Человек с острова Льюис - Мэй Питер. Страница 44

В конце подъездной дороги она решила закурить и едва не врезалась в столб.

— У всех женщин был собственный узор. Его обычно передавали от матери к дочери. Узоры так отличались, что тело рыбака почти всегда можно было опознать по свитеру. Даже если его труп вытащили из моря через много-много дней. Узоры были надежны, как отпечатки пальцев.

Мораг помахала старику с собакой, с которым Фин разговаривал в тот день. Машина едва не сорвалась в канаву; впрочем, женщина ничего не заметила.

— У нас на острове живет старик-священник, он увлекается историей, — она рассмеялась. — Ему с его обетами больше нечего делать долгими зимними вечерами, — и Мораг хитро улыбнулась Фину. — В общем, он хорошо разбирается в эрискейских вязаных узорах. Говорят, у него коллекция фотографий и рисунков — примеры узоров больше чем за сто лет.

Они пересекли вершину холма. Мораг с интересом посмотрела на спутника:

— Вы мало говорите, мистер Маклауд.

Фин подумал, что вставить хоть слово было бы очень трудно.

— Мне больше нравится вас слушать, Мораг, — только и сказал он.

Прошла еще минута.

— А почему вы заинтересовались семьей, которая жила на ферме О’Хенли?

— На самом деле мне нужна не миссис О’Хенли. Я пытаюсь найти человека, который сейчас живет на Льюисе. Я думаю, он приехал туда с Эрискея.

— Может быть, я его знаю. Как его имя?

— По имени вы его точно не узнаете. Он называет себя Тормод Макдональд, но это не его настоящее имя.

— А какое настоящее?

— Это и я хотел бы знать.

Дождь начался, когда Фин ехал на север от Лудага. Ветер нес воду из открытого моря на запад. Первые капли были крупными и редкими, но потом прибыло подкрепление. Пришлось включать дворники на максимальную скорость. У Далибурга Фин свернул на дорогу к Лохбосдейлу. Он думал о том, что рассказ Мораг о вязаных узорах Эрискея — его последний шанс установить личность отца Маршели. И успех здесь не очень вероятен.

Отель «Лохбосдейл» стоял на холме над гаванью, с подветренной стороны от горы Бен Кеннет, или по-гэльски Бейн Руи Койньях. Это было старое здание с белеными стенами, традиционной постройки, но пристройки оказались новыми. Из ресторана открывался вид на бухту. В темном холле гостиницы девушка в клетчатой юбке вручила Фину ключ от одноместного номера. Она подтвердила, что в гостинице есть факс. Фин записал его номер и поднялся по лестнице в свой номер. Из мансардного окна был виден пирс. Смеркалось; за завесой дождя появился паром «Калмак» из Обана. Его легко было узнать по характерным двойным трубам. Паром подошел к пристани, открылись двери автомобильного отсека. Крошечные фигурки в желтых комбинезонах, несмотря на погоду, регулировали движение машин. Фин подумал, каково было бедным, испуганным детям, которых лишили знакомой жизни и бросили здесь на пирсе. Он почувствовал гнев на людей, чья политика и религия позволяли вершить такие дела. Кто знал о «сиротках», кроме них и их хозяев? Почему об этом не писали в газетах? В наше время точно написали бы. Как бы вели себя люди, если бы знали обо всем? Фин был уверен: его родители были бы в ярости. Сам он чувствовал гнев и боль, гнев родителя и боль сироты. Ему было пугающе легко понять, каково пришлось «сироткам». Очень хотелось сорвать свой гнев на чем-то — или на ком-то. Капли дождя текли по стеклу, словно слезы по всем заблудшим душам.

Наступили сумерки. Фин присел на край кровати, включил лампу, и на него навалилась тоска. Он нашел домашний телефон Джорджа Ганна в адресной книге своего мобильного телефона и нажал кнопку вызова. Трубку взяла жена Ганна. Фин вспомнил, что Джордж несколько раз приглашал его в гости, отведать дикого лосося. Он так и не побывал у них.

— Здравствуйте, миссис Ганн. Это Фин Маклауд. А Джордж дома?

— Здравствуйте, мистер Маклауд! — она говорила так непринужденно, как будто они давние друзья. — Минутку, я его сейчас позову.

Вскоре он услышал голос Ганна:

— А вы где, мистер Маклауд?

