Домовые - Трускиновская Далия Мейеровна. Страница 22
— За долгим лесом? — переспросил председатель. — Ну, братцы, припоминайте, не осталось ли у кого там родни.
— Какая уж родня… — вздохнул чей-то хрипловатый басок.
И общество призадумалось.
— Стало быть, наугад пошлем гонца? — полюбопытствовал склочник Евкарпий Трофимович. Ему, видать, до смерти хотелось побаловаться с кладбищенской землицей.
— Наугад! — рявкнул председатель. — Выберем кого помоложе — и снарядим!
— У меня жена! — завопил Никифор Авдеевич. — Семейных гонцами не шлют!
— И помоложе тебя имеются… — Анисим Клавдиевич, смешно шевеля широкими ноздрями, повернулся прямехонько туда, где меж увязанными стопками старых журналов примостились Мартын Фомич и Тришка. — Мартын Фомич, давай-ка, яви обществу подручного!
— Нет у меня подручного, нет более! Со двора согнал! — заталкивая Тришку поглубже в щель, возразил дед.
— Да вон же он, я чую! Чего ты врешь?!
Делать нечего — Тришку вывели на всеобщее обозрение.
— Крепок, — одобрило общество. — Дойдет!
— Молчок нам всем нужен, без него хоть узлы увязывай да из дому беги, — сказал председатель. — Доставишь — наградим. В хорошую квартиру домовым дедушкой внедрим. Будешь с нами на равных.
Тришка только голову повесил — вот те и Америка…
— Припасов в дорогу соберем, слышите, братцы? Чтоб скряжничать не могли! — прикрикнул Анисим Клавдиевич. Чего греха таить — домовые дедушки скуповаты и прижимисты, это у них от избыточного усердия идет.
— Анисим Клавдиевич, он бы ежа моего прихватил, что ли? — проскрипел Феодул Мардарьевич. — Сил моих не стало!..
— Какого еще ежа?!
Старенький домовой дедушка являлся в обществе редко, все больше дремал и отмалчивался, соседи даже полагали, что совсем хозяйство запустил. И надо же — еж у него завелся!
Оказалось — хозяева дурака валяют. Притащили скотинку из лесу, решили — пусть будет заместо кошки. А ежу в спячку укладываться пора. Дома тепло, он никак не поймет, чего делать, то под ванной в тряпках заляжет, то опять вылезет. Так надо бы отогнать бедолагу в лес, чтобы устроил себе логово по всем законам природы. Тем более, что идти гонцу — как раз лесной дорогой, вот бы и доброе дело заодно сотворил…
— Вот не было печали! — воскликнул Мартын Фомич. — Мы так не договаривались! Гонцом на деревню — это одно дело, а ежей гонять — совсем другое!
Евкарпий Трофимович обрадовался скандалу — и понеслось!
Тришка только уши поджал и головой вертел — надо же, сколько из-за него шуму, куда там ночному клубу до сходки домовых!
Деду не удалось отстоять внука. Общество приговорило: идти бы Тришке гонцом, прихватив с собой ежа, и без Молчка не возвращаться.
В ту же ночь он и отправился.
Провизии ему собрали — недели на три, Тришка даже крякнул, как мешок на спину взгромоздили. Часть ее предназначалась на представительские цели — чтобы тем, кому вопросы придется задавать, были городские гостинцы. Вручили лоскуток бумаги с адресом — чтоб на обратном пути не заблудился. Выдали также хворостинку — ежа подгонять. Вывели на улицу, туда же Феодул Мардарьевич с помощью соседей доставил заспанного и совсем бестолкового ежа. Еж щетинился и все норовил свернуться клубком.
— Ступай, чадо! — торжественно послал Мартын Фомич, указывая направление. — Ступай, ступай, авось в дороге поумнеешь! Американец!
Тришка подхлестнул ежа и зашагал вдоль кирпичной стены магазина.
И ни разу не обернулся.
Город был по человеческим понятиям невелик, но Тишка не сразу выбрался на окраину, а должен был устроить дневку в каком-то подвале. Возник у него соблазн оставить там ежа — не все ли равно, где скотинке зимовать? Сбыли с рук — и ладно. Однако не удалось. Не успел Тришка на цыпочках отойти от сонной зверюги на сотню шагов, как был ухвачен за шиворот.
— Мне подкидышей не надобно! Своей скотины хватает!
