Полное собрание сочинений. Том 15. Чудеса лунной ночи - Песков Василий Михайлович. Страница 22
Об этом почти ежедневном своем ритуале Фотей Петрович поведал мне сам, когда, сидя у его дома, с оленьими рогами над дверью, говорили о жизни. «Конечно, чудное дело — без толку вроде лошадь седлать. Ан, следует понимать: вся жизнь в седле протекала. Привык!
Так вот повожусь с лошадью — будто бы на охоте повеселился».
Фотей Петрович Попов — коренной горноалтаец, изведавший промысел пчеловода, охотника, лесоруба. «Все дела споро шли. На охоте из шомполки козла укладывал на бегу. Полсотни медведей в тайге положил. Ну и маралы, само собой. Убьешь, бывало, марала, и рысью к дому — варить панты, пока не испортились…»
Когда от охоты за драгоценным оленьим рогом перешли к мараловодству, Фотей Петрович с семейством своим горячо принялся за новое дело. В урочище Курдюм по горному лесу сложили изгородь из вековых лиственниц. «Громадная штука! Сто пятьдесят километров в окружности. Триста тысяч дерев на нее положили».
Фотей Петрович.
Сыновья Фотея Петровича показали мне эту «китайскую стену» из бревен. Побывали мы и в громадном загоне, где обитает полудикое («больше трех тысяч») стадо оленей. В июне — июле созревают, наполняются кровью рога у маралов. Оленей ловят, спиливают рога, по отлаженной технологии варят, вялят — получают сырье, высоко ценимое медициной.
Уход за оленями, заготовка пантов, поддержанье в порядке ограды, охрана животных от волков и медведей — дело трудоемкое и далеко не простое. «Одна промашка, и золото превратится в навоз», — говорит о необычном этом хозяйстве Фотей Петрович. Сам он промашек не допускал. И тринадцать детей своих («четыре дочери, девять сынов») с малых лет приспосабливал к тонкостям дела, ставшим делом семейным. «Старший, Петро, пожалуй, меня превзошел. И отличён! Звезду видали? Из всех мараловодов страны один-единственный со Звездой», — с гордостью говорит старик, кивая на сына, собиравшего щепки для самовара.
— Батя, ну будет тебе! Хвалишься, как ребенок. Неловко даже, — подает Петро голос.
— Я-то… Я балагурю, а лишнего не скажу. А ты, хоть Герой, помолчал бы. Яйца курицу не учат.
Петро Фотеевич, улыбнувшись, берется раздувать самовар. Подъезжают к обеду, привязывая к изгороди коней, другие сыновья Поповых. Дочери и мать Татьяна Фоминична хлопочут возле стола. Живут дети уже своими домами, но часто вот так собираются вместе.
Полон дом внуков. Кое-кто из них уже норовит взобраться на лошадь, съездить к оленям…
— Когда на пенсию уходил, что, вы думаете, мне подарили? — возвращается к нашей беседе Фотей Петрович после обеда.
— Ну телевизор, наверное, — говорю я, сколько можно выше подымая значимость подарка.
— Не-е… — улыбается Фотей Петрович. — Heс… Подарили мне, когда провожали на пенсию, коня, карабин и седло.
Старик делает паузу, наслаждаясь произведенным эффектом.
— Да вот недолго ездил на Воронке, соли проклятые укорот дали.
На мою просьбу вывести Воронка старик немедленно откликается. Он хорошо понимает, сколько энтузиазма вызывает у любого фотографа громадная его борода, веселое, жизнерадостное лицо, законная гордость необычным подарком.
— Ну снимай, снимай, да про карточки не забудь…
После съемки, давая Воронку соленую корочку хлеба, Фотей Петрович спрашивает:
— Толкунову, поди, в Москве видишь?
— А что?
— Да привет бы ей передал. Мы с нею на «Огоньке» за одним столом чаи распивали. Тоже все бородою дивилась. Моя старуха даже заревновала.
Провожая меня с сыновьями в загон к оленям, Фотей Петрович отвязал Воронка.
— Возьмите, пусть разомнется…
И мы поехали. Уже с околицы оглянулись: стоит в клетчатой своей рубахе у калитки старик, внука за руку держит. Махнули ему. И он помахал. И, прихрамывая, пошел к дому.
— Мысленно он сейчас с нами, — сказал младший из сыновей, Михаил. — С радостью поделился бы с нами годами…
Сзади раздался звучный олений рев.
— Это отец, в рожок…
Из загона на призывные звуки отозвались сразу четыре марала.
— Слышит ли их старик?
— Слышит.
Я представил себе седобородого великана с ладонью, приставленной к уху. Слушает. Радость — услышать из леса отзвук былого.
Радость… На долгом своем пути жив человек радостями большими и маленькими.
Фото автора. 4 апреля 1984 г.
Летящий напропалую
(Окно в природу)
Летчик Юрий Сорокин из Антарктиды прислал телеграмму: «Со станции «Восток» на самолете мы привезли и выпустили в «Мирном» птицу поморника». Оказалось, с побережья в глубь Антарктиды поморник летел вслед за тракторным поездом.
Жизнь в Антарктиде теплится лишь у кромки материка, на грани льда и воды. В глубине континента никакой жизни нет. Лишь люди сумели проникнуть в ледяную пустыню. Велико же было удивление зимовщиков на «Востоке», увидевших на станции птицу. 1500 километров от побережья! Полюс земного холода! И вот тебе гость. Какими судьбами? Предположили: поморники прилетают тем же путем, что двигались люди, питаясь отбросами на стоянках.
Этот последний случай версию подтверждает.
Месяц шел на «Восток» санно-тракторный поезд, и месяц поморник его сопровождал, делил с людьми все невзгоды — разреженный по мере подъема к полюсу воздух, ветры, морозы.
На «Восток» поморник добрался истощенным настолько, что летать уже не мог. Обратный путь на родимое побережье проделал он с летчиками. «Сейчас окольцованный Яшка снова летает около «Мирного».
Получив телеграмму, я просмотрел фотографии Антарктиды. Вот и поморник, такой же старожил здешних мест, как и пингвины!
Возле колоний пингвинов этот хороший летун обычно и держится, выполняя роль прилежного санитара. Потеряли пингвины яйцо, ослаб кто-нибудь — поморники тут как тут.
С приходом людей в Антарктиду птицы приспособились копаться в отбросах, благо они тут совсем не гниют.
Птенцов поморник выводит на побережье, делает кладку яиц на прогретых солнцем камнях. Этот снимок я сделал, обнаружив яйцо. Поморник его защищал, пикируя на фотографа.
Рождаясь на побережье, птицы исключительно тут и держатся. Но есть среди них отчаянные головы — вдруг пускаются не то что в рискованное, просто гибельное путешествие в глубь ледовых пространств. В записках Скотта, шедшего к полюсу, есть пометка с возгласом удивленья: «Видели поморника!» Что влечет птицу? Любопытство следовать за людьми? Но, может быть, и без людей, время от времени, некая сила, свойственная всему живому, тянет поморника в гибельную разведку? Ведь именно эта сила помогла всей многоликой жизни расселиться и утвердиться на нашей планете, найти единственно верные пути миграций, приспособиться к самым разным условиям существования.
Об этом, наверное, думали и летчики, возвращая с «Востока» на побережье ослабевшего странника.
Поморник.
Фото автора. 8 апреля 1984 г.
Зачем сороке часы с браслетом?
(Окно в природу)
В коллекции памятных безделушек есть у меня женские часики марки «Заря». Приобретение это не магазинное. Минувшей осенью, проходя по опушке, в кусте боярышника я увидел сорочье гнездо. Любопытства ради запустил в него руку и обнаружил занятный складец: расческа, огрызок синего карандаша, осколок бутылки и часы на изящном черном шнурочке. Таким образом «дело», заведенное мною несколько лет назад на сорок и ворон, пополнилось вещественными доказательствами.
Что сорока — воровка, известно давно. Ворует яйца из гнезд, ворует птенцов. Лет десять назад на лесном дворе под Серпуховом мы с другом подозревали в краже куриных яиц из сарая куницу или хорька. Оказалось — сорока!