Дороги ведут в Сантарес - Дручин Игорь Сергеевич. Страница 5

— Да, это так.

— Так зачем их губят?

— Чем губят, Лена?

— Ну, этими, орошаемыми водами.

Кирилл засмеялся.

— Что ты говоришь, Лена? Ты только подумай! Разве можно орошать воды?

— Ну, оговорилась. Дело не в этом. Вода, идущая на орошение, — пресная?

— Да.

— Значит излишки ее, стекая в озера, разбавляют соленые воды?

— И да, и нет. Просто они служат для восстановления водного баланса озера. Летом большое количество воды испаряется и, если бы не постоянное их пополнение, они тоже высохли бы… Что касается соли, то ее концентрация постоянно растет. При орошении происходит выщелачивание солей, которые затем сносятся в озера. Когда концентрация достигает критической, происходит их садка, и постепенно на дне озер образуются пласты солей. Когда нужно снова переуглубить озеро, оно осушается, и соли, главным образом поваренная и мирабиллит, идут на химкомбинаты.

Она притронулась к его руке.

— Кирилл, а откуда ты все это знаешь? Или футурологи так глубоко изучают географию?

— Конечно. Сама подумай: что футуролог может сказать о направлении развития общества, если не будет знать условий, в которых оно существует? Правда, у нас тоже есть специализация: одни занимаются наукой, другие — промышленно-техническим развитием, третьи — экологией. Словом, в каждой области свои специалисты.

— Ну, а у тебя какая специализация?

— Я проблематист. Вроде арбитра. Каждое открытие и конструктивная перестройка какой-то отрасли порождает множество проблем, которые затрагивают не только смежные отрасли, но и весьма отдаленные, и нужно найти такое решение, чтобы развитие одного направления не ущемляло интересов другого или не сказывалось на экологическом окружении, словом, нужно найти, как мы говорим, — оптимант.

— То есть оптимальный вариант?

— Но это одно и то же. Просто ты затрачиваешь больше неинформативных слогов, хотя и так понятно. По этому же принципу: минимант или максимант.

— У тебя вообще привычка все сокращать без надобности.

— Это тоже входит в задачу футуролога: освобождать речь от излишеств.

— Законодательно?

— Нет, мы только даем рекомендации.

— Спасибо и на этом, — Лена засмеялась, — а то бы вы, наверное, и объяснение в любви сократили в какую-нибудь неудобоваримую, но зато информативную форму.

— Ты смотришь не в корень проблемы. Объяснение — условность. Если двое встречаются и им хорошо, ясно, что их соединяет взаимное чувство. А если их просто тянет друг к другу, то нужны ли объяснения? Излишество!

— Глупый ты! Там, где есть чувства, всегда будут объяснения. Любой женщине приятно лишний раз услышать, что ее любят!

— И тебе?

— И мне.

Он замолчал, не зная, как высказать ей то, о чем думал не един раз с первой и единственной их встречи. Ей было проще. Язык танца не требовал слов… Именно после танца возник тот удивительный контакт, который существует между любящими, когда интуитивно постигается главное в сущности каждого, и то постепенное узнавание друг друга, которое наступает потом, уже касается каких-то деталей и частностей, только дополняющих главное… Он бережно взял ее за руку и заглянул в глаза.

— Ты знаешь, — начал он волнуясь, — я даже не знаю, как тебе сказать это. И почему-то все слова кажутся неподходящими, И все-таки…

Он снова замолчал, пытаясь отыскать спасительную форму, которая была бы и информативной, и отражала бы в какой-то степени нахлынувшие чувства.

— Это странно. Мы с тобой видимся всего второй раз, а кажется знаем друг друга десятки лет. И я все время вспоминал тебя. Все эти три года. И когда я тебя увидел, то понял, что ты мне очень нужна, что мне будет без тебя очень плохо, как было уже однажды, когда я зашел в тупик в своих поисках. И я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.

Она погладила его руку.

— Я тоже. Но я не вся принадлежу себе. И у меня беспокойный образ жизни. Так что всегда быть рядом нам не придется, но хорошо знать, что тебя ждут… Завтра я улетаю в Австралию. Кончился мой короткий отпуск.

