Сборник фантастики. Золотой фонд - Бирс Амброз. Страница 70

– Джордж! – послышался нетерпеливый и раздраженный голос миссис Холл из глубины погреба, – что же ты не несешь, что нужно!

Холл поспешно сошел вниз.

– Дженни, – крикнул он через перила погребной лестницы, – а ведь Хенфри-то говорил правду. В комнате его нет, и входная дверь отперта.

Сначала миссис Холл не поняла, а когда поняла – пожелала сама взглянуть на пустую комнату. Холл, все еще с бутылкой в руках, пошел вперед.

– Коли самого его тут и нет, – сказал он, – одежда его тут. А куда-ж он пойдет без одежды-то? Чудно что-то.

Пока они шли по погребной лестнице, обоим им, как впоследствии оказалось, послышался стук наружной двери, которая отворялась и затворялась, но, не видя около нее никого, они в то же время слова друг другу не сказали. В коридоре миссис Холл опередила мужа и побежала наверх первая. На лестнице кто-то чихнул. Холл, шедший шагах в шести позади, думал, что это чихнула его жена, а миссис Холл осталась под тем впечатлением, что это чихнул ее муж. Она отворила дверь и остановилась, заглядывая в комнату.

– Такой странности в жизни моей не… – начала она.

Прямо за ее головой раздалось сопенье, и, обернувшись, она с удивлением увидела Холла шагов за двенадцать позади на верхней ступеньке лестницы. Он тотчас подошел к ней. Она наклонилась и стала ощупывать подушку и простыни.

– Холодные, – сказала она, – так и есть. Он встал уже с час или больше.

В эту минуту случилось нечто очень странное. Простыни и одеяла сгреблись в кучу, посреди которой вскочило нечто вроде пика, и стремглав перепрыгнули через спинку кровати. Точь-в-точь так, как будто их схватила и швырнула человеческая рука. Вслед за сим со столбика кровати соскочила шляпа незнакомца, описала в воздухе дугу и бросилась прямо в лицо миссис Холл. Также полетела и губка с туалетного стола, потом стул небрежно спихнул с себя куртку и панталоны незнакомца и, захохотав сухим смехом, очень похожим на смех незнакомца, повернулся к миссис Холл всеми четырьмя ножками, прицеливался с минуту и грянул на нее. Она с криком обратилась вспять, а ножки стула, осторожно, но решительно упершись в ее спину, вытолкали из комнаты и ее и Холла. Дверь с шумом захлопнулась и заперлась изнутри. Стул и кровать, судя по звукам, исполнили краткий победный танец – потом все вдруг смолкло.

Миссис Холл тем временем почти без чувств лежала в объятиях мистера Холла на площадке. С величайшим трудом удалось мистеру Холлу и Милли, разбуженной испуганным криком хозяйки, снести ее вниз и применить обычные в таких случаях средства.

– Это нечистая сила, – говорила миссис Холл, – духи… Знаю… В ведомостях читала… Столы и стулья скачут и пляшут…

– Выпей еще немножко, Дженни, – сказал Холл, – это тебя успокоит.

– Запри дверь и не впускай его, – продолжала миссис Холл. – Не впускай, когда воротится. Мне и самой сдавалось… Могла бы, кажется, догадаться. И буркалы эти его вылупленные, и голова забинтованная, и в церковь никогда не ходит, и бутылок такая пропасть. Ну, какому порядочному человеку нужна такая пропасть бутылок? Вот и заворожил мою мебель и засадил в нее духов! Добрую мою старую мебель! В этом самом кресле сиживала, помню, моя бедная матушка, когда я была еще малюткой. Подумать только, что оно теперь пошло против меня…

– Выпей еще, Дженни, – сказал Холл. – Ты совсем расстроена.

Они послали Милли через улицу, залитую золотистым светом раннего утра, разбудить кузнеца мастера Санди Уоджерса и сообщить ему, что, дескать, мистер Холл ему кланяется, а мебель ведет себя удивительно странно. Не зайдет ли мистер Уоджерс?

Мистер Уоджерс был человек знающий и догадливый. Он отнесся к делу очень серьезно.

– Провались я на этом месте, – сказал он, – если тут не замешана нечистая сила. Уж куда ж вам справиться с таким народом!

