Приключения Майкрофта Холмса (Братство Майкрофта Холмса) - Фосетт Куинн. Страница 21

– Вам пора просыпаться, – сказал мужской голос с ярко выраженным немецким акцентом. – Пришло время немного поболтать, дружище.

Я попытался сфокусировать зрение своего единственного открытого глаза. Тщетно; мне удалось рассмотреть лишь несколько цветовых пятен, полускрытых клубами пара. Положение, в котором я оказался, представлялось кошмарным, поскольку я был не в состоянии собраться с силами, чтобы оказать хоть какое-нибудь сопротивление.

– Вы гонец от мистера Викерса, не так ли? – спросил обладатель немецкого акцента.

Мой язык казался распухшим и неповоротливым, как комок ваты, и мне пришлось напрячься, чтобы произнести:

– Да.

– И вы по его поручению направляетесь в Германию, не так ли? – Он говорил медленно, тщательно выговаривая слова. Если бы не это, я оказался бы не в состоянии понять его, так как в моих ушах раздавался непрерывный гул, напоминавший морской прибой.

– Да, – ответил я после паузы, показавшейся мне бесконечной. Я не хотел отвечать этому мерзавцу, напротив, желал бросить ему вызов, но, увы, я находился под действием распыленного в воздухе наркотика и не мог владеть своим телом. Сквозь полудрему, от которой я все еще не смог избавиться, я удивился, почему на допрашивающего меня немца не действует наркотик, которым я был усыплен.

– Вам нужно сделать что-нибудь еще, не так ли? – с фальшивым добродушием в голосе задал он следующий вопрос.

В этом вопросе скрывался какой-то подтекст, вызвавший у меня тревогу, но в моих мыслях была такая неразбериха, что я не смог уловить ее причину.

– Да.

Тут немец отбросил все попытки подделываться под добродушие.

– Что?! – вскричал он, будто подгонял упрямую лошадь.

– Какой-то шотландец, – пробормотал я, пытаясь преодолеть испуг. – Я должен что-то скрыть от этого человека, – вспомнилось мне. – Мне нужно найти его.

– Да, – нетерпеливо сказал немец. – Именно это вы должны сделать для Викерса в Германии, не так ли?

– Да. – Я был доволен тем, что могу отвечать правду, так как внезапно почувствовал, что неудовольствие загадочного немца может оказаться очень опасным для меня.

– Вы должны сделать в Германии что-нибудь еще? – резко спросил тот.

С непонятной мне самому, но отчетливой тревогой я услышал собственный голос. Тем же безмятежно-дремотным тоном он произнес: «Да».

– И что же?! – Судя по голосу, человек постепенно приходил в ярость, и страх, владевший мной, несмотря на окутывавшие тело и сознание дремотные облака, стал сильнее.

«Молчи, молчи!» – приказал я себе, но вновь услышал, как мой голос произнес:

– Попытаться разбогатеть.

То, что я не сказал о своем истинном задании, принесло мне облегчение, и я попытался, насколько это было возможно в моем положении, приложить все силы для того, чтобы это чувство не отразилось на лице.

Неведомый инквизитор окунул меня с головой в воду и держал так до тех пор, пока мне не показалось, что мои легкие вот-вот взорвутся. Повязка, похоже, начала сползать с лица, и я никак не мог ее поправить. Казалось бы, такая мелочь, но в эти минуты для меня не могло быть ничего важнее. Мне еще никогда не приходилось терять ориентировку в замкнутом пространстве, тем более в тесной комнатушке. Я, похоже, был не в состоянии определить, где верх, где низ, то есть где воздух, а где вода. И в довершение всех бед у меня было так мало сил, что я мог лишь слабо дергаться. Все сопротивление свелось к тому, что мне удалось обрызгать мучителя водой. Но его действия, как ни странно, пошли мне на пользу: сознание почти полностью очистилось от дурмана, и я вновь получил возможность управлять собой. Тут я почувствовал, что меня схватили за волосы и вытащили на воздух.

– Каким образом вы собираетесь разбогатеть? – спросил немец. Он бросил один-единственный мимолетный взгляд на татуировку, украшавшую мое запястье, и сразу же отвел глаза. – Жаль, что столько воды разлилось.

