Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Синицин Игорь Елисеевич. Страница 38

Стратегические соображения Минобороны и генштаба возобладали и тут. Хотя строительство новой железной дороги с широкой колеей от советской границы в глубь Польши и требовало многократно увеличенных расходов, ПБ приняло решение строить такую дорогу за советский счет. Гречко убедил членов политбюро в том, что кроме железорудных окатышей в Польскую Народную Республику будет удобней, чем через Брест, где приходилось менять вагонные тележки на более узкие, доставлять танки, БМП и другую тяжелую военную технику для Европейского театра войны.

В то же время Министерство обороны крайне неудачно вторглось в решение вопроса о том, какие тракторы необходимы сельскому хозяйству СССР. В 70-х годах, как было решено еще при Никите Хрущеве, промышленность поставляла в деревню главным образом тяжелые тракторы типа «Кировец». А работники сельского хозяйства, небольших совхозов и агропромышленных предприятий требовали строительства малых универсальных гусеничных и колесных машин. Тяжелые тракторы «Кировец», говорили они, и их поддерживали публицисты в средствах массовой информации, сильно давят на пахотные земли, уплотняют их и вместо пользы наносят большой вред. Поэтому Министерство сельского хозяйства и сельскохозяйственная общественность обращались в ЦК с просьбой перевести многие тракторные заводы на производство малых и средних тракторов.

Подобное переналаживание производств тяжелой военной техники не устраивало Министерство обороны. Они опасались, что тракторные заводы, построенные в основном во время войны, которые выпускали и в дни мира огромное количество танков и сравнительно небольшое число тяжелых тракторов, в случае переоборудования не смогут быстро вернуться в кризисной ситуации к производству бронетехники. Между тем танковые войска еще со сталинских времен считались главным орудием стратегического прорыва и быстрого выхода моторизованных частей Советской армии к Ла-Маншу в случае войны с НАТО. Милитаризация советской промышленности победила, хотя военная противотанковая техника и стратегическая мысль ушли далеко вперед и танки были признаны «одноразовым оружием» в современной ракетно-орудийно-минно-воздушной войне.

Политбюро приняло решение сохранить все как есть, но надевать на тяжелые тракторы очень широкие шины, чтобы хоть как-то уменьшить их давление на почву. А средних и малых тракторов как недоставало сельскому хозяйству, так и не стало больше – один Минский тракторный завод со своими великолепными тракторами «Беларусь», которые покупали даже в Канаде, не мог один насытить село техникой.

К этому вопросу примыкает и другой, тоже «тракторный». В то время в лицемерно-пропагандистских потугах увеличить производство потребительских товаров советской промышленностью и ответить таким образом на вызов легкой промышленности Запада из центральных партийных органов спускали на места разнарядки всем промышленным предприятиям – машиностроительным, авиационным, автомобильным и т. п. – указания производить определенное количество простейших хозяйственных товаров – лопат, граблей, кастрюль, сковородок и другой металлической посуды, детских игрушек…

В том, что это был чисто формальный подход серых чиновников из аппарата ЦК к делу повышения благосостояния народа, меня убедил один случай. В кулуарах XXV съезда КПСС я встретил случайно своего старого знакомого, которого любил и уважал со «шведских» времен. Это был Анатолий Анатольевич Житков, бывший советником по науке и технике советского посольства в Швеции в начале 60-х годов. Он был большой умница, энергичный и подвижный человек с обширными, энциклопедическими техническими знаниями и опытом. Мы с ним обнялись и отошли из толпы делегатов съезда в уголок поговорить без помех. Житков оказался к тому времени – марту 1976 года – главным инженером и заместителем генерального директора Волжского автомобильного завода в Тольятти.

Анатолий Анатольевич был явно чем-то озабочен, а потом рассказал чем. Оказывается, отдел машиностроения ЦК КПСС передал ВАЗу распоряжение о производстве в качестве товаров бытового назначения определенного количества садового инвентаря – лопат, мотыг, граблей, оцинкованных ведер и тому подобных изделий, которые способна была клепать любая артель. Количество этого товара было для волжского гиганта смехотворным. Он запросто мог выйти в передовики и завалить всю страну такой продукцией буквально за несколько недель.

