Пророчество орла - Скэрроу Саймон. Страница 52

Улица, на которой находился «Танцующий дельфин», выглядела тише, чем когда Катон был здесь в прошлый раз, поскольку военные моряки и корабельные пехотинцы, составлявшие большую часть посетителей здешних питейных заведений и борделей, находились в отлучке. Оставшиеся без клиентов шлюхи сидели в своих альковах с кислыми физиономиями, оживившимися и повеселевшими, стоило им завидеть появившегося в створе улицы Катона. Однако тот проследовал мимо, опустив голову и никак не реагируя на их оклики и призывные жесты.

Войдя в «Танцующий дельфин», Катон обнаружил там лишь горстку посетителей и, придержав капюшон на голове, огляделся. Единственным, кого он узнал, был здешний служитель, с тоскливым видом облокотившийся о прилавок. Он с надеждой взглянул на нового посетителя, а Катон, лавируя между хаотично расставленными столами и лавками, направился к стойке. Служитель одарил его широкой улыбкой.

— Добрый вечер. Что угодно?

— Мулсум.

— Хорошо.

Он окунул ковшик в дымящийся жбан, зачерпнул вина с медом и, наполнив бронзовую чашу, передвинул ее по прилавку Катону.

— Три асса, пожалуйста.

Центурион извлек из кошелька три мелкие монетки и бросил их на прилавок. Несмотря на цену, напиток оказался разве что приемлемым, а отпив глоток теплой жидкости, Катон ощутил во рту осадок.

— Не угодно ли чего-нибудь еще?

Черпак снова отправился в жбан.

— Да, — ответил Катон, отпивая еще глоток. — Порцию. Мне надобно поговорить с ней. Дай ей знать о моем приходе.

— «Твоем» — это чьем?

— Я центурион Катон. Она меня знает.

Отступив от прилавка, служитель смерил Катона взглядом и, явно решив, что этот посетитель внимания не заслуживает, покачал головой.

— Не получится. Ее нет на месте.

— Прекрасно, дорогой. И где же она?

На физиономии служителя отобразилась работа мысли: он пытался придумать подходящую отговорку.

— Она, это, отправилась к винному оптовику.

— А, понятно. У него ведь только по ночам открыто, не так ли?

— Ну да… То есть нет… Он специально открылся для нее.

— Да ну? — Катон улыбнулся и подался к нему. — Послушай, приятель, не морочь мне голову. Она здесь. Просто иди и скажи ей, что пришел Катон, друг Макрона, и очень нужно с ней поговорить. А сейчас двигай, не выводи меня из себя.

Сердце Катона колотилось, но он изо всех сил изображал из себя человека, не терпящего слова «нет». Однако и служитель оказался упорным: глядя на Катона, он долго молча вытирал руки грязной тряпицей, потом поджал губы и с презрением процедил:

— Сказано же тебе, нет ее. А сейчас, думаю, тебе лучше всего допить и свалить, пока тебя не вышвырнули.

Катон отодвинул полу плаща, показав меч, и словно между делом вынул клинок из ножен.

— А я думаю, тебе все-таки лучше позвать ее.

Не сводя взгляда со сверкающего острия, служитель быстро закивал и забормотал:

— Да, конечно, я и запамятовал. Она здесь, счета проверяет. Сейчас я ей о тебе доложу.

Катон кивнул.

— Спасибо.

Меч оставался в его руке, так что служитель прошел по стеночке и поспешно нырнул в маленькую боковую дверцу. Катон вложил клинок в ножны и обвел взглядом заведение. Некоторые из немногочисленных посетителей с любопытством поглядывали на него, но остальные, и таких было большинство, вели свои застольные разговоры или просто таращились перед собой в пьяном ступоре. Он отвернулся обратно, взял свою чашу с мулсумом, но потом припомнил осадок и с гримасой поставил ее на место.

— Что тебе не нравится?

Застигнутый врасплох, Катон резко обернулся, силясь придать облику собранность. Стоявшая в тени в дверном проеме Порция издала смешок.

— Мой человек сообщил про гостя, но не доложил, что это мальчишка.

— Не мальчишка, — процедил Катон сквозь сжатые зубы. — Центурион.

— Надо же, какой обидчивый молодой человек.