– Завещание. Отцовское завещание, – пробормотал я и приступил к многократно отрепетированной истории. – Он оставил деньги под опекой. А они мои, по всем законам мои. – Я сделал мысленное усилие, чтобы не показать, что больше не нахожусь под действием дурмана, прежде чем он снова примется топить меня. Это оказалось труднее, чем я ожидал. Мне хотелось выскочить из ванны и задушить этого чертова немца. – Мне нужны деньги, чтобы платить адвокатам и судьям, будь они прокляты.

– Ах. Вот. Как, – раздельно произнес он, выпустил меня, шагнул к двери и с грохотом захлопнул ее за собой.

Как только он вышел, меня охватила дрожь: только сейчас паника запустила в меня свои ледяные когти. До этого момента я держался неплохо, учитывая безвыходное положение, в котором оказался, но в эту минуту осознал, насколько близок был к смерти. Утонуть в ванне захудалой гостиницы – что может быть постыднее. Может быть, Викерс прислал этого немца, чтобы тот помог мне свести счеты с жизнью? Может быть, Майкрофт Холмс ошибся, считая, что Викерс должен был узнать татуировку? А может быть, Викерс каким-то образом узнал, что я не тот, за кого выдаю себя? Я зябко съежился в горячей воде и стиснул зубы, чтобы они не стучали. Усыпляющее действие наркотика – а в том, что меня усыпили наркотиком, не могло быть сомнений, – кончилось. Мгновенно голова разболелась так, что недавние страдания, порожденные морской болезнью, показались мне приятным отдыхом. Грудь казалась заложенной, как при сильной простуде. Все, что мне удалось сделать, – это принять такое положение, в котором я мог бы выбраться из ванны, когда окажусь в силах подняться на ноги. Я подумал о блокноте с ключом к шифру, который держал в руке и вовремя уронил на дно чана, прикрыв своим телом. Конечно, он размок и стал непригоден к использованию. Я проклял свою неосторожность. Голова разболелась еще сильнее, будто в ней разорвалась бомба.

Когда я вновь пришел в себя, вода уже совсем остыла, а ванная была погружена во мрак. Голова гудела, словно неподалеку непрерывно били в большой гонг, а суставы не гнулись и скрипели, как несмазанные ворота. Я, дрожа от холода, с трудом вылез на пол, завернулся в полотенце и попытался согреться, размахивая руками и усиленно растираясь. Хотя мне было все так же холодно, как утопленнику, плавающему в Северном море, но сознание все больше прояснялось, и мне уже не казалось, что я при любом движении могу упасть в обморок от слабости. Напялив халат, я потянулся за костюмом и без удивления обнаружил, что его тщательно обыскали, а мой нож пропал.

К своей великой досаде, я знал, что мне следует жаловаться, иначе может последовать еще один допрос, и, вероятно, еще менее приятный, чем тот, который устроил мне немец, сидевший на краю ванны. Поэтому я завернулся в халат и поплелся вниз по лестнице, громко призывая хозяина. По моему тону любой должен был понять, что со мной никакие штуки не пройдут.

На мои крики из какой-то двери, наверно из собственных комнат, выбежал хозяин. Я, в образе дурно воспитанного и готового к решительным действиям мистера Джеффриса, стоял в холле, уперев руки в боки.

– Куда вы обращаетесь, когда в вашей гостинице оскорбляют, а может быть, и грабят людей, путешествующих по поручению своих хозяев? – грубо спросил я.

– Мистер Джеффрис, – ответил хозяин, – умоляю вас, говорите потише… – Мрачное выражение лица делало его похожим на настороженную собаку, которая не может решить, завилять ли ей хвостом или зарычать на прохожего.

Я немедленно закричал в полный голос:

– Ах, так вы не хотите, чтобы другие постояльцы знали, что с ними может случиться в вашем заведении, вот что! Вы хотите, чтобы на них нападали так же, как на меня? – Я решительно шагнул вперед. Сказать по правде, моя голова болела так, словно череп грызла стая мышей, а лента, закрывавшая глаз, жгла голову так, словно была сделана из раскаленного докрасна металла. – А почему бы мне не предупредить несчастных о порядках, которые вы завели в своем притоне?

– Мистер Джеффрис… – пытался протестовать хозяин.

– Да, – воинственно продолжал я. – Я должен предостеречь их, это моя обязанность. Вы не согласны со мной?