Примерные девочки - де Сегюр Софья Федоровна. Страница 8

– Камила, Мадлен, почему вы плачете? – спросила Маргарита, и у нее самой показались на глазах слезы. – Что с бедняжкой Соней? Отчего на ней красные полосы?

– Ее высекла злая мачеха. Бедная Соня, бедная!

Девочки окружили Соню, стали ее ласкать и утешать. Соня успокоилась. В это время Лиза рассказала про бессердечную госпожу Фичини, которая из всего происходящего поняла лишь то, что ее падчерица испортила новое платье, и за это так жестоко высекла ее. Госпожа де Розбур пришла в такое же негодование, как госпожа де Флервиль и Лиза, и те же причины заставили ее терпеть общество госпожи Фичини.

За обедом Камиле, Мадлен и Маргарите было очень трудно вести себя вежливо по отношению к госпоже Фичини. Бедная Соня не смела ни говорить, ни поднять глаз, тотчас после обеда дети ушли в сад. Уезжая, госпожа Фичини обещала почаще присылать Соню, как ее просили дамы.

– Если вам так хочется почаще видеть эту негодную девчонку, – сказала она, с презрением взглянув на Соню, – то я рада избавляться от нее как можно чаще. Она такая дрянная, вечно отравляет мне всякое удовольствие в гостях. До свидания. Ну, глупая, полезай в коляску, живо! – прибавила она, дав Соне подзатыльник.

Когда гости уехали, Камила и Мадлен долго не могли прийти в себя. Они пошли в гостиную, попросили маменьку и госпожу де Розбур почаще брать к себе Соню. Те, естественно, согласились.

Маргарита давно уже легла спать, наконец отправились в постель и Камила с Мадлен, рассуждая о несчастной Соне и благодаря Бога за то, что у них есть такая славная мама.

Глава IX

Ворованные груши

Через несколько дней после приключения с ежиками у госпожи де Флервиль обедал кое-кто из соседей, между прочими были приглашены госпожа Фичини и Соня.

Камила и Мадлен никогда особо не наряжались, они одевались чисто и просто. У Камилы были чудесные русые волосы, а у Мадлен светло-каштановые, шелковистые, их всегда причесывали в две косы, кольцами. Когда к обеду приезжали гости, девочкам прикалывали еще по черному бархатному бантику. У них были беленькие батистовые платья, панталоны с мелкими складочками и простые кожаные полусапожки. Маргариту одевали точно так же, только волосы у нее падали черными кудряшками прямо на беленькую толстенькую шейку. Когда было тепло, шейки и ручки у девочек были голые, а в тот день, о котором идет речь, была страшная жара.

За несколько секунд до обеда явилась госпожа Фичини, разряженная в пух и прах, что было для деревни смешно. На ней было светло-сиреневое платье в три широкие оборки, обшитое рюшем [5], кружевами, бархатом. Лиф также был отделан кружевами, лентами и тому подобным, а юбка была так широка, что Соне пришлось сидеть в самом углу коляски, а остальное место занимали монументальная фигура госпожи Фичини и ее платье. Из-за мачехиных оборок виднелась только голова Сони.

Все общество сидело на крыльце. Толстая, красная от жары госпожа Фичини торжественно высадилась из коляски. Ее маленькие глазки гордо светились: она думала, что все ахнут, увидев ее пышное платье, толстые голые руки, шляпку с разноцветными перьями, рыжие волосы и золотую тесемку с брильянтами на прыщеватом лбу. Она не без тайного удовольствия отметила на других дамах простые платья. Госпожи де Флервиль и де Розбур были в черных платьях из тафты [6], волосы их были очень просто и мило зачесаны, на голове никаких украшений. Гостьи тоже были в простых одноцветных кисейных [7] платьях, другие в легких шелковых, без всяких оборок и браслетов, с очень простыми прическами. Госпожа Фичини не ошиблась, думая, что ее туалет произведет эффект, но он был несколько иного рода – дамы переглянулись с недоумением.

– Вот и я! – провозгласила госпожа Фичини, вылезая из коляски и демонстрируя толстую ногу, обутую в атласные полусапожки под цвет платью и с кружевными бантиками. – Вот и я с Соней, как святой Рох [8] со своей собакой.