Однако специалисты завода решили пойти другим путем, по-настоящему выполняя программу повышения благосостояния народа. Они предложили вместо скобяных товаров изготовить для продажи населению и колхозам мини-тракторы и мотокультиваторы, которые теперь столь широко рекламируют у нас японцы и итальянцы. В 70-х годах подобные легкие и сравнительно дешевые механизмы были и на селе, и в городе большой редкостью. Да и качество тех машин, вроде трехколесного грузового мотороллера «Муравей», оставалось безобразным. По расчетам тольяттинцев, их изделия были бы вполне доступными для любой семьи, которая занята сельскохозяйственным трудом или индивидуальным строительством. Масштабное производство недорогих мотоблоков, мини-тракторов, навесных орудий к ним и прицепов на самом современном по тем временам машиностроительном предприятии Советского Союза вполне можно было отнести к изготовлению ширпотреба, о котором так «заботилась» партия.

С горечью Житков рассказал мне, что он перед съездом обошел и министерства, и Госплан, и отделы ЦК, но везде остались глухи к предложению тольяттинцев, требуя от них только скобяные товары.

Я ничего не мог обещать Анатолию Анатольевичу, вместе с ним посетовал на тупость аппаратчиков и совминовских чиновников, но на всякий случай взял копию записки дирекции завода в Госплан по этому вопросу. Мертвые души Системы не желали облегчения труда крестьян и горожан, занятых в сельскохозяйственном производстве. Чиновники еще жили в атмосфере драконовских законов Сталина, которые запрещали русскому крестьянину иметь в индивидуальном хозяйстве лошадь. Даже Никита Сергеевич Хрущев, выдумка которого на различные сельскохозяйственные новации была необыкновенно богата, эту сталинскую хитрость, действовавшую против крестьянина, не отменил. Наоборот, он пошел еще дальше в ограничениях мелкотоварного производства, запретив жителям села иметь фруктовые сады и разводить крупный рогатый и молочный скот.

Закончился съезд. Как всегда, он автоматически проштамповал все резолюции, которые были заранее подготовлены в недрах партаппарата и согласованы на секретариате и политбюро. Никаких неожиданностей на нем не произошло, если не считать итогов голосования по списку членов Центрального комитета КПСС. Буквально единицы голосовали против Брежнева, Андропова, Косыгина и почти всех остальных членов политбюро. Необычным, но приятным для Брежнева оказалось число голосов делегатов съезда, поданных против Николая Викторовича Подгорного, тогдашнего председателя Президиума Верховного Совета СССР, то есть формального главы Советского государства. Более четырех сотен делегатов, что оказалось наибольшим числом «достойнейших партийцев», принимавших участие в голосовании, показали анонимно «фигу в кармане» партийному руководству, поставив пометку «против» рядом с именем Подгорного в бюллетенях для голосования. Такое необычное голосование четырех сотен избранников партии, привыкших к покорному мнению – «одобрям-с», – весьма удовлетворило генерального секретаря, который уже некоторое время вынашивал планы, как ему освободиться от Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Брежневу и Черненко казалось, что Подгорный начал заметную конкуренцию с генсеком за влияние в государстве. Именно в это время начались разные болезни у Брежнева, которые постепенно сделали из этого человека практически живой труп, у которого остался лишь инстинкт сохранения власти.

На следующий год Председатель Президиума Верховного Совета СССР был ловко убран Брежневым со своего поста и из политбюро на пенсию. Основной причиной тому послужила зарубежная поездка Подгорного весной 1977 года по некоторым африканским странам. Ее маршрут был утвержден на политбюро, как и директивы ему, с кем и о чем говорить. Такой порядок был неизменным для всех, в том числе и для генсека, и для любого члена политбюро. Но Подгорный по своему желанию менял маршрут и выступал в гостеприимных африканских странах так, как если бы был действительным главой государства, а не его формальной тенью, второй после Косыгина. Импровизаторский и независимый характер поездки Подгорного обратил на себя внимание западной прессы, которая немедленно стала делать вывод, что Брежнев вскоре отойдет на второй план, а истинным главой СССР станет Подгорный.