Пророчество орла - Скэрроу Саймон. Страница 96

…Уже стемнело, когда Макрон, покончив со всеми текущими обязанностями, решил, что имеет право наконец провести остаток вечера вне базы. Он и так заметил, что молодые командиры поглядывают на его избыточное служебное рвение с усмешкой, видимо, полагая, что в такой день его можно было и поумерить. В конечном счете центурион поручил доделать, что осталось, оптиону, накинул плащ, привязал к поясу кошель, прихватил вещмешок и направился в порт. Выскользнув через маленькую дверь рядом с воротами, Макрон увидел множество людей, толпившихся перед вывешенными на воротах табличками со списками убитых и раненых. Одни, со страхом просмотрев списки, удалялись, вознося благодарственные молитвы за то, что их близкие уцелели; другие просматривали их с чувством обреченности и, увидев то, чего больше всего страшились, впадали в горестную истерику или, наоборот, замирали в ступоре отчаяния. Макрон осторожно прокладывал себе путь через толпу, спеша поскорее убраться подальше от этих несчастных людей, испытывая даже своего рода чувство вины из-за того, что остался жив и здоров. В конце концов он оставил толпу позади и медленно, размышляя на ходу о том, как лучше преподнести весть о смерти Миниция Порции, двинулся вдоль пристани. Впрочем, хорошего способа не было, да и быть не могло. Хуже всего, конечно, были обстоятельства и причина этой кончины. Он намеревался, по возможности, опустить подробности, однако было очевидно, что столь неслыханное предательство не сможет долго оставаться тайной. Пусть пока всю эту историю знали лишь несколько человек на флоте, от них она — не полностью, так частично — просочится к другим, от тех — к следующим и в итоге рано или поздно достигнет ушей его матушки, усугубляя ее горе.

Макрон свернул на улицу, что вела в трущобный район Равенны, пройдя мимо толпы пьяных матросов с торговых судов, шумно праздновавших избавление от пиратской угрозы. На миг ему даже захотелось остановиться и рассказать им, как все было на самом деле, о том, что возможность возобновить торговлю стоила жизни сотням хороших людей, но отказался от этой мысли — ведь, если вдуматься, иначе и быть не могло. Победа всегда имеет обратную сторону — это та цена, которой она обходится победителю. Кроме того, мрачно подумал Макрон, уж больно такая задержка будет походить на попытку еще хоть ненамного отсрочить неприятный, но неизбежный разговор.

По прошествии времени — как ему показалось, слишком малого, — центурион обнаружил себя стоящим через дорогу напротив «Танцующего дельфина». Макрон стоял и смотрел, вдруг почувствовав себя решительно не готовым для такого дела. Раздраженно сжав кулаки, он заставил себя перебраться по камням через грязную улицу и, обреченно вздохнув, вошел в заведение.

Посетителей в зале было немного, и Порцию Макрон увидел сразу. Она стояла наискосок от него, наполняя чаши для вечерних посетителей, и его прихода не заметила. Сглотнув, Макрон тихо, как только мог, зашагал через зал, но предательски стукнувшая незакрепленная доска выдала его, и женщина обернулась на звук.

Их глаза встретились. Мгновение они стояли молча. Потом ее лицо сморщилось, и она, слабея, оперлась о прилавок.

— Нет… нет… нет…

Пальцы ее вцепились в деревянную стойку так, что побелели костяшки. Макрон преодолел несколько оставшихся шагов и мягко обнял мать за плечи.

— Матушка, мне очень жаль.

Она уронила голову, худощавое тело дрожало в его объятиях. Подняв глаза, он увидел, что посетители смотрят на них с любопытством.

— Матушка, уйдем отсюда. Вон туда, в заднюю дверь.

Макрон неловко обошел прилавок, обнимая Порцию за плечи, поддерживая и направляя к маленькой кладовке позади питейного зала, и там усадил на табурет у маленького стола, за которым та вела свои счета. Некоторое время Порция сидела, закрыв лицо ладонями, плечи ее вздрагивали от рыданий. Макрон молчал, обнимая ее одной рукой. Потом, помедлив, поднял другую и легонько погладил тонкие седые волосы.

Через некоторое время рыдания стихли, а еще немного спустя Порция неожиданно опустила руки, выпрямилась и, взяв тряпицу, промокнула глаза.

