Центурион - Скэрроу Саймон. Страница 23

Катон вскинул щит, и мгновение спустя оказался сбит вбок: скакун шарахнул по щиту своей могучей грудью. От удара рука у Катона отнялась по самое плечо и ручка щита выскользнула из пальцев. Вместе с тем удар сбавил спесь и у коня — немного, но достаточно. Позади Катона сигнифер, припав на одно колено, уставил вперед заточенное древко штандарта, и скакун неминуемо, с хрустом переломив поперечину, на него напоролся. Крупно дрогнув, конь завалился на бок. Седоку не оставалось ничего иного, как с криком досады пасть на Катона. Оба тяжело рухнули наземь; от удара у центуриона занялось дыхание. Вокруг остальные всадники отчаянно пытались протаранить конями разрозненные ряды иллирийцев, и внимания на пыльную возню префекта с одним из всадников обратить было некому.

Жаркое чужое дыхание обдавало Катону лицо; предплечьем воин прижимал его грудь к земле, а другой рукой, выпустив меч, нашаривал притороченный к поясу кинжал. Катон правой рукой по-прежнему сжимал меч, но никак не мог развернуть его острием и безуспешно молотил воину по боку рукояткой. Взгляд непроизвольно подмечал, что вместо шлема на голове у бородача что-то вроде колпака, а глаза навыкате горят алчным желанием прикончить иноземца.

Змеистый шелест возвестил о том, что кинжал выхвачен из ножен; на спасение оставалось не больше секунды. Катон как мог напряг шею и со всей резкостью вскинул голову. Глаза воина изумленно округлились, а хищный рык прервался: железной кромкой шлема Катон размозжил врагу переносицу и вышиб глаз. Взвыв, тот инстинктивно ослабил жим предплечья, дав Катону возможность наддать снизу правым коленом и ударить кулаком по скуле, от чего бывший всадник с горестным стоном скатился на бок.

Катон отпихнул его и поднялся на ноги. Сердце ухало, смазались мысли — их затмила угрюмая ярость и жажда убивать. Подступив к поверженному, Катон отвел меч для разящего удара. При этом он не увидел, а скорее учуял краем глаза движение: бросок фигуры с тусклым взблеском клинка и утробным звериным рыком. Крутнувшись к новой угрозе, Катон машинально выкинул перед собой меч. Острие пришлось поверх кольчуги, повредив кому-то ключицу и проткнув мышцу плеча. Возникла тягостная пауза, на протяжении которой Катон яростно смотрел в расширенные от шока глаза человека в римском шлеме. Катон, ахнув, выдернул меч, как будто за счет этой быстроты мог перечеркнуть нанесенный удар. Клинок с чмоком выскользнул обратно, а из раны хлынула кровь, вместе с чем иллириец с озадаченным видом опустился на колени. Вот он медленно, словно в сомнении, покачал головой и осел на землю.

Катон стоял над ним, в одной руке держа окровавленный меч, а другой загородив лицо, как для защиты. Но момент душного страха миновал, и Катон тотчас огляделся. Ближайшие иллирийцы толпились к нему спиной, хватая и стягивая с седла очередного всадника. Получается, никто ничего не увидел.

Катон, нервно сглотнув, опустился на колени, воткнув меч рядом с собой в песок, чтобы при необходимости быстро выхватить. Раненому он торопливо развязал шейный платок и взялся перетягивать рану с хлещущей кровью. Почувствовав неудобную тугость, раненый вскрикнул и как клещами сжал Катону запястье.

— Ай! Больно, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Пусти, — буркнул Катон. — Я пытаюсь тебе помочь. Ты ранен. Если рану как следует не перевязать, ты истечешь кровью.

Человек кивнул и ослабил хватку. Затем глаза у него расширились и он, воззрившись на Катона, прошипел:

— Так это был… ты?

— Тихо, — резко бросил Катон. — Береги дыхание.

— Это был ты, — повторил солдат, после чего зажмурил глаза и со стоном откинулся назад.

Катон склонился над ним, неловко затягивая повязку (одна рука на платке, другая у меча). Оглянувшись, он увидел, как немногие уцелевшие всадники уносятся прочь, а тех, кому не повезло, со всех сторон атакуют пехотинцы, среди которых конники бесцельно лавируют, парируя многочисленные, хотя и беспорядочные удары. В этом неравном противостоянии они были обречены; последнего из них сбили с лошади в считаные минуты. Иллирийцы подняли мечи, победными кличами провожая истаивающий в ночи стук копыт.

