Женщина с глазами кошки - Полянская Алла. Страница 37

— Нет, просто я ждала, что ты позвонишь раньше, волновалась…

— Я сейчас приеду.

Явно что-то случилось. Такси летит по городу, минуя пробки окольными путями. Вот, знакомая улица и каменный особняк с колоннами, увитый плющом. Старая миссис Левин оставила свой дом нам, а мы узнали об этом слишком поздно, чтобы отговорить ее. Но тетя Роза любит его.

— Роза!

Мой голос эхом отдается в просторном холле. Я бегу по ступенькам наверх. Спальня Розы там же, где и раньше. Даже получив весь дом в свое распоряжение, она не стала ее менять. Так же, как и я. Почему здесь пусто, где все?

Она лежит в кровати… Почему? Тетя Роза никогда не ложится днем! У окна стоит какой-то мужчина, но мне нет до него дела.

— Роза!

— Ты все-таки пришла… Я знала, что ты придешь.

Она бледная и измученная — видимо, болеет давно, и я замечаю некоторые признаки, говорящие о перенесенной операции.

— Роза, что с тобой?

— Ничего, все уже позади. Иди ко мне, моя детка.

Я прижимаюсь к ней, ее руки знакомо гладят мои волосы… Как же я скучала по ней! И как я могла так долго не приезжать?

— У тебя случилась беда, Вика?

— Наверное… Скорее, да. — Человек у окна мешает мне, я хочу, чтобы он ушел. Я не вижу его лица на фоне окна, но в фигуре есть что-то знакомое. — Вы врач? Мы можем поговорить с тетей наедине?

Мужчина отходит от окна — пожилой, высокий, плотный, немного лысоватый. Где же я могла видеть его?

— Я что, так изменился?

Гарольд! Черт побери, Гарольд собственной бессовестной персоной!

— Да, изменился.

— Ты все такая же прямолинейная.

— Кто-нибудь объяснит мне, что тут у вас стряслось?

— Ничего, — шепчет тетя Роза. — Вика, не волнуйся из-за меня, все уже позади.

— Ничего — это когда ничего. Роза, ты перенесла операцию? Почему ты не в больнице? Я хочу видеть историю болезни. Где я могу найти твоего врача?

Она беспомощно улыбается, но я уже вижу выписки, рецепты. Операция, послеоперационные процедуры, препараты… Слава богу, не онкология.

— Почему ты мне не сообщила?

— Не хотела беспокоить. Все уже позади, дорогая, я уже выздоравливаю — встаю потихоньку. А в больнице не захотела лежать, не люблю я их. Сегодня отпустила слуг на выходные, сиделку тоже. Гарольд очень помогал мне, остался со мной.

Гарольд. Мы не виделись… Сколько? Двенадцать, нет — тринадцать лет. Тогда ему было тридцать семь. Но он не должен был превращаться в такого пожилого дядьку! Был стройный, красивый, стремительный, как ветер, громкий и смелый, а сейчас… Впрочем, мне все равно. Он и тогда не стоил меня.

— Вика, что случилось? — снова спрашивает тетя Роза.

Я обессиленно сажусь на пол. Что-то случилось. Со мной, с ней, с Гарольдом, с нами всеми что-то случилось. Вот только сейчас мне стало понятно, что целый кусок жизни прошел мимо меня, пока я бродила по свету. А тетя Роза все ждала, ждала меня в этом доме… Как ей тут было — одной?

— Вика, я знаю, о чем ты думаешь. Не смей обвинять себя! Я немедленно хочу знать, что у тебя стряслось. Сядь, Гарольд, не стой столбом.

Он смотрит на меня с пронзительной тоской. Что ты видишь, Гарольд? Жизнь тоже не пощадила меня, я изменилась. А сейчас мне особенно солоно придется, потому что Керстин Бартон скоро придет сюда за мной, и тогда я убью ее. Но я не хочу, чтобы тетя Роза видела это.

— Рассказывай. — Гарольд внимательно разглядывает меня. — Давай, плохая девочка, начинай каяться.

— Заткнись, Гарольд!

— Значит, дела плохи. Тори, расскажи, я помогу.

Мне некуда отсюда идти, и я хочу рассказать им — потому что, кроме них, у меня никого на всем свете нет. Неважно, что когда-то я наказала Гарольда, оставив его, — и ведь знала, что он возненавидит Дженну! — но это было так давно. Все счета оплачены — по крайней мере, старые счета.

— Господи, Вика! Я знала, знала, что твои путешествия ничем хорошим не закончатся! Что же теперь делать? Неужели они посмеют прийти сюда? Гарольд, нужно немедленно вызвать адвоката, нужно…

— Спокойно, Роза. Тебе нельзя волноваться.