Тришка сплюнул. В ином квартале вообще ни домового, ни дворового, ни какого иного жителя, а тут в первую дыру сунулся и на подвального напоролся! Хорошо еще, не сразу его подвальный заметил, а только на выходе.
— Да ладно тебе, ладно! — заверещал Тришка. — Заберу, только пусти!
Подвальный, судя по железной хватке лап — из бывших овинников, привычных ворочать мешки с зерном, встряхнул Тришку и отбросил в сторону.
Надо полагать, он шел на запах и на звук, а глазами незваного гостя увидел, только когда тот гость, выронив мешок, приложился к стене и сполз на пол.
— Ого! — сказал подвальный. — Кто ж ты таков? Я и не разберу!
— Из домовых мы, — тряся башкой, чтобы выгнать из нее гул, отвечал Тришка.
— А мастью в кого уродился?!
— Да смою я эту масть, она у меня временная!
— Скрываешься от кого, что ли? — тут подвальный поскреб лапой в затылке, осознавая ситуацию. — Ежа угнал, что ли?
— Да на кой он мне?.. — Тришка вздохнул. — Хочешь — забирай его насовсем. Или подари кому. Ежи мастера мышей ловить, когда не спят.
— Нет, ежа не надобно. Куда же ты, домовой, собрался?
— В лес его, дурака, отогнать велели.
— Кто велел?
— Да старшие.
— А потом?
— Потом — еще дельце есть.
— А потом?
— А потом — домой. Коли жив останусь.
— С ежом я тебе пособлю. У нас тут автомобильный служит, я с ним уговорюсь. А ты оставайся. Подкормим тебя, а то, гляжу, совсем хилый.
Тришка хотел было возразить, что общество назвало его крепким и для трудного пути пригодным, но посмотрел на подвального и понял, что возражать тому следует как можно реже.
— А что за автомобильный? — спросил он, чтобы поддержать беседу.
В доме, где служил Мартын Фомич, жило немало владельцев личного транспорта. Это были мужчины серьезные, и свои машины так лелеяли, что куда там домовому! Поэтому и не приходило никому в голову нанимать особую обслугу для транспорта. Однако в богатом хозяйстве могли держать автомобильного просто чтобы выделиться и заставить о себе говорить.
— На третьем этаже у нас Панкратий Дорофеевич служит. Там богато живут, и домовиха есть, и подручных четверо, хозяин рес-то-ран держит. А рес-то-рану постоянно провизия требуется. Вот у них хозяйская машина есть, хозяйкина, сыну купили, а еще колымага — картошку с капустой возить. Там задние сиденья сняли, много чего загрузить можно. И она, колымага, оттого грязная, да еше вечно какую картофелину забудут, или луковицу, или еще чего, вонь потом стоит. Панкратий Дорофеевич подумал и взял безместного Никишку в автомобильные. Так вот — хозяин на деревне с кем-то уговорился и туда за провизией раза два-три в неделю непременно сам съездит, отберет самое лучшее, никому более не доверяет. Можно твоего ежа в багажник загнать, а потом Никишка его втихомолку выгонит. А на деревне еж сам сообразит, куда деваться.
— И то верно, — согласился Тришка. — Не знаю, как тебя и благодарить, дяденька, прости — имени-отчества не ведаю.
Он радости, что удалось без лишних хлопот избавиться от ежа, он пустился в стародавние любезности, до сих пор принятые у пожилого поколения домовых.
— Я батька Досифей.
— А по отчеству?
— И так сойдет.
Тришка побоялся даже плечиками пожать. Батька Досифей, при всем при том, что заговорил ласково, вид имел грозный. Одна густая и жесткая волосня чего стоила.
— Стало быть, спешить тебе некуда, — решил подвальный. — Я до Панкратия Дорофеевича дойду, потолкуем. Может, даже прямо завтра ежа твоего отправим. А ты жди меня тут. Вернусь — ужином тебя покормлю, на ночлег устрою.
И пошлепал прочь.
Молчок может и подождать немного — так решил Тришка, когда батька Досифей привел его в свои хоромы.
Подвал был поделен на клетушки, где жильцы раньше хранили дрова, а теперь — всякую дребедень. В одной подвальный нашел ящик с детскими игрушками, совсем древними, и там оказалась мебель — кровать, шкаф, стол со стульями, да все — не на тощих теперешних кукол, а на старинных, основательных. Все было покрыто чистыми лоскутками, на столе стояли плошечки с едой, Тришка еще мешок развязал — прямо хоть пир устраивай!