Он пришел в гостиницу сильно озабоченный. Хозяева просили его пройти первым в комнату наверху, но он, по-видимому, с этим не спешил и предпочитал беседовать в коридоре. Из табачной лавочки напротив вышел приказчик мистера Хакстерса и начал отворять ставни. Его тотчас позвали на совет, и он, само собою разумеется, пришел. Способности англосаксов к конституционному правлению выразились тут вполне, говорили много, но не предпринимали ничего определенного.

– Установим сначала факты, – предлагал Санди Уоджерс. – Решим, правильно ли мы поступим, коли взломаем эту дверь? Коли дверь не взломана, ее всегда можно взломать, но коли дверь взломана, ее уж никак нельзя сделать невзломанной.

И вдруг совершенно неожиданно дверь распахнулась сама собой, и, ко всеобщему удивлению, на лестнице показалась закутанная фигура незнакомца, он спускался вниз, пристально глядя на присутствующих более чем когда-либо слепым и темным взором своих непомерно огромных стеклянных глаз. Медленно, как деревянный, сошел он с лестницы, все продолжая смотреть, прошел по коридору и остановился.

– Глядите! – сказал он, и, следуя указанию его обтянутого перчаткой пальца, они увидали бутылку сассапарели у самой двери потреба.

Незнакомец вошел в приемную, и быстро, внезапно, злобно захлопнул дверь перед самым их носом.

Никто не сказал ни слова, пока не замерли последние отголоски этого звука, все молча смотрели друг на друга.

– Ну, уж чуднее этого… – начал мистер Уоджерс и не окончил фразы.

– На вашем месте я бы пошел и порасспросил бы его, – продолжал он через минуту, обращаясь к мистеру Холлу, – потребовал бы объяснение.

Но не так-то легко было склонить хозяйкина мужа на это предприятие. Наконец, он все-таки постучался в дверь и отворил ее.

– Извините… – начал было он.

– Убирайся к черту! – в то же мгновение заревел незнакомец диким голосом, – убирайся и дверь затвори!

Так и покончилось это краткое объяснение.

Незнакомец ушел в маленькую приемную гостиницы около половины шестого утра и пробыл до полудня, опустив шторы и запершись. После приема, оказанного мистеру Холлу, никто не решался пойти.

Все это время незнакомец, по-видимому, ничего не ел. Три раза он звонил, в третий раз громко и отчаянно, но никто не явился на его звонок.

– Очень нужно! – говорила миссис Холл. – Ругатель этакий! Вот тебе и «Убирайся к черту»!

Вскоре пронеслась смутная молва о краже в доме священника, и оба происшествия были сопоставлены, Холл в сопровождении Уоджерса пошел к судье, мистеру Шатлькоку, за советом. Наверх никто не отваживался. Что делал в это время незнакомец – неизвестно. Иногда он начинал нетерпеливо бегать из угла в угол, раза два разражался громкими ругательствами, рвал какую-то бумагу, колотил бутылки.

Несмотря на всеобщий испуг, маленькая кучка любопытных постепенно росла. Явилась миссис Ройстер, несколько веселых парней, щеголявших черными куртками домашнего приготовления и белыми галстуками – в честь Духова дня, – присоединились к толпе, задавая сбивчивые и нелепые вопросы. Молодой Арчи Гарнер отличился: он зашел со двора и попытался заглянуть под опущенные шторы. Видеть он ничего не мог, но притворился, что видел. Вскоре присоединилась к нему и прочая айпингская молодежь.

День был великолепный, вдоль деревенской улицы уже стояло рядком около двенадцати балаганов и навес для стрельбы, а на лужайке у кузницы расположились три желтых с коричневым фургона, и живописные незнакомцы обоего пола устраивали приспособление для игры в кокосовые орехи. На джентльменах были синие свитера, на дамах – белые фартуки и очень модные шляпки с огромными перьями. Удьер из «Красного Оленя» и мистер Джаггерст, сапожник, торговавший, кроме того, дешевенькими велосипедами, развешивали поперек улицы ряд национальных флагов и королевских знамен, послуживших первоначально для прославления Виктории.

А между тем в искусственном полумраке гостиной, куда проникал только один тоненький луч солнечного света, незнакомец, голодный, по всей вероятности, и испуганный, прятался в свое чересчур теплое платье, напряженно читал что-то сквозь темные очки, позвякивал грязными пузырьками и разражался неистовыми ругательствами на мальчишек, которых было хотя и не видно, но слышно под окнами. В углу у камина лежали осколки от полдюжины разбитых бутылок, а в воздухе стоял острый запах хлора. Все это сделалось известным из того, что в то время слышали в комнате и увидели, когда вошли.