Полное собрание сочинений. Том 15. Чудеса лунной ночи - Песков Василий Михайлович. Страница 2

Еще случай… Новозеландская база Скотт.

Четыре биолога во главе с американцем Джимом Лаури в спокойный солнечный день поплыли на лодке для работы в прибрежных водах. Погода испортилась… мотор отказал… лодку айсбергом смяло… на обломке льдины людей понесло в океан… На базе все были спокойны. И только на четвертые сутки отсутствие группы заметили.

Подняли все самолеты и вертолеты, а также наземные средства. После тридцати часов поисков, уже всем казавшихся безнадежными, терпящих бедствие обнаружили. Причина беды — беспечность: никому не сказали, что отлучаются.

Инженер Михаил Родин, здоровый, сильный, цветущий, считал на «Востоке», что все ему нипочем. И, возможно, даже для себя самого незаметно глотнул морозного воздуха «не через шарф». Вы помните, чем это кончилось.

Какой драматической, рискованной для всех остальных была эвакуация человека со станции.

Пожары — бич Антарктиды. Воздух тут действительно сух, как в Сахаре, и от беды, как говорят, не зарекайся. Но ведь известно и то, что пожары чаще случаются там, где не очень-то помнят, что пожары могут случиться.

И меры предосторожности на случай пожара… Не будем забираться в рассужденьях на эту тему в антарктическое далеко. Заглянем в любую нашу городскую гостиницу. После известного всем пожара в Москве сейчас в коридорах гостиниц висят в рамочках под стеклом листки, по которым жилец при пожаре должен, как по географической карте, определиться, куда бежать от огня. Я езжу много, и меня всегда занимают эти искусные чертежи, именно чертежи, по которым хороший прораб может, наверное, построить саму гостиницу, но в которых жилец, даже грамотный, и в обстановке спокойной с трудом разберется. Может ли этот чертеж помочь человеку, охваченному паникой, да чаще всего и не очень сильному в чтении чертежей? Не поможет. Но ведь висят же! Всюду висят. Впрочем, нет, кое-где появились листки картона со стрелкой и фигуркой бегущего к выходу. Надо ли говорить, что этот способ уберечь человека не формален, прост и разумен.

И в Антарктиду вернемся. Дизельная электростанция — сердце «Востока». Все понимали: если этого сердца лишиться — конец. Двадцать пять лет понимали. Человеку запасное сердце иметь невозможно. Но в жилой точке, космически удаленной от всех, точке пожароопасной второе сердце иметь полагалось. В отдельном строении смазанными и отлаженными должны были стоять два двигателя. Их не было. Точнее, были, но под одной крышей: и основные, и запасные. Тот самый случай житейской практики, о котором сказано поговоркой: «Все яйца клали в одну корзину».

В Антарктиде.

На теплоходе из Антарктиды вместе с «восточниками» плыло много других зимовщиков.

Не рядовой случай на станции, конечно, так и сяк обсуждался. Ветераны антарктической экспедиции с горечью говорили, что в последние годы заметно стало больше всяких накладок. Я не считаю возможным говорить обо всем, что вспоминалось под горячую руку.

Подготовка любой экспедиции — дело чрезвычайно сложное и громоздкое. Абсолютно все предусмотреть трудно. Но есть ли стремление к этому абсолюту?

Обращаюсь к рассказам на теплоходе. «Завезли на «Восток» запасные части для дизелей — они оказались от двигателей другой модификации. Что было делать механикам Карпенко и Кузнецову? По пятнадцать часов не выходили из дизельной — перетрясали, чинили изношенные машины». «Завезли в Антарктиду горючее не той кондиции. Самолетам летать было на нем нельзя. Летали, нарушая инструкции». «В медпункт приходит больной.

Пьяный врач: «Не нахожу внутри у тебя никакой патологии». Но сам больной догадывается — аппендицит. Запоздалая, нехорошо сделанная операция, все тем же врачом под парами, вынудила потом обращаться за помощью на французскую станцию».

