Сны Анастасии - Яхонтова Галина. Страница 13

— В „Энциклопедическом словаре“, который вы упоминали, записана норма, действующая до сих пор. А именно: „В СССР распространение порнографических сочинений или изображений карается законом“. Кого карает ваше ведомство? И карает ли?

— Сложный вопрос… Мы осознали объективную невозможность четко выделить порнографию из многообразия форм художественного описания и изображения того, что связано с полом. Но мы вынуждены быть „практиками“. И потому изобрели метод своего рода „ступенчатой“ классификации соответствующих произведений. Мы стали различать „эротику“, „мягкую порнографию“ и „жесткую порнографию“. Как и наши западные коллеги, мы запрещаем „жесткую порнографию“. А „мягкая порнография“ и „эротика“ не только допускаются, но практически применяются повсеместно. Например, в рекламе.

— Как вы отличаете „жесткую порнографию“ от „мягкой“? По степени жесткости „основного агрегата“? — Настя не удержалась от вопроса „в духе“ беседы.

Собеседник мгновенно улавливал ее иронию.

— В общем-то, вы правы. „Жесткая“ порнография отличается от „мягкой“ только тем, что в ней внимание сосредоточивается на половом акте как таковом и — во всех возможных перспективах… Во всех физиологических соотношениях описываются или демонстрируются гениталии.

— Значит, критерии чисто формальные. А содержание всей подобной продукции — едино?

— Не содержание, а, я бы сказал, тема. Как в музыке. Так вот, ведущей является тема неутолимого тотального сладострастия. „Герой“ наш всегда в состоянии „предоргазма“, а когда оргазм достигнут, это лишь повод к поиску нового оргазма.

— Ведет ли воздействие текстов и фильмов однозначно порнографического содержания к снижению сексуального самоконтроля?

— Безусловно, воздействие сексуальных произведений у большинства мужчин и женщин вызывает половое возбуждение, которое, однако, вполне поддается контролю. Это возбуждение лишь у меньшинства и в течение короткого времени реализуется в сексуальной активности.

— А что вы можете сказать о вредном воздействии порнографии на детей?

— Сексологи в подавляющем большинстве на сегодняшний день придерживаются мнения, что психически здоровым детям и подросткам, живущим в упорядоченной социальной среде, порнография не может повредить. Кроме того, неоспоримо, что порнография может служить активным средством сексуального воспитания и просвещения. Лично я думаю, что запрет порнографии для детей следует ограничить определенным возрастом, например трех-пяти лет, но в дальнейшем, по мере накопления систематических научных данных, снизить этот предел или ликвидировать запрет вообще.

Анастасия вспомнила, как мама нашла в ее столе несколько любительских порнографических фотографий, которым она сама не придавала никакого значения. Просто подружка-третьеклассница сунула ей в папку для тетрадей несколько „образков“. Настя испытывала к изображениям ненаправленное детское любопытство, как, например, к игральным картам, которые в то время тоже не продавались в каждом киоске. Она не слишком понимала даже, что именно изображено на этих фотографиях, поскольку о чувственной любви знала только, что это — чувство.

Но мама-учительница оценила ситуацию с точки зрения показного социалистического пуританства. Она рвала снимки на мелкие кусочки, которые топтала, при этом размахивала руками, кричала, что из дочери получится только развратница, потому что она вся в отца. А когда Настя искренне попыталась выяснить причины ее невиданного неистовства, мать, очевидно, поняла ее вопросы по-своему и потому, сочтя их неприличными, больно ударила девочку по лицу.

Именно этот удар убедил Настю в том, что тайное должно стать явным, и возбудил в ее детской душе интерес ко взрослой жизни…

— Значит, вы отрицаете расхожую истину, что детей нужно воспитывать в неведении?

— Конечно же, отрицаю! — Иван Иванович выдвинул ящик стола и вытащил оттуда толстую папку. — Вот методическое пособие по половому „образованию“. И, между прочим, для старшеклассников! Читайте!

Настя прочитала:

„Общая цель обучения:

— ученики узнают, что любовь является частью человеческой жизни.