— Как это случилось?

— Он погиб во время штурма.

— Не мучился?

— Нет. Быстрая смерть. Даже ничего не почувствовал.

— Понятно. — Она кивнула, словно это в какой-то мере делало случившееся более приемлемым. — Хорошо хоть так. Мне очень не хотелось бы, чтобы он мучился. Мне…

Лицо ее опять сморщилось, и по старым щекам снова неудержимо потекли слезы. Прошло время, прежде чем она справилась с ними и со вздохом сказала:

— Он был хорошим человеком.

Макрон промолчал, и женщина тут же ощутила: что-то не так.

— В чем дело, Макрон?

— Да так, ни в чем… Можно мне выпить?

— Выпить? — Порция буравила его взглядом. — Мужчины просят выпить, когда хотят оттянуть неприятный разговор.

Макрон чувствовал себя совершенно беспомощным.

— В чем дело? — спросила она тихо, но твердо. — Выкладывай!

— Сейчас не время…

— Выкладывай!

Макрон сглотнул, стараясь не встречаться с ней взглядом, поколебался, а потом, опустив глаза, выдал:

— Миниций был предателем. Поставлял сведения пиратам. Занимался этим не один месяц.

— Нет!

— Да. А откуда, по-твоему, у него появились деньги, чтобы строить такие планы на жизнь в отставке?

— Он получил наследство, — убежденно заявила она. — Он не мог быть предателем! Как такое возможно? Я бы знала!

— Ты уверена, что никогда его не подозревала?

Порция вспыхнула и влепила ему оплеуху.

— Как ты смеешь?

Макрон потер щеку. Мать его трясла рукой, дрожа от ярости, горя и отчаяния.

— Макрон… Что же теперь со мной будет?

— Я о тебе позабочусь, матушка. — Он поставил на стол свой вещмешок, развязал его и вытащил изнутри кожаную сумку, которую Миниций оставил на крыше. — Это его имущество. Я так понимаю, теперь оно твое.

Порция воззрилась на сумку.

— Что там?

— Золото, есть драгоценные камни, серебро. Более чем достаточно для безбедной жизни. Отказываться от мечты о маленьком имении тебе не придется.

Ее глаза оставались прикованными к сумке.

— А как это к тебе попало?

Макрон поежился.

— Я был с ним, когда он умер.

Ее глаза вспыхнули.

— Ты там был?

Макрон кивнул.

— И как это произошло?.. — Поскольку ответа от сына не последовало, лицо ее исказил ужас. — Что ты с ним сделал? — зачастила она. — Что ты с ним сделал? — Порция схватила его за руки, пытаясь встряхнуть.

— Я предложил ему выбор, — ответил Макрон, глядя на нее без всякого выражения. — Или я убью его, или он убьет себя. Он сделал лучший выбор. Покончил с собой сам.

— Поклянись! — потребовала Порция, вперив в него взгляд. — Поклянись, что не делал этого!

— Даю тебе слово, матушка. Я не убивал его.

— Надеюсь, что так. Ради твоего же блага. — Она отвела взгляд и сникла, раздавленная отчаянием. — Ты не представляешь себе, что мог сделать.

Макрон нахмурился, не понимая, о чем она. Но Порция больше ничего не говорила, и он через некоторое время прочистил горло.

— Знаешь, лучше бы тебе отправиться со мной в Рим. Оттуда и до Остии недалеко… Отец еще жив, насколько я знаю.

Порция вскинула на него глаза и внезапно рассмеялась. Звук был ломкий и какой-то пугающий. Казалось, она больше не владела собой.

— Матушка, что с тобой?

— Нет, это поразительно, — она рассмеялась снова. — Просто потрясающе. Ты правда хочешь, чтобы я вернулась в Остию, к этому тупому, пьяному, драчливому ничтожеству, которого ты называешь отцом?

Макрон пожал плечами.

— Это же просто предложение, я ни на чем таком не настаиваю. Просто надеялся… — Он осекся и уставился на нее, поняв, что последние ее слова прозвучали странно, и уже с испугом начиная подозревать, в чем тут дело. — Что не так с моим отцом?

— Что с ним не так? — Губы Порции дрожали. — То, что он умер. Вот что с ним не так. Твоим отцом был Миниций!

— Нет!

Она кивнула.