Пророчество орла - Скэрроу Саймон. Страница 44

Убрав лезшие в глаза мокрые волосы, Катон оглядел окружавшие «Спартанца» корабли, некоторые из которых сошлись вплотную в битве. Более половины бирем оставались на плаву и, похоже, в руках римлян. Один из пиратских кораблей был подожжен зажигательной смесью и теперь полыхал от носа до кормы: над ним поднимались клубы черного дыма.

Еще один, видимо, получив пробоину, явно погружался в воду. Остальные пиратские суда спешили выйти из боя и, лавируя между поврежденными и перевернутыми корпусами и уцелевшими римскими кораблями, уйти в открытое море. Причина их бегства была очевидна: надвигавшийся флагман префекта, за которым следовали остальные тяжелые корабли. Тем временем трирема Телемаха, так и оставшаяся недостижимой, уходила в сторону, в обход основных сил римского флота, к другому флангу, где небольшая группа пиратских судов устроила основательную встряску перегруженным биремам римлян.

— Хвала богам, все кончилось, — пробормотал Катон, потирая лоб.

— Ничего не кончилось, — тихо отозвался Альбин. — Только прервалось, причем ненадолго. Они перегруппируются и будут вертеться вокруг флота, выжидая момент для внезапного, быстрого удара, как горные волки вокруг стада овец. И если мы не доберемся до суши к сумеркам, они приблизятся под покровом темноты и начнут нападать на слабые суда прямо у нас под носом.

— Сигнал с флагмана! — раздался крик с мачты.

Альбин поднял голову к наблюдателю.

— Что приказано?

— Всем кораблям строиться за «Гором».

В то время как крупные боевые суда покачивались на волнах, корабли поменьше устремились вперед, под защиту квинквиремы. Триерарх «Гора», стоя на передней палубе с рупором, принялся выкрикивать приказы, которые по цепочке передавали с корабля на корабль, пока каждый из них не поднял вымпел в знак того, что приказы приняты к исполнению. Флагман по-прежнему двигался впереди, но на сей раз триремы выстроились позади него растянутым ромбом. Внутрь него, под охрану, собрались по большей части легкие суда, в той или иной степени пострадавшие в недавней схватке. Повсюду виднелись рваные паруса, поврежденная оснастка, а порой тянувшиеся по бортам из шпигатов красные полосы.

Построившись, флот двинулся по морю к все еще скрытому за горизонтом Иллирийскому побережью. Битва вконец вымотала гребцов, и корабли поставили паруса; триерархи молились о том, чтобы северный бриз продержался подольше.

Пираты, перегруппировавшись, пустились вдогонку за неповоротливым противником. Их темные треугольные паруса маячили с обеих сторон от римского строя: как и предвидел Альбин, они выжидали удобного момента, чтобы нанести удар. То и дело один из них менял курс и шел на сближение с римлянами, норовя проскочить в просвет между триремами. Правда, пока это не удавалось: римские дозорные вовремя замечали опасные маневры, и триремы сближались, перекрывая пиратам путь.

С течением времени небо расчистилось до безукоризненной, незапятнанной синевы, ветерок устоялся. Два флота продолжали движение по морю, причем пираты дважды предпринимали прорыв. Однажды два их вертких суденышка, сумев обогнуть тяжелые триремы, атаковали с двух сторон уже поврежденную и отставшую от остальных примерно на полмили бирему. Они взяли ее на абордаж, перебили команду, вытащили из трюмов все, что могло представлять ценность, подожгли судно и ушли в море, оторвавшись от триремы, которая повернула было на выручку попавшему в беду кораблю. Более того, совершая этот маневр, трирема открыла брешь, позволив пиратам совершить новую атаку и протаранить римский корабль. Их обратили в бегство, но корабль получил пробоину, и римлянам пришлось перевести команду и перегрузить часть припасов на другие суда, а остальное, вместе с поврежденной посудиной, пошло ко дну.

