И что?
Медный присел на край жалобно скрипнувшего стола. Действительно, как интересно… он сразу и не понял! Классический равнобедренный треугольник вмещал в себя квадрат — и по этой логике обе фигуры оказывались абсолютно гармоничны, даже изящны. И вот он, скрытый слитком металла, невидимый угол квадрата — под углом треугольника. Да, скорее всего, это квадрат, не до конца скрытый треугольником. Шкипер все это время задумчиво вертел в руках оловянную пластину.
— У тебя лупа есть? — вдруг спросил он.
— Лупа?
Медный кинулся к шкафу, где у них лежал реквизит для походов и «веревочного курса». Извлек из рыжей, в трещинах, планшетки компас со встроенной линзой, и Шкипер приложил его к граням куска металла.
— Видишь?
На крайних сторонах треугольника, почти у самой кромки, были видны цифры, выдавленные небрежно, как клейма: в верхнем углу — единица, в левом нижнем — тринадцать, а в правом — двадцать один. Цифры почти стерлись, видимо, от частого рассматривания в чужих руках.
— Ты знаешь, Медный, мне это что-то напоминает… — медленно проговорил Шкипер, отнимая лупу. — А! Я тут недавно одному чуваку карты Таро рисовал. Ну, для типографии. Так вот, это же… Это же Великий аркан Таро! А карта в середине треугольника… или вся фигура — это фигура «Глупец», понимаешь?
— Ничего не понимаю! — признался Медный.
Шкипер вздохнул.
— Слушай, давай-ка я возьму это себе. Грузило. Грузиться буду!
— Возьми, — Медный пожал плечами. — Не вопрос.
— Я дома покопаюсь в Интернете… по картам Таро! Сдается мне, что тут что-то с чем-то зашифровали. Типа, глупец тот, кто увидит поверхностный смысл, а не глупец — кто…
В этот момент в комнатку влилась веселая компании. Впереди шла Лис, гордо топая голыми пятками и таща в руках пятилитровую пластиковую емкость с янтарным пивом.
— Туборг пришел! — возвестила она.
— Оба-на! Это откуда?
— Лис на опохмел дали! — давясь смехом, сообщила Камилла. — Подошли к киоску, где пивбар рядом. А там мужик. Лис увидел и говорит: «Девушка, где вы туфельки потеряли?»
— И что?
— А я ему: пропила, говорю, дядя… — Лис азартно тряхнула волосами. — Вот, решаю, на опохмел чего взять, как, мол, думаете?
Оказалось, мужик, сраженный наповал простотой и искренностью ответа, тут же убежал в бар и, пока ребята скидывались на напиток местного пивкомбината, вытащил пятилитровку светлого «Туборга». И вручил Лис, присовокупив: «А и правильно, девушка! Вы так красивше!»
— В общем, наколдовали! — заключил Диман, открывая емкость. — Да, Лис?
— Ну, я им, ботинкам, когда сняла их и оставила, сказала… про себя, — улыбнулась девушка, — что принесу им чего-нибудь. Вкусненького.
— Правда, что ли? Или ты это прямо сейчас придумала?!
— Честно, честно!
— Да-а… — с зависть протянул Иван. — А зимой как быть?
— У тебя пивнушка вообще во дворе! — заметила Соня. — Пробежался за три минуты, и все. И пиво, и закалка… Так, есть еще чистый стаканчик?
Мозговой штурм с пивом пошел лучше. И, когда емкость опустела, была рождена новая организация — ООО «БиЗ». В переводе «Богатство и Знание». С девизом: «БИЗ — не Симорон! О! О! О!»
Назад возвращались поздно от телецентра до метро, а Лис и Иван пошли вместе — на троллейбус. Уже кружилась в ветвях темнота, уже отлетала мотыльками от подъездных фонарей. Лис смеялась, держа Ивана за руку, и размахивала своими дубовыми ботинками, связанными за шнурки. Медный посмотрел им в спины, когда все разошлись, попрощавшись, у метро и неожиданно услышал, как уходящий Шкипер завистливо и обреченно выругался вполголоса. Видно, досадовал на то, что медное «грузило» он так у Медного и не забрал — забыл!
Строго секретно. Оперативные материалы № 0-988Р-36551652
ФСБ РФ. Главк ОУ. Управление «Й»
Отдел дешифрования
Шифротелеграмма: Центр — СТО
…Источник Центра в р. Горный Алтай сообщает, что получена информация об активности шаманских общин, относящихся к роду Абычегай-оола. Состоялось зафиксированное камлание, имевшее целью расконсервировать расположенный на территории Новосибирска «мерцающий» объект под условным обозначением «Шаман». По сообщению источника, предполагаемая цель: мумифицированные останки женщины в Институте археологии СО РАН. Направление энергетического удара: инициация с перенесением свойств на партнерский объект…
В давние, очень давние времена, когда советское телевидение сделало свой последний, апоплексический вздох, чтобы быть сметенным фабриками звезд, домами последних героев и бандитскими сериалами, Людочка очень любила смотреть передачу «Хочу все знать». Особенно сладкими были моменты, когда на экране появлялось ядрышко ореха. К ореху на ракете прилетал мальчик, а экранный голос вещал: «Орешек крепкий очень — что же? Мы не привыкли отступать!» Мальчишка вытаскивал из кармана кувалду, размахивался ею… сердце замирало. «Нам расколоть его поможет киножурнал „Хочу все знать!“» Этот момент — крак! — когда из раскрывшегося ореха вылетали заветные слова, всегда волновал Людочку. И она отчетливо помнила, что мальчик-то бил по ореху целых три раза, а катарсис наступал только с третьего раза. И можно было смотреть: отступала мать, не ворчал дедушка, и ей было гарантировано полчаса спокойного сидения на стульчике перед телеэкраном.
С тех пор ощущение вот этого орешка, закаменевшего под ее плоской грудкой, жило в ней всю жизнь, очень, очень долго. И все это тянулось годами, а мальчик так и не прилетал и не бил кувалдой. А ведь ударит, и Людочка не сомневалась: будет больно. Чрезвычайно. Но пусть лучше три удара и раскрытый орех, чем эта тяжесть на душе и полное ощущение собственной никчемности.
Сейчас они сидели с Иркой на скамейке, во дворе, на задах поликлиники Академгородка — желто-красного здания с облупившимися, вафельной лепки, фасадами. Напротив них в соснах, растущих здесь в каждом дворике, резвилась белка, прячась от взглядов прохожих, винтообразно проскакивая по стволу и все равно не покидая своего места. Шерстка ее отливала золотом в солнечных параллелях, протянувшихся сверху, и казалось, что эта белка — уж она-то точно расколет тот самый орешек.