— Ну вот. Три года не виделись…

— Сам виноват. Я часто бываю здесь. Мама теперь ведет студию… Алексей Иванович стал очень слаб и уже не выходит из дома…

— Но когда ты вернешься…

— Я приду к тебе и скажу: «Кир Буг, не перебраться ли нам на новую квартиру? Твоя, пожалуй, тесновата для двоих…»

Перрон космопорта, несмотря на будничный день, был заполнен молодежью. Провожали студенческий отряд на Новую Гвинею. Начальник отряда, рослый парень в традиционной рабочей куртке с синтеровыми наклейками прибрежных пальм, вулканов со снежными шапками и папуасками в экзотических национальных костюмах, посмеиваясь, рассказывал двум провожающим его девушкам о будущем строительстве металлургического комбината в самом сердце острова. Он намеренно сгущал краски, и девчонки смотрели на него восторженными глазами, какими смотрят лишь на знаменитых людей, да еще на космонавтов…

Вдали на стартовом поле готовился к полету ракетоплан, который одним могучим прыжком через космос должен был перенести всю эту студенческую ораву из северного полушария в южное. Кроме студентов рейсовым ракетопланом в Австралию летело несколько командированных. Правда, небольшие перегрузки не позволяли летать на нем пожилым или сердечникам, но это не помешало им заполнить до отказа обширный перрон в качестве провожающих.

Рослый начальник отряда явно узнал Лену и, видимо, пытался своими рассказами привлечь ее внимание. Кирилл искоса поглядывал на своего мнимого соперника, чувствуя, что тот своей великолепной осанкой и импозантностью одежды явно выигрывает по сравнению с ним. К парню подошла группа девушек и, бросая взгляды в их сторону, стали в чем-то убеждать своего командира. Он отрицательно тряс головой, размахивал руками, но девушки были настойчивы, и он сдался. Оставив своих спутниц, он подошел к Лене.

— Извини, Лена. Наш отряд отправляется в дебри Новой Гвинеи. Первое время там не будет даже обыкновенного видео. А наши очень любят тебя и хотели бы посмотреть твой танец на прощанье.

— Здесь? — удивилась девушка.

— А что? Разве не хватит места?

— Тебя как зовут?

— Ол Топ.

— А по-человечески? — страдальчески поморщившись, спросила Лена.

Парень в недоумении слегка выпятил нижнюю губу, потом заулыбался.

— Можно и по-человечески, Олег Тополев.

— Слушай, Олег. Я исполню вашу просьбу, но мне нужен кусочек свободного пространства и какой-нибудь подходящий аккомпанемент, иначе трудно здесь, вот так сразу, войти в танец. У вас есть музыканты?

— Все понятно. Сейчас организуем.

Олег нырнул в толпу и через минуту появился с тремя парнями и одной девушкой.

— Вот наш квартет. Инструменты, правда, самодельные, малогабаритные, но думаю, они прозвучат…

Музыкантов усадили на скамейку, и, пока они настраивали свои электронные инструменты и подбирали с Леной подходящую мелодию, студенты строительного отряда образовали широкий круг.

Лена скинула на руки Кириллу стесняющую движения фурлогу и оказалась в короткой, слегка расклешенной, юбке и облегающей, с короткими рукавами, кофте. Она подняла вверх руки и одновременно приподнялась на носки, как бы устремляясь всем телом вверх, к лазурному небу и белым кучевым облакам, неторопливо плывущим вдаль. Мягко и осторожно зазвучала грустная песня расставания, и танцовщица, ритмично и волнообразно покачиваясь, поплыла по кругу… Подчиняясь властному гипнозу танца и ритму мелодии, девушки и парни, положив друг другу руки на плечи, покачивались в такт, а танец набирал силу, и четко прочерченный его рисунок захватывал все новых зрителей, стекающихся к кругу, словно ночные бабочки на свет настольной лампы…

Еще не стихли аплодисменты, когда объявили посадку. Не остывшая от танца, раскрасневшаяся, Лена подошла к Кириллу. Порывисто схватив его руку, она прижала ее к своей щеке. Отстранилась, заглянула ему в глаза и, увидев в них грусть и невесть откуда возникшую тревогу, ободряюще улыбнулась.