— В Лохбосдейле, Джордж.

В голосе сержанта послышалось удивление:

— Простите, а что вы там делаете?

— Я практически уверен, что отец Маршели — с Эрискея. И я думаю, что есть способ установить его личность. Но мне придется пойти ва-банк, Джордж, и мне нужна твоя помощь.

Сержант некоторое время молчал.

— Какая помощь?

— Кто-нибудь зарисовал следы одеяла, отпечатавшиеся на синюшных участках тела?

Ганн удивился еще больше:

— Ну да. Как раз с утра художник приходил, — он помолчал. — Расскажете, в чем дело?

— Я расскажу. Как только сам узнаю все, что нужно.

Полицейский тяжело вздохнул:

— Вы испытываете мое терпение, мистер Маклауд, — он снова помолчал. — Что вы хотите попросить?

— Пришли мне эти рисунки по факсу в отель «Лохбосдейл».

Глава двадцать седьмая

Проклятая темнота! Здесь всегда темно. Мне что-то снилось… Что-то очень знакомое. Только я уже не помню, что это было. В общем, оно меня разбудило.

Сколько сейчас времени? Хм. Наверное, Мэри убрала часы с тумбочки. Но уже наверняка пора идти на дойку. Надеюсь, дождь кончился? Я открываю занавеску и вижу, как он стекает по стеклу. Проклятье!

Одеваюсь я довольно быстро. Вот, на стуле лежит моя старая шляпа. Она со мной уже много лет! Держит мою голову в тепле и сухости в любую погоду. Ее даже несколько раз сдувало с меня!

В холле горит свет, но Мэри не видно. Может, она на кухне, готовит мне завтрак? Я посижу за столом, подожду. Не помню, что у нас было вчера на ужин, но сейчас я голоден.

О боже! Внезапно я вспоминаю свой сон. Я гулял по какому-то пляжу с молодым человеком. Он протянул мне маленький медальон на цепочке, размером с монетку. Я хорошенько размахнулся и выбросил его в океан. И только когда медальон упал в воду, я понял, что на нем было. Святой Христофор! Мне подарила его Кейт. Я ясно это помню. Только тогда было темно, и я был в ужасном состоянии.

На пирсе в Лудаге стоял фургон Дональда Шеймуса, а в его кузове лежал Питер, завернутый в старое тканое покрывало. Он был мертв, весь в крови. Я едва держал себя в руках. Мы перевезли тело через залив в маленькой весельной лодке, которую Дональд Шеймус держал в бухте. Ночь была просто ужасная. Ветер обрушился на нас, как гнев Господень, и в его реве я слышал упреки своей матери. Слава Богу, на нашей стороне бухты в окнах домов горели огни. Иначе мы бы не справились. Было темным-темно, и лодку бросало на волнах из стороны в сторону. Иногда было трудно даже опускать весла в воду, чтобы грести дальше.

Лодка была привязана у края пирса. В темноте она высоко подпрыгивала на волнах. Я понимал, что обратно Кейт придется плыть одной. Я видел: она не хочет меня отпускать. Никогда не забуду, как она смотрела на меня. Кейт поднялась на цыпочки, схватила меня за воротник обеими руками.

— Не уезжай, Джонни!

— Я должен.

— Нет! Мы можем объяснить, что случилось.

Но я покачал головой.

— Нет, не можем, — я крепко схватил ее за плечи. — Ты никому не должна говорить, Кейт. Никогда. Обещай мне! — Она промолчала. Я потряс ее за плечи. — Обещай!

Она отвела глаза, уставилась в землю.

— Обещаю.

Ветер унес ее слова, как только она их произнесла. Я обнял Кейт так крепко, что мог бы, наверное, что-то ей сломать.

— Это никому нельзя объяснить, — сказал я. — И я должен еще кое-что сделать.

Я нарушил данное матери слово. Я знал, что не смогу жить дальше, пока не исправлю хоть что-нибудь. Если, конечно, что-то тут можно исправить.

Кейт посмотрела на меня. Я увидел страх в ее глазах.

— Забудь об этом, Джонни. Просто забудь.

Но я не мог забыть, и она это знала. Кейт высвободилась из моих объятий, завела руки за голову и расстегнула цепочку медальона Святого Христофора. Она протянула его мне, цепочка закрутилась на ветру.

— Я хочу, чтобы ты это взял.

Я затряс головой: