Выше только звезды - Серова Марина Сергеевна. Страница 30

– Димочка, да что же это такое?! Кому мы с тобой помешали?! – причитала Хохлова, копаясь в своей сумке. Достав бумажник и раскрыв его, она уставилась на фотографию мужа, вставленную в прозрачный кармашек. – Дорогой, ты обязательно поправишься, все у нас будет хорошо, так, как прежде…

Я заметила, что из ее сумки выглядывает толстая папка с какими-то бумагами, и спросила:

– Анастасия Валерьевна, это, случайно, не личные дела ваших сотрудников?

– Да, это ксерокопии, – сказала Хохлова и протянула мне папку. – Вы просили, и я их сделала.

Я просила их еще вчера, а получила только сегодня. Ладно, лучше поздно, чем никогда. Взяв папку, я села в кресло и стала бегло просматривать бумаги, пока не наткнулась на личное дело Касаткиной Марии Анатольевны, менеджера по работе с клиентами. Вот его я и принялась изучать самым внимательнейшим образом.

– Вас кто-то заинтересовал? – спросила клиентка.

– Да, одна ваша сотрудница, – я назвала фамилию.

– Знаете, Татьяна, а ведь Касаткина уволилась…

– Почему? Каким образом?

– По собственному желанию. Две недели тому назад она написала заявление об увольнении, и я его завизировала. Сегодня у нее был последний рабочий день.

– Но вчера вы мне ни слова об этом не сказали!

– Знаете, за всеми этими перипетиями я как-то совсем забыла об этом. Честно говоря, я тогда подмахнула ее заявление, не глядя, потому что как раз в тот день получила фотографии. Они полностью завладели мной. А сегодня утром Муромский мне сказал, что у него есть на примете девочка на вакансию менеджера по работе с клиентами… Татьяна, а почему вас Мария так заинтересовала? Неужели только из-за ее фамилии?

– Не только. В ее биографии имеются и другие очень интересные факты. Начнем с того, что Касаткина окончила школу-интернат номер четыре. Он ведь в Агафоновке находится, не так ли?

– Да вроде бы, но при чем здесь это?

– Я обратила внимание вот на что: о чем только с вами ни начнешь говорить – и обязательно вновь прозвучит это название – Агафоновка. Я тоже пока еще не все понимаю, но факты как-то сами собой накладываются один на другой.

– Какие факты?

– Мария, оказывается, замужем, причем – за Сергеем Дмитриевичем Касаткиным. То есть они оба – детдомовцы. Что касается Серого, то он был грозой всего детдома, – и я вкратце рассказала ей, как Серый отомстил учительнице русского языка за то, что та избила Карину и порвала единственную фотографию ее матери.

– И это сделала учительница русского языка! Вот уж воистину: сложносочиненные предложения создают сложноподчиняемых детей, – сказала Хохлова, явно впечатленная моим рассказом.

– Теперь вы знаете, на что способен этот молодой человек. Он постоянно ищет повод для войны, а мотивом для начала его военных действий могут стать не только личные обиды, но и желание за кого-либо заступиться и продемонстрировать при этом не столько свою силу, сколько откровенное неподчинение всяческим законам. Короче, он одержим комплексом супергероя.

– Насчет характера этого мальчика я все поняла. Но вот почему он стал воевать с нами? У нас ведь не было с ним никаких точек соприкосновения!

– Это у вас, Анастасия Валерьевна, не было. А у Дмитрия Олеговича? – Я уткнулась глазами в бумаги. – Кстати, девичья фамилия Марии – Маменко. А отчество Сергея – Дмитриевич. Может, эти обстоятельства вам что-то подскажут?

– Маша Маменко? – переспросила Хохлова, и я поняла, что она наконец-то начинает понемногу прозревать. – Неужели та самая?! Нет, этого просто не может быть! Я бы ее узнала! Хотя… прошло столько лет… Действительно, а сколько же лет прошло? Почти двенадцать…

