Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Синицин Игорь Елисеевич. Страница 8

Позднее, когда я уже работал у Андропова, наступила полная ясность в том, что ГРПП функционировала в качестве отделения службы «А» 1-го Главного управления. Как сообщали многочисленные зарубежные публикации о КГБ, служба «А» занималась пропагандистским обеспечением некоторых акций спецслужб и дезинформацией.

В течение 60-х годов, хотя за «оттепелью» Никиты Хрущева вновь последовали идеологические «заморозки», вольности в АПН стилистического, но отнюдь не смыслового характера несколько расширились. Агентство стало издавать различные бюллетени для внутренней советской прессы – республиканских и областных газет. Здесь требования к редакторам тоже несколько либерализировались… Наконец, в середине 60-х годов при издательстве АПН был создан советский аналог популярного американского журнала «Ридерс дайджест» «Спутник». В нем, в сокращенном виде, публиковались самые интересные и пропагандистско-емкие материалы из советской прессы, а также произведения лучших фотокорреспондентов. Журнал делал знаменитый теперь, а раньше просто замечательный и талантливый журналист, обаятельный человек, приобретший славу одного из самых популярных ведущих российского и американского телевидения, Владимир Познер. Главным редактором считался знаток американской и канадской прессы, бывший заведующий бюро АПН в Канаде и тоже выдающийся журналист Олег Феофанов. «Спутник» стал очень быстро самым многотиражным изданием АПН. Он распространялся за океаном и во всем остальном мире. Маленькую часть тиража на английском языке давали и в московские газетные киоски. К сожалению, долгие годы «Спутник» оставался только англоязычным, поскольку статьи из советской прессы дайджестировались в нем иногда весьма специфично, с расчетом на то, что можно знать иностранному читателю, который у себя дома видит свободную прессу, но ни в коем случае – советскому…

Так вот в 1962 году, когда «Спутник» еще не родился, мне и было поручено создавать в Швеции новый имидж АПН, хотя я был всего-навсего заместителем заведующего бюро. Дело в том, что заведующий бюро, назовем его NN, не относился к профессионалам журналистики. У него были, как можно было понять еще в нашей редакции в Москве, где его совсем не знали, несколько иные основные функции, данные ему ГРУ.

…По удивительному совпадению большая барская квартира в солидном доме постройки начала XX века, где размещалось стокгольмское бюро АПН, оказалась тем самым помещением, где в 1944–1945 годах квартировал консульский отдел посольства СССР в Швеции, а шефом этого отдела и заместителем резидента советской внешней разведки в Швеции тогда работал мой отец, носивший по диппаспорту псевдоним Елисеев. Жили мы в задних комнатах этой квартиры, отделенных капитальной стеной от присутственных мест.

Естественно, у меня в те годы была та же фамилия, что и у отца, и я словом не мог обмолвиться теперь о том, что Игорь Елисеев уже был в детстве в Швеции и жил в этом самом доме.

NN показал мне в день приезда мою будущую квартиру, которая оказалась также в очень знакомом мне месте. В доме напротив моего нынешнего жилья работала в годы войны маленькая советская школа для детей служащих советских учреждений в нейтральной Швеции. Нас было всего десятка полтора школьников на все классы десятилетки.

По случаю приезда своего заместителя заведующий бюро АПН собрал у себя в квартире для знакомства со мной всех советских журналистов, аккредитованных тогда в Стокгольме. Это были Юра Голошубов из «Известий», Юра Кузнецов из «Правды», Илья Мокрецов из ТАСС и еще несколько человек, которых я сразу не запомнил. Разумеется, журналистская братия решила разыграть новичка.

Поскольку пива явно не хватало на всех, мой шеф вызвался поехать за ним на машине.

– Ты, конечно, когда готовился к поездке, изучал карту Стокгольма? – обратился он ко мне с каверзным вопросом.

– Очень долго и внимательно, – серьезно ответил я, имея в виду, что в 1944–1945 годах я изъездил Стокгольм на велосипеде вдоль и поперек, знал его лучше, чем свою родную Москву с ее просторами. Но сказать правду об этом было невозможно по названной выше причине.

– Ребята, – обратился NN к гостям, – тогда разбейте наш спор с Игорем: я поеду сейчас за пивом, но сначала отвезу Игоря на его будущую квартиру в Ердет (так назывался жилой район за Олимпийским стадионом) и оставлю его там… Спор в том, что если он самостоятельно найдет за час дорогу от этой квартиры до моего подъезда, то я ставлю ему ящик коньяку… Если не найдет и ему придется звонить нам, чтобы мы его выручили, ящик коньяка он поставит на следующей коллективной рыбалке… Согласен?

– NN, вы меня пугаете! – притворно озаботился я. Но потом дал публично согласие на спор.

Минут за двадцать, нарочно петляя по хорошо знакомым мне улицам Стокгольма, шеф привез меня к дому, стоящему напротив школы, где я учился за двадцать лет до этого в пятом и шестом классах. Сделав мне ручкой, он отправился за пивом.

Я же, вспомнив стокгольмское детство, ринулся к его квартире практически по прямой, через скверы и проходные дворы… Одним словом, я был у подъезда дома шефа ровно через пятнадцать минут, когда он еще не вернулся с закупок.

Коллеги открыли мне через домофон дверь, засекли время и подозрительно уставились на меня.

– Как ты так сумел? – задал вопрос Юра Голошубов. – Небось Саша высадил тебя рядом со своим домом?..

Я скромно потупил глаза.

– Я очень долго учил карту Стокгольма в Москве, а теперь ориентируюсь здесь, как птичка по магнитному полю Земли.

– Ну ты даешь, Синицин! – восхитился Голошубов. Надо ли добавлять, что выигранный у шефа ящик коньяка я так и не получил за все время моей командировки в Швецию. NN был вообще довольно своеобразным человеком. Хотя он имел большой чин и занимал высокооплачиваемую должность, с первого взгляда было видно, что из-за маленького росточка и тоненького голоса он страдает комплексом неполноценности. Обувь он носил только сделанную на заказ, с особо толстой подошвой и высокими каблуками. Везде он таскал с собой толстую папку, в которой, по идее, должны были лежать кипы деловых бумаг. Но папка была набита только макулатурой, и он подкладывал ее на сиденье автомобиля, прежде чем сесть за руль. Но даже и в такой позиции его голова еле-еле возвышалась над баранкой руля. Это дало повод пошутить одному из советников посольства о том, что он увидел на улице чудо – зеленая «Волга» ГАЗ-21, принадлежавшая бюро АПН, «ехала без водителя!..». Только вблизи этот дипломат убедился, что «под рулем сидел NN…».

Черты его лица были правильны и даже скорее красивы, чем неприятны. Но водянистые серые глаза почти все время были широко раскрыты, словно он удивленно таращился на мир. Прическа типа «заем», когда пук волос отращивают над ухом и пытаются прикрыть им лысину, причесывая его к другому уху, при его маленьком росте практически не приводила к маскировке ее, поскольку все смотрели на него сверху вниз и видели через набриолиненные редкие пряди блестящее белое темя. Приятный тенор, который в минуты его волнения срывался на детскую писклявость, и изрядная музыкальность позволяли ему в компании на какое-то время становиться центром внимания, когда он исполнял под гитару оперные арии и романсы. Женщины млели, а он любовно таращил на них свои водянистые глаза.

У NN было четыре дочери, и он сам шутил по этому поводу, что все пытался сделать мальчика, но теперь оставил эти попытки. Старшая, студентка на выданье, приезжала однажды в Стокгольм и была весьма мила. Самая юная еще училась в младшей школе, но, закончив четвертый класс в посольской школе в Швеции, уехала с мамой в Москву, под крылышко старших сестер. Мой шеф был очень озабочен сбором для них, особенно старшеньких, приданого и потому отлично знал все адреса магазинов и сроки сезонных распродаж удешевленных товаров. Жена его на эти дни приезжала в Стокгольм, а остальное время проводила в Москве. Шеф давно, видимо еще в первой своей командировки, до Швеции, привык жить один и овладел многочисленными рецептами дешевого питания. Так, однажды на рыбалке он дал мне рецепт вкусного и питательного блюда. Имея в виду рыбную ловлю, которой усиленно занималась вся мужская часть советской колонии в Швеции, как и в других Скандинавских странах, лежащих на берегах богатых рыбой морей, не только для удовольствия, но в большой степени и для сокращения расходов на питание, NN говаривал: «Ведь что такое обед советского командированного в приморских столицах? На закуску рыба, потом уха, на второе – жареная рыба, а на третье – рыбный кисель… И тогда можно привезти домой автомобиль!»