Сага о короле Артуре (сборник) - Стюарт Мэри. Страница 51

Ворота скотного двора были заперты. Я не стал тратить время, а направился прямиком к стене сада. Во дворце было темно. Мы забрались в сад через пролом в стене, прошли по мокрой траве и очутились в саду моего деда. Воздух был густой от запаха сырой земли и распускающейся зелени: мяты, шиповника, мха и клейких молоденьких листочков, отяжелевших от влаги. Мы давили ногами прошлогодние несобранные плоды. Позади, покачиваясь на петлях, заскрипела створка ворот.

В колоннаде было пусто, двери закрыты, окна наглухо заделаны ставнями. Во дворце царила темнота, гулкое эхо и шорох крыс. Но насколько я видел, дворец тоже был цел. Я подумал, что, когда Вортигерн взял город, он, должно быть, предназначал этот дворец для себя и ему каким-то образом удалось убедить или заставить своих саксов пощадить его, точно так же как из страха перед епископами он заставил их пощадить обитель Святого Петра. Что ж, тем лучше. По крайней мере, мы сможем переждать в сухом и уютном месте. Во дворце не было ни одного замка, который я не сумел бы открыть. Зря я, что ли, занимался с Треморином?

Я собрался было сказать это Кадалю, как вдруг из-за угла появился быстро идущий молодой человек, мягко, словно кот, ступающий по обомшелым плитам. Завидев нас, он остановился как вкопанный. Я увидел, что его рука дернулась к бедру. Но не успел Кадаль выхватить из ножен свой меч, как юноша сощурился, присмотрелся и изумленно воскликнул:

— Клянусь священным дубом! Да это же Мирддин!

В первый момент я действительно не узнал его. Это и понятно. Он был немногим старше меня самого и за прошедшие пять лет изменился не меньше, чем я. Но потом я его признал. Широкие плечи, выпяченная челюсть, волосы, даже в темноте отливающие рыжиной… Диниас. Диниас, который был принцем и королевским сыном, когда я был безымянным бастардом, Диниас, мой «кузен», который начисто не признавал нашего родства, а себя именовал принцем — и ему это дозволялось.

Теперь он был ничуть не похож на принца. Даже сейчас, в сумерках, я видел, что он одет хотя и не бедно, но в одежды, какие мог бы носить торговец, и из украшений на нем было лишь медное запястье с камнем. Пояс из простой кожи, рукоять меча тоже простая, ничем не украшенная, плащ из хорошей ткани, но грязный и потертый по краям. И весь он был какой-то потрепанный, как человек, которому приходится перебиваться со дня на день или даже от одной трапезы до другой.

Но, несмотря на перемены в его облике, это, несомненно, был мой кузен Диниас, и вряд ли стоило делать вид, что он обознался. Поэтому я улыбнулся и протянул ему руку.

— Добрый вечер, Диниас. Наконец-то хоть одно знакомое лицо!

— Во имя богов, что ты тут делаешь? Все говорили, что ты погиб, но я в это не верил.

Он вытянул шею и оглядел меня с головы до ног.

— Ну, где бы ты ни был, похоже, неплохо устроился. Давно вернулся?

— Только сегодня приехали.

— Новости знаешь?

— Что Камлах мертв? Знаю. Я сожалею… если ты сожалеешь об этом.

— Мне-то он другом не был, как ты знаешь, но это не имело отношения к государственным делам…

Я остановился. Пусть Диниас начинает первым. Краем глаза я видел, что Кадаль по-прежнему настороже и рука его лежит на рукояти меча. Я сделал успокаивающий жест и увидел, как он расслабился.

Диниас дернул плечом.

— Камлах? Дурак он был, твой Камлах. Я ему говорил, куда волк прыгнет.

Произнося эти слова, он стрельнул глазами в сторону. Похоже, люди в Маридунуме остерегаются говорить открыто. Потом Диниас снова посмотрел на меня, с опаской и подозрением.

— А что ты здесь делаешь-то? Зачем вернулся?

— С матерью повидаться. Я жил в Корнуолле, туда дошли слухи о войне, и когда я узнал, что Камлах погиб и Вортимер тоже, я захотел узнать, что тут, дома.

— Ну, она жива. Ты уже знаешь? Верховный король, — он повысил голос, — чтит церковь. Я только сомневаюсь, что тебе удастся ее увидеть.