Она выступила вперед, и в тусклом свете заведения Катон увидел насмешливую улыбку, которую женщина даже не пыталась скрыть.

Он почувствовал, что краснеет, в то время как Порция, подойдя, встала по другую сторону прилавка.

— Я думала, ты в Иллирии, гоняешь пиратов, — промолвила она с горькой иронией, заставившей ее слова прозвучать как обвинение.

— Я там и был. Но префект послал меня сюда за подкреплением.

— Слышала, как же. Видать, дела у нас идут неважно. А теперь ты еще и оставишь нас беззащитными перед возможным нападением.

Ответить на это Катону было нечего, и он промолчал, виновато опустив взгляд.

— Ладно, центурион, чего это ты вдруг ко мне заявился? Из-за этого идиота, моего сыночка?

Катон кивнул.

— Да. Но не только. Есть и другое дело.

Порция подняла выщипанные брови.

— Звучит многообещающе… Ну, выкладывай, что там с моим мужчиной?

— С Миницием-то? Он в безопасности. — Потом Катон вспомнил про ненадежный вал, прикрывавший место высадки флота, и уточнил: — Во всяком случае, когда я отплывал, с ним все было в порядке.

— В порядке, — тихонько повторила Порция и пробежалась рукой по волосам, стянутым сзади в простой конский хвост. — Ладно. К завтрашнему дню я совершу за них жертвоприношение.

— За них? — Катон улыбнулся.

— Да, а почему нет? Даже этому дуралею, твоему другу, не помешает помощь богов.

Повисло неловкое молчание, пока наконец Катон не набрался храбрости, чтобы сказать, что хотел:

— Знаешь, мне кажется, маленькое примирение никому бы не помешало.

— Ты это лучше ему скажи, — холодно откликнулась Порция. — Когда я видела своего сына в последний раз, он выказывал явное намерение расколошматить моего будущего мужа в ошметки и разрушить весь уклад моей жизни.

Катон оглядел непрезентабельное питейное заведение, и та, мигом уловив его пренебрежение, сказала:

— Думай что угодно, но это заведение годами кормило меня хлебом с маслом. Мы с Миницием вкладывали в него каждый свободный сестерций, и если бы не полученные недавно деньги, я в жизни не простила бы Макрону устроенный здесь погром. Но суть в том, что заведение продано. Как только Миниций вернется, мы с ним покинем Равенну.

— Покинете?

— Катон, я не собираюсь до конца своих дней стоять за прилавком. Мы с Миницием собираемся купить маленькую усадьбу и спокойно встретить старость.

Катон поднял брови.

— Неужели подобное заведение может приносить такую прибыль?

Порция фыркнула.

— Хотелось бы. Но, увы, нет. В основном это деньги Миниция. Несколько месяцев назад скончался его дядюшка, у которого хватило ума не заводить детей, и все наследство он оставил племяннику. — Она слегка улыбнулась. — Это выглядит насмешкой после всех тех лет, которые я угробила на это заведение, не правда ли?

Катон пожал плечами.

— Лучше поздно, чем никогда. Это, кстати, относится и к тому, чтобы уладить отношения с Макроном.

— Ты ничего не забыл? Я покинула его и его папашу: просто бросила их и сбежала с другим мужчиной. Ты можешь представить, каким ударом это было для ребенка его возраста? Хоть у меня, конечно же, были на то свои причины, я все равно никогда не прощу себе этот поступок. Я без конца воображала себе, как он переживает, изводила себя этим. И все это время была уверена, что, как бы плохо мне ни было, ему, этому никчемному пропойце, моему мужу, пришлось еще хуже. Ты должен понять, что Макрон никогда не сможет меня простить.

— Смог бы, — возразил Катон, — дай только ему возможность.

Порция нахмурилась, потом похлопала его по руке.

— Похоже, ты славный паренек, Катон. Но на самом деле тебя это не касается.

— Макрон — мой друг. Это меня касается.

— Может, тогда сам с этим и разберешься?

Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза, но потом она отвела взгляд:

— Ладно, передай ему, что я поговорю с ним, когда закончится вся эта заваруха с пиратами. Нужно дать ему последний шанс подрасти. Но если он не сможет вести себя по-взрослому, я умою руки. В конце концов, мое будущее связано с Миницием. И мне нет необходимости ковыряться в прошлом.