Анастасия Валерьевна переключилась в «режим» воспоминаний…

ГЛАВА 10

Как моя клиентка уже не раз подчеркивала, она и ее муж выросли в тарасовском поселке Агафоновка. Несмотря на то что официально он считался городской территорией, фактически жизнь там очень походила на деревенскую. Большинство агафоновцев проживали в частных домах с удобствами на улице, многие держали домашную птицу и даже скот. Разумеется, все они хорошо знали друг друга, не то что жители высотных многоквартирных домов в новых городских микрорайонах. Почти вся Агафоновка покупала парное молоко у Кузнецовых, державших корову, яйца – у Коноплевых, а самогон – у Хохловых. А точнее, у Евдокии Петровны Хохловой, бабушки Дмитрия. Конечно, конкуренция в сфере самогоноварения была высока, но бабка Дуся настаивала свой продукт на каких-то травах, что отбивало запах сивушных масел и даже, по ее словам, придавало алкогольному напитку ее изготовления целебные свойства. Так что ее самогон был вне всякой конкуренции. Покупатели приходили к ней в любое время дня и ночи. Надо сказать, пенсионерка занялась этим криминальным бизнесом не от хорошей жизни. Ей одной, пожалуй, хватило бы ее скромной пенсии, но в девяностые годы на ее иждивении оказалось три взрослых человека – сын, сноха и внук. Олег Хохлов и его жена Люба работали на заводе газовой аппаратуры, где зарплату не выдавали месяцами. Вот и приходилось вертеться.

Однажды поздно вечером в дверь Хохловых кто-то постучал. Самогонщица приоткрыла окно и увидела Тольку Маменко с соседней улицы.

– Поллитру налей, – бесцеремонно потребовал он и сунул Евдокии Петровне деньги.

– Анатолий, может, тебе на сегодня хватит? – спросила она. – Ты ведь, кажись, уже готовый. Спать иди.

– Я не понял, тебе что, деньги не нужны? – обозлился пьяница.

– Деньги-то мне всегда нужны, только не хочу я с твоей Тамаркой больше дел иметь. Она меня строго-настрого предупреждала, чтобы я тебя больше хмельным не отоваривала. Ты, Толя, меры совсем не знаешь.

– Бабка Дуся, так ведь Тамарка меня сама к тебе послала. Гости у нас, брат ее из Тамбова приехал. Вот нам пол-литра и не хватило. Еще бутылочку надо, твоей, фирменной.

– Ну, раз такое дело – жди, – Хохлова взяла деньги и пошла в сени за самогоном.

Наутро всю Агафоновку облетел слух о том, что в семье Маменко случилась беда. Анатолий пил всю ночь, заснул прямо за столом – и не проснулся. Евдокия Петровна, как услышала об этом, подошла к лампадке, висевшей в переднем углу, и перекрестилась.

– Что, Петровна, грехи свои замаливаешь? – раздалось за ее спиной. Бабка оглянулась и увидела Тамару Маменко, одетую во все черное. – Я ведь тебя предупреждала, старая ты карга! Предупреждала?

– Ну, предупреждала, – подтвердила Хохлова.

– Так зачем ты моему Толечке вчера свою отраву продала?! В гроб загнать его раньше времени решила?! – запричитала вдова. – Что же Толечка мой тебе плохого сделал?

– Тамара, ты на меня напраслину не возводи! Все знают, что у меня самый лучший самогон во всей Агафоновке. Как только у тебя язык повернулся его отравой назвать! Да я поначалу и не хотела твоего мужа отоваривать, потому как он уже изрядно бухой был. Только он сказал, что ты сама его за бутылкой послала, брат, мол, твой из Тамбова приехал, и вам выпивки не хватило. Я ведь твоего брата помню – он, поди, весит больше центнера. Такой целый литр выпьет без закуси, и ему все нипочем будет.

– С чего это Петьке ко мне приезжать? Толечка наврал тебе с три короба, а ты и уши развесила.

– Может, и наврал, откуда мне-то было знать? Вот что, Тамара, я тебе скажу – я, конечно, виновата, но и ты не без греха. Думаешь, никто не знает, с чего твой муженек начал пить, пустился во все тяжкие? Вот и вчера, поди, повод был…

– Значит, ты меня решила крайней сделать? – новоиспеченная вдова угрожающе надвинулась на Евдокию Петровну. – Да я тебя, самогонщица треклятая, в тюрьме сгною! Убийца!

Только пенсионерку напугать было не так-то просто, она тут же дала Маменко отпор:

– А ты-то сама кто? Святая, что ли? Я слышала, Толька в кухне квасил. Что же ты у него бутылку-то не отняла? Или тебя самой дома не было, опять по чужим койкам прыгала? Машки бы своей хоть постеснялась! Девчонка уже не маленькая, все видит и понимает.