— Может, ты и прав. Я ходил к монастырю, меня не впустили. Но я здесь поживу еще несколько дней. Пошлю ей весточку. Если она захочет меня видеть, то, наверно, придумает, как это сделать. По крайней мере, я знаю, что с ней все в порядке. Повезло мне, что я на тебя наткнулся. Ты мне расскажешь все новости. Я понятия не имел, что тут происходит, потому и приехал потихоньку, с одним слугой.

— Это уж точно, что потихоньку! Я вас за воров принял. Тебе повезло. Я мог бы сперва вас прирезать, а потом уже поинтересоваться, кто вы такие!

Диниас был все тот же. Стоило ему услышать мой смиренный, извиняющийся тон, и он тотчас принялся петушиться.

— Ну вот, я просто не решался ничего предпринять, пока не разузнаю, что с нашими. Я дождался темноты, пошел к обители, потом вот заглянул сюда. Так что, во дворце теперь никто не живет?

— Я здесь живу. А где же еще?

Его надменность была такой же пустой и гулкой, как заброшенная колоннада. На миг я ощутил искушение попросить Диниаса о гостеприимстве и посмотреть, что он скажет. Похоже, он подумал об этом одновременно со мной, потому что поспешно сказал:

— Так ты из Корнуолла? И что там слышно новенького? Ходят слухи, посланцы Амброзия роятся в проливе, словно поденки!

Я рассмеялся.

— А кто их знает! Я вел довольно уединенную жизнь.

— Да? Ну, ты нашел себе подходящее место! — В его голосе звучало хорошо знакомое мне презрение. — Говорят, старый Горлойс провел зиму в постели с девицей, которой, кажется, еще и двадцати нет, и бросил прочих королей расхлебывать свои дела самим. Говорят, по сравнению с этой девицей Елена Троянская показалась бы базарной девкой. Какая она из себя?

— Не знаю, не видел. Муж у нее ревнивый.

— Это к тебе-то ревновать?

Он заржал и отпустил такую шуточку, от которой Кадаль, стоявший у меня за спиной, судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Но моего кузена собственное остроумие привело в хорошее расположение духа и заставило забыть об осторожности. Я по-прежнему был для него братцем-бастардом, с которым можно не считаться. Он добавил:

— Ну, видать, тебе это по душе. Ты спокойно провел эту зиму с вашим старым козлом-герцогом, пока мы тут гонялись по всей стране за саксами.

Стало быть, он сражался на стороне Камлаха и Вортимера. Это мне и надо было узнать.

— Ну, я-то не мог отвечать за нашего герцога. Ни тогда, ни сейчас, — смиренно заметил я.

— Ха! Все равно тебе это на руку. Знаешь, что он теперь на севере, с Вортигерном?

— Я знал, что он уехал, чтобы присоединиться к нему — в Каэр-ин-ар-Вон, да? А сам ты туда не собираешься? — спросил я как можно более невинным тоном и робко добавил: — Я, знаешь ли, занимал не то положение, чтобы иметь возможность получать важные вести из первых рук.

По колоннаде пронесся порыв холодного и сырого ветра. Из какого-то разбитого желоба у нас над головой внезапно хлынула вода, вылившаяся на плиты между нами. Диниас плотнее закутался в плащ.

— А чего мы тут стоим? — сказал он с внезапной сердечностью, такой же фальшивой, как его надменность. — Не посидеть ли нам за чашей вина, а?

Я заколебался — но лишь на миг. Очевидно, у Диниаса были свои причины не попадаться на глаза верховному королю. Если бы ему удалось замять тот факт, что он служил Камлаху, он бы сейчас был в армии Вортигерна, а не сидел бы оборванцем в пустом дворце. К тому же теперь, когда он узнал, что я в Маридунуме, мне не хотелось упустить его из виду и позволить ему болтать обо мне направо и налево.

Поэтому я принял его приглашение и сделал вид, что немало польщен, но настоял, чтобы он позволил мне угостить его ужином, если только найдется место, где можно как следует поесть и посидеть в тепле и уюте…

Не успел я сказать это, как Диниас ухватил меня за руку и потащил через внутренний дворик к двери, ведущей на улицу.

— Конечно, конечно! Я знаю один трактирчик на западной стороне, за мостом. Там хорошо кормят и не суют носа в чужие дела, — Диниас подмигнул. — Хотя ты, наверно, не захочешь позабавиться с девчонкой, а? Правда, не похоже, чтобы из тебя в конце концов сделали монаха… А, ладно, видно, тебе не о чем особенно рассказывать. В наше время, того и гляди, встанешь поперек горла если не валлийцам, так Вортигерну — а город так и кишит его шпионами. Кого ищут — непонятно, но говорят… Не надо нам твоей дряни!