Добыча золотого орла - Скэрроу Саймон. Страница 69

Катон решил, что обязан донести до вождя свое мнение, уговорить его прекратить бессмысленную резню, и так уже чуть не затопившую эти земли кровью.

– Сколько твоих армий уже было разбито Римом? Сколько твоих людей уже погибло? Сколько крепостей и селений превратились в пепелища? Именно ради твоих людей ты должен добиваться мира. Ради них.

Каратак покачал головой, продолжая смотреть в огонь.

Долгое время оба молчали, и Катон понял, что они зашли в тупик. Над Каратаком довлел дух сопротивления. Груз традиций, воинский кодекс, впитанный им с молоком матери, неуклонно увлекали его все дальше по пути самоуничтожения. Однако, избрав этот путь для себя, вождь не осознавал, какими страданиями оборачивается его путь для других. Катон чувствовал, что упоминание о бессмысленных жертвах достигло цели, ибо, судя по всему, Каратак был наделен воображением и мог поставить себя на место другого. Признай он, что поражение неизбежно, выход из тупика мог бы быть найден.

Наконец Каратак поднял глаза и потер лицо.

– Центурион, я устал. Мне трудно думать. Мы поговорим в другой раз.

Он кликнул стражу, и в хижину, нырнув под низкий проем, явился тот самый человек, который привел центуриона из коровника. Отрывистым кивком вождь дал ему понять, что разговор с римлянином окончен, после чего Катона грубым рывком поставили на ноги и выпихнули в темноту. Он оглянулся и, прежде чем вход закрыл кожаный полог, успел бросить последний взгляд на вождя. Тот сидел, уронив голову на руки, и поза его выражала одиночество и отчаяние.

Глава 31

– Он нас всех погубит, – промолвил центурион Туллий, кивнув в сторону командира когорты.

Максимий проводил инструктаж для оптионов, ответственных за дневные патрули. Каждый командир возглавлял группу из двенадцати человек, к которой был приставлен туземец, служивший проводником. С ним обращались как с пленником, держали в железном ошейнике и на цепи, крепящейся к поясу одного из легионеров. Вроде бы нужды в такой суровости не было, ибо в силу того, что дети местных жителей были взяты в заложники, любая попытка сопротивления, бегства или неповиновения с их стороны своим хозяевам-римлянам представлялась маловероятной. Но Максимий не хотел допускать даже малейшего риска, считая, что у него слишком мало людей.

Центурион Туллий стукнул своим командирским жезлом по наголеннику, и тот задребезжал. Макрон раздраженно смотрел себе под ноги.

– Что? О, прошу прощения.

Туллий сунул жезл под мышку и поднял глаза на командира когорты, но продолжил тихонько говорить с Макроном.

– Вообще-то я думал, что нас послали сюда ловить Катона и прочих беглецов. Понятия не имел, что мы, оказывается, черт побери, собираемся заодно спровоцировать дикарей на восстание. Он как будто нарочно этого добивается… ублюдок.

– Возможно, он это делает и специально, потому что получил такой приказ, – отозвался Макрон, размышляя вслух.

– Что ты имеешь в виду?

Макрон пожал плечами:

– Ну, я сам не уверен. Пока. Просто мне кажется, это странный способ побудить местных помогать нам.

– Странный? – Старый центурион покачал головой. – Тебя здесь не было, когда мы гнали этих дикарей вдоль реки. Он просто ума лишился.

Туллий понизил голос.

– Он похож на одержимого – необузданный, опасный, жестокий. Ему нельзя было поручать командование. С тех пор, как он получил Третью когорту, у нас сплошные неприятности. Он уже довел ее до самого жалкого положения. Понимаешь, Макрон, моя служба подходит к концу. Два года до отставки. И до последнего времени у меня был незапятнанный послужной список. Даже если он не доведет нас до погибели, эта история с децимацией погубила многие карьеры. Тебе и другим центурионам еще служить и служить, но на какое продвижение можно рассчитывать с такими записями в послужном списке? Точно тебе говорю, пока этот ублюдок будет командовать, все мы останемся в глубоком дерьме.

Он отвел взгляд от Макрона и, глядя на стоявшего в отдалении командира когорты, пробормотал:

– Если, конечно, с ним чего-нибудь не случится.

Макрон нервно сглотнул и выпрямился.

– На твоем месте я был бы поосторожнее с разговорами. Да, конечно, он опасен. Но такие разглагольствования – тоже.

Туллий пристально посмотрел на собеседника.

– Ты правда считаешь, что он опасен?

– Очень может быть. Но кто меня пугает, так это ты. Что ты предлагаешь, Туллий? Засадить ему темной ночью острый кинжал в спину?

Туллий издал короткий, неуверенный смешок.

– А что, такое случалось.

– Ну да, знаю, – фыркнул Макрон. – А также знаю, что случалось с людьми из тех подразделений, на которые возлагалась ответственность. Мне, знаешь ли, неохота закончить свои дни на каком-нибудь императорском руднике. И потом, ну, прикончат его, и что? Командование перейдет к тебе. – Он сурово взглянул собеседнику в глаза. – Ты уж не обессудь, но мне кажется, что ты для этого не годишься.

Туллий опустил глаза прежде, чем Макрон успел заметить в них боль.

– Наверное, ты прав… Может быть, я годился в свое время, да только оно прошло. А шанса мне так и не представилось.

«То-то и оно», – подумал Макрон и усмехнулся.

Туллий поднял взгляд.

– А вот ты, Макрон, мог бы принять командование.

– Нет.

– Почему? Я уверен, люди пошли бы за тобой. Да я бы и сам пошел.

– Я сказал: нет!

– Нам только и нужно, чтобы смерть Максимия не выглядела подозрительной.

Внезапно Макрон схватил старшего сослуживца за плечо и встряхнул, чтобы придать вес своим словам.

– Я сказал: нет! Ты меня понял? Еще одно слово об этом, и я сам, лично, сдам тебя Максимию. И даже добровольно вызовусь поработать палачом. – Он убрал руку и добавил: – И больше со мной на эту тему даже не заговаривай.

– Но почему?

– Потому что он наш командир. И наше дело не обсуждать его приказы, а выполнять их.

– А если он отдает приказы, которые могут стоить нам жизни? Что тогда?

– Тогда… – Макрон пожал плечами. – Тогда мы умрем.

Туллий воззрился на него с испуганным видом.

– Похоже, ты такой же сумасшедший, как и он.

– Может быть. Но мы солдаты, а не сенаторы. Мы здесь для того, чтобы выполнять приказы и сражаться – это не обсуждается. Мы с тобой оба приносили присягу. Подписывали обязательство, когда поступали на службу. И на этом все, разговор окончен.

Смерив Макрона взглядом, Туллий ткнул его пальцем в грудь и сказал:

– Ты точно сумасшедший.

– Командиры!

Оба центуриона встревоженно обернулись на голос Максимия. Тот закончил инструктировать оптионов и подошел к ним так, что они его приближения даже не услышали. Заметив удивление и испуг на лицах центурионов, Максимий сначала нахмурился, а потом широко улыбнулся.

– Вид у вас такой, будто вы были готовы друг в друга вцепиться.

Туллий издал легкий смешок, Макрон изобразил улыбку.

– Это так, ерунда, мелкие разногласия, – ответил старший по возрасту центурион. – Ничего серьезного.

– Ладно. И о чем у вас вышел спор?

– Да ерунда, командир. Вопрос не стоит твоего внимания.

– Это уж мне судить, – с улыбкой произнес Максимий. – Итак, выкладывай.

Туллий бросил взгляд на Макрона и махнул рукой.

– Разница мнений, командир, профессиональное расхождение во взглядах. Я говорил, что мы бы покончили с врагом гораздо быстрее, если бы вместе с нами в кампании участвовали подразделения преторианцев.

– Понятно.

Максимий внимательно изучил выражение лица подчиненного, после чего повернулся к Макрону.

– И что думает центурион Макрон?

– Он считает, что гвардия – это толпа бездельников, – встрял Туллий, прежде чем Макрон успел ответить.

Максимий поднял руку.

– Тихо. Пусть Макрон сам за себя скажет. Итак, что ты думаешь?

Макрон, раздраженный тем, что приходится выкручиваться, наградил Туллия испепеляющим взглядом и сказал:

– Они хорошие бойцы, командир. Да, хорошие, но… Мне кажется, такое долгое пребывание в Риме смягчает характер.