Вол'джин: Тени Орды (ЛП) - Стэкпол Майкл А.. Страница 4

Он мог сделать это. Он мог найти способ. Он мог повлиять на Тралла, и орк доверял ему в военных вопросах. Он мог потратить месяцы лечения на планирование кампании и создание стратегии. Через год или два после возвращения из Пандарии – если он всё ещё находился там – знамя Чёрного Копья было бы пропитано кровью и внушало бы ещё больший страх, чем теперь.

«И что мне это даст?»

«Я буду доволен».

Вол’джин обернулся. Над ним стоял Бвонсамди – гигантская фигура с ушами, стоящими торчком и настороженными, улавливающими ритмичные крики снизу. «Это принесёт тебе покой, Вол’джин, так как ты будешь делать то, чего требует твоя природа».

«И это всё, на что мы годны?»

«Лоа больше ничего от вас не нужно. Какой смысл в том, чтобы быть чем-то большим?..»

Вол’джин искал ответ на этот вопрос. Его поиски привели его на край бездны. Темнота потянулась к нему и окутала его, оставив его без ответа – и точно без покоя.

• • •

Вол‘джин наконец проснулся. Глаза его были открыты, так что он знал это наверняка. К ним через марлю пробивался слабый свет. Хотел бы он при этом что-нибудь видеть, но для этого нужно было убрать повязку. А это, в свою очередь, значило поднять руку. Невыполнимая задача. Тело он чувствовал так слабо, что даже не знал – то ли рука была повреждена, то ли связана.

Осознание того факта, что он жив, подтолкнуло его к желанию вспомнить, откуда эти раны вообще взялись. До того, как он окончательно убедился, что жив, попытки это вспомнить казались простой тратой времени.

Никем не званный, в радостном пренебрежении желаниям Гарроша, какими они бы ни были, Вол’джин решил наведаться в новые земли Пандарии, дабы увидеть, на что же Гаррош послал Орду. Вол’джин уже знал о пандаренах благодаря Чэню Буйному Портеру и хотел бы увидеть их родные края до того, как война между Ордой и Альянсом не оставит от них и камня на камне. Никаких планов остановить Гарроша он не строил, хоть Вол’джин и грозился однажды воткнуть в него стрелу, а потому, на всякий случай, лук он прихватил с собой.

Гаррош, как обычно в омерзительном настроении, все же предложил Вол’джину возможность внести вклад в дело Орды. И он согласился, скорее чтобы тормозить амбиции Гарроша, чем во благо Орды. Так Вол’джин отправился вместе Рак’гором, одним из доверенных орков Гарроша, да искателями приключений, посланных прямо в сердце Пандарии.

Темный охотник наслаждался путешествием, сравнивая то, что он видел сейчас с землями, в которых он уже был. Он видывал округлые горы, выветрившиеся и покоренные, но в Пандарии они казались просто пологими. А зубастые и разгневанные – здесь, хоть и не легче на подъем, словно рвались вверх. Кишащие жизнью джунгли и рощи вовсе не таили в себе смертельной опасности, как, скажем, Тернистая долина. Попадались и развалины, и то только заброшенные, а не разрушенные или сожженные дома. Пока весь остальной мир терзала ненависть и жестокость, Пандария их плети на себе не испытала.

Пока что.

Слишком быстро для Вол’джина отряд захватил цель. Рак’гор с двумя помощниками оседлали виверн для разведки, но Вол’джин так их больше и не видел к тому моменту, как остальной отряд подошел к пасти пещеры. Крупные, отчасти гуманоидные ящерицы стерегли вход. Путешественники прорвались сквозь них и приготовились погрузиться в тьму пещерных глубин.

Черные летучие мыши визжали и вырывались из невидных трещин. Вол’джин лишь краем уха слышал их писк, сомневаясь, что остальные слышат что-то помимо шелеста кожаных крыльев. Хир’ик, один из лоа, имел форму летучей мыши. Было ли это предупреждением богов, что ничего хорошего впереди его не ждет?

Лоа не ответили, так что Черное Копье продолжал свой путь. Холодящее ощущение разложения усиливалось, покуда они продвигались вперед. Вол’джин остановился и присел, сняв перчатку. Он черпнул полную руку сырой земли и поднес ее к носу. Слабое сладкое гниение листвы смешалось с резкой вонью помета, но он уловил кое-что еще. Саурок, да, но без сомнения там было что-то еще.

Он закрыл нос и глаза. Он чуть сжал руку, большим пальцем высыпал землю. Когда она закончилась, он снова раскрыл руку и протянул ее. Словно свет или паутина, непредсказуемая, извивающаяся дымка потушенной свечи, остаточная магия проскользнула по его руке.

И жгла ее как крапива.

Воистину здесь была порча.

Вол’джин снова открыл глаза и пошел вперед по древним коридорам. Дойдя до развилки, искатели приключений взяли на себя оба пути. Троллю, с открытой и оголенной рукой, не было никакой нужды прочесывать воздух. То, что было паутинкой, стало нитью, затем пряжью и, видимо, грозилось вырасти до веревки и даже каната. И каждый ее кусочек был усеян крошечными иголками. Боль не росла, но полосы на ладони становились шире.

К тому времени, как магия стала шириной с крепкий корабельный канат, они вышли к просторной пещере под присмотром самого крупного саурока ими когда-либо виденного. Значительную часть пещеры занимал горячий подземный источник. Сотни – а может и тысячи – саурокских яиц было отложено вокруг него, греясь как в инкубаторе.

Вол’джин поднял руку, остановив остальных. Гнездовье в самом сердце магии.

Еще до того, как Вол’джину удалось осознать всю важность данной находки, саурок заметил их и напал. Тролль с отрядом с дали сильный отпор. Саурок тоже не давал слабины, и хотя отряд Вол’джина одолел его, все были ранены и истекали кровью. Но пока товарищи зализывали раны, что-то заставило Вол’джина осмотреться.

Бесшумно войдя в мелководный источник, он широко развел руки. С закрытыми глазами он развернулся. Невидимые путы магии словно лианы опутывали его руки, извивались по телу. Весь ими покрытый, чувствуя их жгущую ласку, он понял это место так, как мог понять только темный охотник.

Годами духи кричали в агонии. В нем рвалась сущность саурока, скользя в животе словно уж, корчащийся на холодном каменном полу столетия назад. Эта змея была сама собой как физически, так и духовно.

Затем удар нанесла магия. Страшная магия. Магия, которая была вулканом по сравнению с теми угольками, которыми повелевали большинство чародеев. Она текла сквозь змею, пронзая ее золотой дух тысячью черных шипов. Эти шипы разъединяли то от сего, верх от низа, нутро от оболочки, даже прошлое от будущего и правду ото лжи.

Внутренними глазами Вол’джин наблюдал за тем, как шипы вытягивают золото, словно дрожащую тетиву. Все шипы вмиг впились в центр. Шипы тащили золотые линии за собой, сшивая их из клубка арканы. Нить скручена и запутана. Где-то она рвалась. Где-то срасталась с другими концами. И все это время уж визжал. То, чем он когда-то был, превратилось в новую тварь, тварь полубезумную, но покорную и послушную в руках своих творцов.

И он был отнюдь не один.

Имя его «саурок» до того первого варварского акта творения не существовало. В именах заключена сила, и это имя определило новых созданий. Оно определило их хозяев и прикрыло использованную магию. Могу создали саурока. Могу были известны Вол’джину как слабые тени унылых легенд. Они мертвы, их больше нет.

В отличие, однако, от магии. Магия, которая могла целиком переделать нечто, появилась на заре времен, в начале начал. Титаны, скульпторы Азерота, пользовались подобной силой в их собственных актах творения. Невероятная сила подобного чародейства не могла быть постигнута здравым умом, уж тем паче нельзя было ею овладеть. Однако же мечты о ней питали безумные фантазии.

В знании о создании саурока, Вол’джин уловил истинную суть магии. Он мог разглядеть – хоть и совсем едва – каким путем можно было ее изучить. Та самая магия, что создала сауроков, могла рассоздать обратно мурлоков, убивших его отца, или деградировать людей обратно в врайкулов, из которых те были слеплены. Подобное деяние было бы достойным использованием такой силы и оправдало бы десятки лет, необходимые, чтобы ею овладеть.

Темных охотник остановил себя. Так, думая в таком направлении, он бы попал в ту же ловушку, что, без всяких сомнений, заманила могу. Бессмертная магия развращает смертных. От этого никуда не деться. Порча уничтожит ее обладателя. И, скорее всего, его народ.