Частные цели обучения:

— существуют различные формы любви: любовь животных, любовь детей и родителей, любовь братьев и сестер, дружба детей и юношей, любовь любовных пар, супружеских пар, старых людей;

— любовь и привязанность могут выражаться следующим образом: во взаимной помощи друг другу, в совместных предприятиях, во взаимных ласках, объятиях, поцелуях и т. д.“

— Забавно. — Настя не знала, как выразить свою реакцию.

— Не то слово! И чему же, скажите на Милость, может научить такое пособие?

— Иван Иванович, как говорит Караулов, „скажите, но только честно“, вы уверены в том, что можете быть объективным арбитром в этих, далеких от какой-либо объективности, вопросах?

— Милая девушка, я ведь тоже являюсь существом, обладающим полом.

— А потому отражаете в официальных министерских заключениях свои собственные психологические комплексы. Ведь так?

— Пожалуй, так. — Он дружелюбно улыбнулся.

— Но в таком случае получается, что ваш отдел, равно как и вы лично, трудится абсолютно впустую.

— Выключите диктофон, и я скажу вам, что с какой-то точки зрения вы правы. Но аналогичные службы есть во всех западных странах. А значит, они нужны.

— Спасибо за беседу.

Настасья выключила „Панасоник“ и спрятала его в маленькую кожаную сумочку, как раз подходящую по размеру для сего изящного предмета.

— Мне бы хотелось продолжить обсуждение этой темы в менее официальной обстановке. Вы не оставите мне свои координаты?

— Выходные данные найдете на последней полосе газеты. Интервью выйдет послезавтра. Всего доброго. — Она произнесла все это почти скороговоркой и с напускной журналистской деловитостью удалилась.

Выйдя на улицу, Настасья увидела огромный рекламный щит, на котором полуголая девица поглощала кока-колу. Томное выражение лица девицы свидетельствовало едва ли не о психотропном воздействии этого напитка. Электронные часы на стене того же дома, на котором был укреплен щит, показывали „13.10“. Она вспомнила, что через полтора часа в институте начнется лекция, которую хотелось бы послушать. Правда, она посещала лекции, как вольнослушатель, потому что училась заочно. Но отсутствие принуждения со стороны деканата отнюдь не означало запрещения. И она резво отправилась на встречу с прекрасным.

Преподаватель — высокий, худощавый, а потому и чуть сутуловатый доцент, — читал курс истории живописи. Настя знала, что он преподает не только в Литинституте, но и во ВГИКе. Но если для киношников, по его мнению, была интересна своеобразная техническая сторона: как живописцы стремились изобразить движение задолго до изобретения движущихся картинок — кинематографа, в литераторской аудитории он старался расставлять акценты скорее психологические.

Виталий Георгиевич, как всегда, читал во мраке, спроецировав на экран слайд одного из фрагментов росписи Сикстинской капеллы Микеланджело. Голос, окутанный тьмой, звучал очень интимно.

— Более ранние изображения пророков отличались только именами и атрибутами. Микеланджело характеризует их по возрастам, по свойствам пророческого дара, воплощая то само вдохновение, то безмолвное размышление, то экстаз прорицания…

— Экстаз — это грех, — вдруг послышался возглас студента Петропавлова. — Истинный христианин должен быть аскетом.

Привыкший к своему непутевому „сыну“, курс никак не реагировал на это высказывание. Лекция продолжалась.

— В античном искусстве центр тяжести покоился на телесной гармонии; средние века перенесли акцент на чисто духовную абстракцию; в образах же Микеланджело подчеркнута неразрывность телесного и духовного. — Слайд на экране меняется. — Вот „Сотворение Адама“. В бешеном вихре, как болид, в сонме ангелов Бог подлетает к неподвижному Адаму, их вытянутые пальцы почти соприкасаются, и, подобно электрической искре, дух жизни проникает в тело Адама. — Появляется новый слайд. — А вот „Создание Евы“. Здесь торжествует чувственная красота в духе Высокого римского Ренессанса: формы массивные, тяжелые.