— К чертовой матери волнение! Как они посмели сотворить такое с моим ребенком? Какое они имели право?

— Адвокат здесь не поможет. — Гарольд задумчиво потирает подбородок. — Ни один адвокат не полезет в дела спецслужб. Нам надо спрятать ее, и сделать это надо прямо сейчас. Тори, ты влипла в такую невероятную историю, что никто, кроме нас, в нее не поверит. А где те двое?

— Не знаю. Мы договорились встретиться здесь, если нет, отправлюсь их искать.

Ну да, отправлюсь, мне это не впервой.

— Гарольд, что ты предлагаешь?

— Вике надо уехать из страны. У меня есть деловые партнеры, я узнаю, что происходит, и все устрою. Не волнуйся, Роза, мы все уладим.

Как хорошо, что тогда случилось именно так. А ведь если бы по-другому, я была бы сейчас женой этого абсолютно чужого мне мужчины, преждевременно постаревшего и скучного, как Тора. А я бы не стала самой собой, не успела бы многого, не встретила бы Та-Иньи, и Эда с Луисом не было бы в моей жизни…

Какая-то машина въезжает в ворота и тормозит у крыльца.

— Они не посмеют, Вика! Я не отдам им тебя!

— Не волнуйся, Роза, просто побудь здесь. И ты тоже, Гарольд. Я сама поговорю с ними.

— Нет, Вика, подожди!

Но я выхожу из комнаты, уже зная, кто явился. Керстин Бартон, я убью тебя, но тетя Роза этого не увидит.

— Тори, не делай глупостей, спускайся, — раздался голос снизу. — Я тут одна. Давай поговорим как цивилизованные люди.

Цивилизованные люди? Смешно слышать, учитывая обстоятельства. Дерзкая дурочка приехала одна? Решила, что самая умная и крутая? Вот и хорошо, один труп прятать намного проще, чем несколько.

— Я иду. Но в доме я не одна, не шуми, тетя Роза очень больна.

— Я знаю.

— А кто еще знает?

— Никто. Я всегда работаю без напарника.

Вот и славно. Джунгли вокруг становятся четкими и пронзительными, пылинки ранят слух своим шелестом, а стук ее сердца, как удары бубна. Где ты, Бартон? Я устала, так что план такой: быстренько убью тебя и пойду в душ.

Она спряталась под лестницей. И она меня не боится — а напрасно. Мне ведь не нужен нож, как тебе, дорогая, зря ты его вогнала в фамильные панели. Думаю, старуха Левин в гробу перевернулась от того, что портят дубовые панели. И вообще, нож двигается медленно, а ты еще медленнее, зато песня, звучащая в моей голове, дает мне силы. Смотри, как надо, показываю один раз, больше ты уже ничего не увидишь.

Мои пальцы входят в ее тело. Но моя противница юркая, как ящерица, рана получилась так себе. Мы ведь только начали танец? Я поиграю тобой, Бартон, ты — моя мышь, и тебе уже не хочется улыбаться. Вставай, так неинтересно!

Песня звучит все громче, и монстр на пьедестале храма упивается кровью жертв — его глаз посреди лба не такой, как остальные, это тьма, которую нужно схватить когтями и вырвать наружу. Только когтями можно зацепить ее…

А Бартон упала. Я склоняюсь над ней — она почти без сознания. Но ее нож ужалил меня — не больно, просто обидно, а потому игры закончились. Жаль, красивая была мышка.

— Нет, Вика! Не делай этого!

Мир резко затормозил, меня качнуло вперед, и я едва не свалилась на свою жертву. А тетя Роза права — не надо сорить в доме.

— Роза, тебе нельзя вставать.

— Можно.

Тетя осторожно спускается по ступенькам, Гарольд придерживает ее. Мы с Керстин сидим под стенкой и зализываем раны. Спорим, мои заживут скорее?

Все трое чем-то напуганы.

— Ее глаза… Вы видите ее глаза? — вскрикивает агент Бартон.

— Да. Тори!

Что они несут? При чем тут мои глаза?

Музыка джунглей почти стихла, песня у костра, такого далекого. Монстр расселся на каменном пьедестале, кровь стекает по желобу, пенится, собираясь в большом котле… А рука в массивном браслете, вырвавшая монстру глаз, вовсе не рука, а лапа ягуара…

Я поднимаю голову и заглядываю в зеркало. Лицо там мое — и не мое. Я смотрю на себя глазами солнечного кота. Теперь я понимаю, отчего они так напуганы… Но я же им все уже рассказала!