Вслед за ней показалась и Соня, сначала заслоненная мачехиным платьем, но вовсе не нарядная: на ней было толстое белое коленкоровое [9] платье рубашечкой, подвязанное белым пояском. Девочка напряженно сложила ручки на животе.

– Сделай реверанс, – приказала ей госпожа Фичини. – Пониже! Я плачу танцмейстеру по десять франков за урок, чтобы он учил тебя кланяться, ходить и хорошо держаться. Что за глупая манера складывать руки на животе!

– Здравствуй, Сонечка, – сказала госпожа де Флервиль, – беги к детям. Как вы нарядны сегодня, – обратилась она к госпоже Фичини, чтобы та позабыла о падчерице. – Мы все так просто одеты, и вы, право, напрасно трудились.

– О, тут труда никакого нет. Надо же таскать старые платья в деревне.

И госпожа Фичини хотела сесть на кресло возле госпожи де Розбур, но платье было так широко, а юбки так туго накрахмалены, что кресло отодвинулось назад, и госпожа Фичини очутилась на полу.

Все прыснули со смеху. И невозможно было удержаться, видя, как юбки растопырились и обнаружили две толстые ноги, одной госпожа Фичини дрыгала, а другая лежала неподвижно, точно тумба.

Госпожа де Флервиль, видя, как растянулась госпожа Фичини, удержалась кое-как от смеха и подошла, чтобы поднять толстуху, но все ее усилия не помогли, пришлось позвать на помощь двух соседей.

Втроем они насилу подняли госпожу Фичини, она раскраснелась, сердилась не столько на то, что упала, сколько на общий хохот, и жаловалась, что вывихнула ногу.

Соня благоразумно отошла в сторону, пока дамы помогали ее мачехе. Когда все утихло и пришло в порядок, она потихоньку попросила Камилу выйти в другую комнату.

– Куда ты хочешь идти? – удивилась Камила. – Мы сейчас будем обедать.

Соня вместо ответа отняла руки от живота – оказалось, она прикрывала ими огромное пятно от кофе.

– Я хочу отмыть это, – тихонько проговорила она.

– Как тебе удалось так перепачкаться в коляске? – так же тихо спросила Камила.

– Это не в коляске, а утром за завтраком. Я опрокинула на себя чашку кофе.

– Отчего же ты не переменила платье?

– Маменька не позволила. С тех пор как я свалилась в прудик, она мне велела носить такие платья рубашечкой, и чтобы я носила их три дня.

– Няня должна бы заметить это пятно и погладить тебе платье.

– Маменька запретила, и няня не смеет.

Камила потихоньку подозвала Мадлен и Маргариту, все четверо вышли. Они побежали в свою комнату, там Мадлен взяла воду, Маргарита – мыло, и стали мыть, тереть, пока пятно не исчезло. Но теперь платье было мокрым, и Соня прикладывала к мокрому месту руки, пока оно совсем не просохло.

Затем дети спустились в столовую, там как раз в это время садились за стол. Госпожа Фичини немного прихрамывала, она была довольна общим вниманием к ее ноге и оставила в покое Соню, которая, пользуясь этим случаем, ела за четверых.

После обеда все общество пошло гулять. Пошли в сад, госпожа де Флервиль показала новый сорт груш, очень больших, отличного вкуса. Дерево было еще молодое, и на нем было всего четыре груши.

– Через неделю они еще подрастут и полностью созреют, – сказала госпожа де Флервиль. – Тогда, господа, милости просим попробовать.

Приглашение было принято, гости пошли дальше, осматривая плодовые деревья и цветы.

Соня шла сзади с Камилой, Мадлен и Маргаритой. Вкусные груши соблазняли ее, ей очень хотелось их попробовать. Вот только как это устроить? Все увидят!

«Надо отстать от остальных! – подумала она. – Но как отделаться от Камилы, Мадлен и Маргариты? Они никогда не оставляют меня одну».

И тут Соня почувствовала, что у нее развязалась подвязка. Отлично! Вот и предлог!