— Эй, там! — крикнул Катон ближнему солдату. — Ко мне!

На зов префекта подбежали сразу несколько.

— Этот человек ранен, — указал Катон на распростертое по земле тело. — Отнесите его к повозкам.

— Слушаем, господин префект.

Солдат опустил оружие, чтобы заняться своим товарищем, а Катон, поднявшись, поспешил прочь. Когорта тем временем добивала раненых и обшаривала убитых в поисках поживы.

Катон поднес ко рту сомкнутые ладони:

— Центурион Парменион!

Тот появился на второй оклик, затягивая на бегу тряпицу на правой руке.

— Ты ранен? — первым делом осведомился Катон. — Как рука?

— Да ничего, кость цела. И мечом махать могу. В отличие от этих конников, пес их возьми. Ишь, порскнули, как зайцы…

— Ну, это пока, — рассудил Катон. — Возможно, нам еще придется с ними хлебнуть.

— Вы так думаете? — переспросил центурион.

Удивленность была с оттенком недоверия, что уязвляло.

— Лучше не обольщаться, верно? А теперь надо собрать наших раненых и устроить их по возможности удобнее. Когорту сформировать вокруг них. Понятно?

— Понятно, господин префект.

— Центуриона Макрона видел?

— Старшего? Видеть не видел, а слышать слышал. — Парменион указал себе через плечо.

— Да уж, такого не услышать сложно, — усмехнулся Катон и хлопнул подчиненного по плечу. — Выполняй.

Он направился через место недавней схватки, где переступая, где обходя людские тела и конские трупы, беспорядочно разбросанные по утоптанному песку. Первые из встреченных легионеров были еще слегка шалые от внезапного и жестокого боя, а потому понятия не имели, где находится их командир. С растущим смятением Катон пробирался вперед, пока не нашел одного из офицеров Макрона.

— Что у вас тут? — сердито спросил Катон. — Почему не перестраиваете людей?

— Так неприятель-то отбит. Лично я не вижу нужды…

— Где Макрон?

— Возле штандарта. Вон там.

— А, вижу, — коротко кивнул Катон, углядев смутный силуэт сигнифера когорты. — А теперь, центурион, постройте ваших людей. Со всей возможной быстротой.

Слова эти он сказал фактически на ходу.

— Макрон? Вы здесь, господин префект?

— Катон! — из потемок вынырнула кряжистая фигура. — Клянусь богами, славно мы им намяли бока! Как пить дать половину из них порубили, никак не меньше.

— Может быть, но меня теперь волнует вторая половина.

— Ты видел, как у них пятки сверкали? — Макрон добродушно рассмеялся. — Сомневаюсь, что до рассвета они вообще остановятся.

— Сдается мне, остановятся, причем еще задолго, — спокойно заметил Катон, указывая на одного из всадников, плашмя лежащего вблизи своего коня. — Видишь, при этом колчан. И таких, как он, среди них уйма.

Макрон изучающе оглядел тело, ткнув в него словно для проверки калигой.

— Это что, парфянин?

Катон взглядом окинул труп в просторных одеждах, с матерчатым шлемом-колпаком.

— Все может статься. Хотя это скорее кто-нибудь из пальмирских повстанцев. Парфяне не могли подойти к месту так быстро, — добавил он осторожно. — Так ведь?

Макрон озадаченно наклонил голову.

— Н-да, действительно. Надеюсь, что нет… Иначе положение у нас совсем уж незавидное.

— Так это или нет, но мы имеем дело примерно с теми же всадниками и с той же тактикой. Может, мы и взяли их внезапностью, но как только они отойдут на безопасное расстояние и перестроятся, снова жди от них налета.

— Налета, на нас? — усомнился Макрон. — После эдакой-то засады? Да ну, вряд ли.

— Внезапность срабатывает только раз, и мы этот раз уже использовали. А дальше они возьмутся за луки и будут отстреливать нас одного за другим. — Катон красноречиво хлопнул себя по бедру. — Иное дело, если б мы уложили их всех.

— Ничего, им и так хорошо досталось, — успокоил Макрон. — Ну да ладно, скомандую-ка я своим сделать построение. На всякий случай. Когорты меж собой лучше соединить, а раненых поместить посередине.