Такого рода накладки терпимыми быть не могут. Успех любой экспедиции закладывается «дома, в тепле». Недогляд, оплошность, небрежность в экстремальных условиях оборачиваются бедой, трагедией, преодолением великих трудностей. Пример классический: экспедиции Скотта и Амундсена. Одну венчает победа, другую — драма. Вспоминая Скотта, всегда говорили о злом стечении обстоятельств.

Но вот недавно сами англичане, изучив хладнокровно, как готовились к экспедициям Скотт и его норвежский соперник, пришли к выводу: Амундсен предусмотрел все, Скотт же наделал ошибок и в подборе людей, и в подготовке снаряжения. У Скотта за три месяца на запасных складах на три четверти улетучился керосин из бидонов, и этим частично объясняется гибель группы. Но Амундсен ведь тоже пользовался керосином. Пятьдесят лет спустя на 86-м градусе южной широты обнаружили канистру, принадлежащую его группе. Открыли… она была полна керосина! Норвежец, отправляясь в Антарктиду, позаботился, чтобы горючее не улетучилось.

Пример характерный. Предусмотрительность, дисциплина, тщательная проверка всего, что отправляется в Антарктиду (снаряжения и людей), как правило, избавляют зимовщиков от ситуаций, когда приходится преодолевать трудности, каких могло бы не быть.

На теплоходе люди бывалые мне говорили: «Сложно стало комплектовать экспедиции».

Одной из причин называли оплату труда зимовщиков. Она не изменилась с 1956 года. Этот момент нельзя назвать несущественным. Труд в экстремальных условиях должен достойно вознаграждаться. Это сразу разрешило бы главную из проблем: брать на зимовки не всех подряд, а со строгим отбором, как это раньше и было (и так обязательно должно быть!). Это позволило бы для особо трудных зимовок подбирать людей по законам психологической совместимости.

Об этом меня просили обязательно написать все «восточники» до единого.

И под конец одна существенная деталь особо трудной зимовки «Востока». Когда угроза гибели людей была отодвинута, начальник станции запросил Большую землю: по каким нормам распоряжаться продуктами, часть которых на морозе погибла? Из Ленинграда снабженец Чхиквадзе Михаил Капитонович вместо разумно-сердечного: «Да ешьте, ребята, что есть, только выживите» — прислал строгую телеграмму, что все учитывать будут по существующим правилам и с учетом обстоятельств пожара. Начальник, зная дело на месте лучше, чем Михаил Капитонович, послал еще одну телеграмму руководителям выше с объяснением исключительной ситуации. Но телеграмма попала почему-то опять к Чхиквадзе. И ответ был суровее прежнего. У начальника станции не хватило мудрости послать третью, пятую телеграмму и добиться в конце концов пониманья. Вместо этого он заявил терпящим бедствие людям, что они, мол, переедают, не соблюдая нормы, что надо все экономить… Если бы взводу солдат, ведущих смертельный бой в окружении, сказали в этот момент, что с них будет спрошено за патроны и пшенные концентраты, солдаты, мягко сказать, не поняли бы говорившего. То же самое случилось и на «Востоке». Не знаю, сколько раз начальник станции пожалел обо всем, что необдуманно выложил «взводу», но обстановка на станции, и без того невыносимо тяжелая, усложнилась резким похолоданием климата психологического.

Понимал ли Михаил Капитонович Чхиквадзе, как было трудно там, на «Востоке»?

Должен был понимать. Но, к сожалению, не всегда понимает человек, сидящий в тепле, человека на холоде. Мне сообщили: Михаил Капитонович в Институте Арктики и Антарктики прежней должности уже не занимает.

Это, насколько я понял зимовщиков, хорошая весть и не только для тех, кто был на «Востоке»…

А «восточников» в Одессе встречали музыкой и речами: «Молодцы, выдержали!» Я смотрел на ребят и думал: все они с удовольствием поменяли бы большую часть похвалы на мудрость понимания их там, «в окружении», на «Востоке».

Вот такая она, Антарктида, и такая зимовка в самой ее глубине. Драматическая, героическая, поучительная зимовка.

* * *

Р. S. Три дня назад я послал телеграмму новой группе зимовщиков на «Востоке»: как дела, погода и самочувствие? И вот получен ответ: «У нас все в порядке. Работаем. Ликвидируем последствия прошлогоднего несчастья.