С палубы «Спартанца» Макрон с Катоном, как и остальная команда, созерцали разыгрывавшуюся над колышущимися волнами драму. Несмотря на понесенные жертвы, Катон мысленно восхищался тем, как ловко устроил Телемах эту ловушку. Его разведка сработала превосходно, позволив ему напасть на Вителлия и его флот в самом уязвимом положении, и Катон был уверен, что здесь не обошлось без предательства. Чем еще можно было объяснить столь уверенные действия пиратов, обычно серьезно уступавших императорскому военному флоту и количественно, и качественно? Задолго до сближения с римскими судами они знали о своем превосходстве в маневренности и даже сейчас использовали любую возможность довести атаку до конца, не дожидаясь ночи, когда темные силуэты снующих между римскими кораблями легких суденышек станут невидимы для трирем.

Правда, восхищение Катона Телемахом развеялось, стоило ему подумать о последствиях этого бедственного столкновения. Оно обернется потерями сотен жизней, не говоря уж об огромном количестве припасов и оборудования, столь необходимых Вителлию, чтобы развернуть кампанию после высадки в Иллирии. Более того, возможно, потери уже столь велики, что от операции придется отказаться.

Впрочем, стоило этой мысли зародиться, как Катон тут же выбросил ее из головы. Он знал Вителлия достаточно хорошо и понимал, что префект не допустит такого удара по своей репутации. Бывало, высокопоставленных командиров отправляли в ссылку, а то и на казнь за оплошности меньшего масштаба. У Вителлия не было выбора: он вынужден был продолжать кампанию, хотя обстоятельства теперь складывались явно не в его пользу. Префект должен был привести своих людей к победе — либо к поражению и смерти. Для всех них существовали только две эти возможности, об отступлении не приходилось и помышлять.

Катон молча взирал на то, как в отдалении огонь поглощал бирему, и его наполняло тяжелое, мрачное предчувствие. Угрюмое настроение лишь усугубилось после того, как, ближе к вечеру, дозорный с мачты прокричал, что видит землю. Для него было очевидно, что даже благополучная высадка на берег всего лишь обозначит собой начало следующей, еще более опасной фазы проводимой Вителлием кампании.

Глава двадцать первая

Вителлий уставил палец вперед.

— Центурион Катон, каков был смысл той задержки, которую ты устроил?

— Командир?

Катон стоял навытяжку перед столом префекта в командном шатре. Сидевшие вокруг на табуретах старшие командиры внимательно и настороженно следили за происходящим.

— Не прикидывайся дурачком, юноша! Там, на море, во время стычки ты увел из строя половину моих трирем.

— Командир, мы должны были спасти легкие суда. Без нас неприятель порвал бы их в клочья.

— Возможно, но мы упустили шанс захватить Телемаха и закончить эту операцию одним ударом.

— Командир, у нас ведь даже не было уверенности в том, что он действительно находится на той триреме. Ведь в конечном счете он просто использовал ее как приманку, чтобы увести наши лучшие корабли от остального флота.

— Это все догадки, центурион. А тебе не приходило в голову, что атака на биремы могла быть маневром, призванным отвлечь значительные силы от защиты моего флагмана?

Катон пожал плечами.

— Командир, на войне все мы рискуем. В любом случае «Гор» и оставшиеся с ним рядом суда вполне могли отбить любую атаку. По моему убеждению, главная опасность грозила нашим биремам.

Вителлий смерил его злобным взглядом.

— По «твоему убеждению»? Здесь тебе не дискуссионное общество, а императорский флот. Каждый обязан выполнять приказы вышестоящих, а не вытворять что ему вздумается.

— Прошу прощения, командир. Я проявил инициативу, а с твоей стороны никаких отменяющих ее распоряжений не последовало. Кроме того, не приди эти триремы на помощь остальным кораблям, наши потери были бы гораздо выше… — Катон выдержал паузу, чтобы придать весу последним словам, и закончил фразу: — …чем имеющиеся.

Губы Вителлия сжались в тонкую линию. Он обвел взглядом командиров и увидел, что не только Макрон, но и большинство из них кивают, явно соглашаясь с молодым центурионом. Неизвестно, чем бы это закончилось, но снаружи раздался голос часового, а потом в шатер, сдвинув полог, нырнул писец со связкой табличек под рукой. Выпрямившись, он подошел к префекту, отсалютовал и доложил: