Исповедь любовницы Сталина - Гендлин Леонард Евгеньевич. Страница 3

Через час всесильно-вельможный кавалер, готовый выполнить любую женскую прихоть, вошел в гостиную.

— Кушать хотите? — спросил он просто.

— Спасибо, я сыта, поужинала в театре. С удовольствием выпью чашечку кофе.

В спальне он проговорил, дымя трубкой:

— Хочу увидеть тебя голую при свете, не надо стесняться. Ты обязана мне во всем помогать. — Сталин аккуратно сложил свое белье. — Ну, что вы сидите, как истукан! Мы зря теряем драгоценное время.

— И. В., родной, разве с женщинами так разговаривают?

Сталин потушил свет, потом хрипло позвал. Я пошла на голос в кромешную тьму…

Он принес очищенные апельсины, груши, напитки, орешки, миндаль, вино, шоколад. Я ни к чему не притронулась. Вытянув ноги, отдыхала.

— Верочка, когда находитесь в гостях, не следует обижать хозяина, тем более кавказца.

Случайно на ночном столике увидела книгу профессора Фореля «Половой вопрос».

— Можете взять, — вяло проговорил И. В., — книга поучительная. Это наш подарок.

Я ни о чем era не спрашивала, знала, что придет время, когда он сам захочет рассказать о самом личном и сокровенном.

И. В. заснул. Мне тоже удалось задремать. Разбудило ласковое прикосновение его рук.

— На пути нашем не будет остановок и привалов, — сказал он, — мы идем дальше. Ты красивая, возбуждаешь, горячишь кавказскую кровь. Мне трудно сдерживать себя…

Утром он тихо встал. Ушел, не попрощавшись. Экономка-домоправительница ласково проговорила:

— В. А., вы очень хорошо сделали, что к нам приехали. Мы всегда рады людям. Я вот для вас завтрак приготовила: салатик, бифштексик из вырезки, картошечку поджарила, какао сварила. Все свеженькое, откушайте, не обессудьте, а то И. В. обидятся, подумают, что вы нашими харчами пренебрегаете.

Я с аппетитом поела. Молчаливая женщина принесла одежду. У старухи глаза черные на выкате, нос широченный, губы тонкой змейкой, зубы стиснуты — вот ударит!

В воскресный день я собиралась пойти в Третьяковскую галерею, где очень давно не была, но позвонил товарищ моей юности, ленинградский кинорежиссер Евгений Червяков. Мы провели вместе целый день. Гуляли в Сокольническом парке, вечером посидели в ресторане, ужинать поехали ко мне.

Василий Петрович предупредил по телефону, что во вторник я должна его ждать в шесть вечера около дома. В интонации уловила скрытую угрозу. В тот день как на зло все валилось из рук. К телефону не подходила, невпопад отвечала домработнице.

Василия Петровича ждала дома. Общаясь со Сталиным, я имела право на маленький личный каприз. Шофер пришел с угрюмым незнакомцем. Протягивая тяжелую, как лопата, волосатую руку, рыжеватый представился:

— Тупырин Тарас Иванович. Товарищ Давыдова, разрешите осмотреть вашу квартирку?

Провела его в спальню, показала остальные комнаты, кухню, ванную, туалет. Он тщательно проверил электропроводку, перелистал книги, папки с нотами, долго рылся в фотографиях.

Я накрыла на стол. Ссылаясь на занятость, «гости» стали отказываться. После недолгих уговоров Тупырин и Василий Петрович с удовольствием опорожнили лафетничек с водкой, закусили селедкой, горячим отварным картофелем, котлетами. Насытившись, Тупырин сказал:

— В. А., поскольку вы бываете у товарища Сталина, мы обязаны вас охранять.

— От кого? — спросила я удивленно.

— От внутренних и внешних врагов. Московский Совет принял решение переселить ваших соседей по лестничной клетке в другие дома.

Я оказалась в западне. Мне предстояло находиться все время под недремлющим оком сотрудников ГПУ. Тупырин как бы между прочим спросил:

— В. А., что вам известно о кинорежиссере Евгении Вениаминовиче Червякове? Если не ошибаюсь, вы с ним ездили в Сокольники, затем в ресторан к цыганам, поздно вечером привели его к себе на квартиру? В гостиницу «Савой» он вернулся под самое утро.

Я крикнула:

— Кто вам дал право вмешиваться в мою личную жизнь? На каком основании я должна отчитываться перед вами в своих действиях? И вообще, кто вы такой? Я вас раньше никогда не видела!

Ответил Василий Петрович:

— На нас не обижайтесь, мы, представители советской власти, призваны защищать интересы нашего государства.

Спорить бесполезно. Положение у них такое же незавидное, как и у меня. Возможно, они испугались, что в порыве гнева я пожалуюсь на их незаконные действия Сталину. Спокойно объяснила, что Червяков мой давний товарищ. «Гости» как будто успокоились. Мы вышли на улицу. У подъезда ожидала машина. Из-за матовых стекол не могла разобрать, куда меня везут.

После проверки документов мы въехали в закрытый двор — глухой каменный мешок. По лестнице поднялись на второй этаж. Нас провели в огромный светлый кабинет с массивной дубовой мебелью. Ко мне подошел человек чуть выше среднего роста. Его узкие красивые глаза пробуравили меня насквозь.

— Ну, В. А., давайте знакомиться! Моя фамилия Ягода. Я возглавляю ГПУ. Надеюсь, вам известно, какие функции выполняет эта организация?

— Где я нахожусь?

Хрипло засмеявшись, Ягода ответил:

— На Лубянке, в самом центре Москвы.

— Что вы от меня хотите?

— Прошу ответить на один вопрос, и мы отпустим вас с миром. Что вы сделали для того, чтобы заинтересовать своей персоной товарища Сталина?

— Мне кажется, что лучше всего об этом спросить И. В.

— В. А., мы хотели бы установить с вами постоянный контакт. Мы должны знать все относительно ваших отношений с товарищем Сталиным.

— Личные отношения, даже если таковые и существуют, касаются только нас двоих.

Нахмурившись, Ягода произнес:

— Вам виднее, товарищ Давыдова. Смотрите не поскользнитесь! В один прекрасный день дорожка, ко которой пройдете, случайно может оказаться ямой, посыпанной песком, из которой нет выхода.

Он еще раз испытующе посмотрел на меня:

— До свидания, товарищ Давыдова — Мчедлидзе-Южная. Сегодня, к моему глубокому сожалению, вы еще свободны!

Руки он мне не подал.

Тяжко прошла бессонная ночь. Забылась в театре. Василий Петрович сообщил, что приедет в 11 часов вечера.

По моему эскизу модная портниха сшила элегантное платье. Обновка И. В. понравилась. Мы с ним вместе перекусили. Он с удовольствием нажимал на жареное мясо, которое запивал вином. Ел жадно и некрасиво. Вошла экономка:

— И. В., вас срочно просит к телефону товарищ Сергей Миронович Киров. Он звонит из Ленинграда.

Отмахнувшись, словно от назойливой мухи, Сталин сухо проговорил:

— Я занят. Свяжите его с товарищем Маленковым.

После десерта И. В. предложил погулять. С наслаждением я дышала ароматом морозного лесного воздуха. Матовые лампы освещали нарядный зимний сад. Сталин вкрадчиво спросил:

— Почему, Верочка, у вас на душе неспокойно? Меня не бойтесь, я самый верный ваш друг.

Я очутилась на краю пропасти. С одной стороны подозрительный, влюбленный в меня И. В., с другой — Генрих Ягода со своим всезнающим аппаратом. Из-за сильного ветра вернулись в дом.

— В. А., вы, кажется, собираетесь нам что-то рассказать? Слава Богу, мы памятью не обижены. То что считаете для нас недозволенным, оставьте за кулисами своей души.

Коротко рассказала о встрече с Червяковым, о том, что приезжали сотрудники ГПУ Тупырин и Василий Петрович, что на Лубянке со мной недозволенным тоном «беседовал» Ягода и что он мне угрожал. На рябом лице Сталина выступила испарина. Он вспылил:

— Сволочи, мерзавцы! Придется этих блядей кастрировать! Ягода нас еще узнает! — После столь неблагозвучной тирады он спросил — Кинорежиссер Евгений Червяков ваш любовник? Вы с ним спали?

— Товарищ Сталин, клянусь жизнью, что нет! — выпалила я. — Он товарищ моей юности.

— В. А., я не ревнивый человек, но вас прошу быть как можно осторожнее. Старайтесь себя и тем более меня не компрометировать.

После короткого отдыха Сталин мягко сказал:

— Когда кипит кровь, ей надо дать возможность остыть, а потом найти для нее благоприятный выход…