Первомайка - Зарипов Альберт Маратович. Страница 17

– Как вертолеты дадут первый залп – в атаку пойдет вторая рота. Когда они достигнут фермы, тогда и вы вперед, – уточнил нашу боевую задачу комбат.

Минутная стрелка медленно подходила к своей отметке. Пара Ми-24, до сих пор кружившая где-то в стороне, как-то незаметно подобралась с севера от села и зависла неподалеку от нас на высоте ста метров; сгорбившись, нацелилась на село.

Первомайское тоже замерло в тревожном ожидании. Слышался только мерный рокот двигателей боевых вертолетов. Нам были хорошо видны в профиль как вертолеты, так и летчики, сидевшие в своих кабинах. Я прижимал к уху наушник Р-853, словно надеясь услышать нечто важное, и наконец-то дождался.

– С Богом, – услыхал я голос одного из летчиков.

От малозаметного движения пилота ближний вертак слегка качнуло, и под его крылом появилось дымное облачко. И в ту же секунду раздалось звонкооглушающее: «Ба-бах!» От серого тела вертолета вперед метнулась длинная сигара управляемой ракеты «Штурм», слегка поднырнула и, выровняв полет, устремилась к селу.

«Ба-ба-бах!» – и в сторону села понеслось еще несколько трех-четырехметровых сигар, несущих в себе добрый заряд взрывчатки.

– Окраина села тоже ожила разноцветными огнями разрывов и ответных очередей боевиков.

Еще не успела отстреляться первая пара двадцатьчетверок, как комбат повернулся к нам и резко выдохнул:

– Вперед!

Я первым перемахнул через вал и зигзагами побежал по направлению к силосной яме, находившейся как раз посередине нашего пути, между виадуком и развалинами. Я также первым достиг виадука; у меня из дополнительного вооружения была только «Муха», а остальные бойцы, исключая пулеметчика и гранатометчика, несли по одному огнемету. Петляя и пригибаясь, подбежала моя первая подгруппа, следом – вторая.

В воздухе уже царила невообразимая какофония: рокот вертолетов, выстрелы и громкие хлопки пролетающих над нами ракет, ответная стрельба боевиков и сухой треск над головами от пролетающих пуль. Вертолетные пары, поочередно занимая огневую позицию, наносили «Штурмами» удар за ударом по крайним домам. Радуевцы тоже не оставались в долгу и яростно отстреливались.

Перескочили мы и через виадук и угодили в глубокую канаву, глубиной метра в два, всю заросшую камышом. Перед нами метрах в пятидесяти стояло сенохранилище – это было сооружение из бетонных плит, установленных в виде двух перевернутых букв «П», если смотреть с торца. С внешних сторон стоящие вертикально плиты поддерживались земляной насыпью, а две внутренние плиты между собой тоже были присыпаны грунтом, образуя по склонам закрытое пространство, защищенное с флангов бетонными плитами, а по фронту земляной насыпью.

Отправленный на доразведку сенохранилища боец Баштовенко осмотрел обратные склоны и просигналил: «Путь свободен».

Два разведчика выскочили из канавы и, согнувшись, побежали к укрытию. Вслед за ними через минуту побежал и я. Над головой стоял громкий и противный треск ломаемых сухих веток. Добежав до защищенного места, я сел перевести дух и дал сигнал следующей подгруппе на выдвижение. Сначала на поверхности показался пулемет Калашникова, а затем из канавы был вытолкнут и его владелец. Помогавшие ему бойцы второй подгруппы немного замешкались в камышах, но вскоре тоже побежали в нашу сторону. Мы сидели в безопасном укрытии, но громкий треск пролетающих сверху пуль заставлял нас напряженно и тревожно смотреть за выдвигающимися бойцами.

Первым тяжело бежал пулеметчик, загруженный патронами и ПКМом. Не добежав пяти-шести метров до убежища, он вдруг выронил пулемет, схватился обеими руками за голову и, упав, заорал дурным голосом. По моему сигналу двое бойцов оставили рядом со мной оружие, подбежали к орущему солдату, подхватили его и дотащили до сенохранилища.

Следом выскочил и я, подобрал выроненный пулемет и вернулся обратно в укрытие.

– Куда ранен? – закричал я на орущего и державшегося за голову пулеметчика.

– В ноги, – громко простонал он.

Его ответ меня обрадовал: все-таки это разные вещи – ранение в ноги или в голову.

– А чо за голову схватился? – спросил я его уже потише.

– Не знаю, – ответил солдат недоуменно и убрал руки с головы. На нем уже разорвали штанины и наспех перевязывали небольшие сквозные раны с обеих сторон колен.

Тем временем подоспели и остальные бойцы. Я приказал гранатометчику следовать за мной и перебежал к левой внешней насыпи. Там я забрал у солдата гранатомет РПГ-7, зарядил его выстрелом, забросил оружие на плечо и левой рукой снял с наконечника гранаты предохранительный колпачок. Высунулся из-за бетонной стенки, прицелился под башню стоящего в сотне метров БТРа и плавно нажал спуск. Резко и сильно громыхнуло; граната ПГ-7ВМ с легким шипением маршевого двигателя огненной стрелой понеслась к месту своего назначения. Я не видел, попал в бронетранспортер или нет, так как сразу после выстрела спрятался за стенку.

Гранатометчик уже подавал снизу вторую снаряженную гранату. В это время подгруппы начали выдвигаться к развалинам, стоящим от сенохранилища в полусотне метров.

Я дослал выстрел в ствол гранатомета и осторожно высунул голову, присматривая себе цель.

– В БТР не стреляй, – услыхал я сзади голос комбата.

Я обернулся и увидел его с радиостанцией Р-853 на боку. Рядом с ним сидел с «плеером» Костя Козлов.

– БТР уже подбит. Вертолетчики передали по радио, – сказал опять комбат Перебежкин.

Я кивнул и вновь высунулся из-за бетонной стенки. Бронетранспортер не горел, хоть и был подбит, но и не подавал никаких видимых признаков жизни: башня застыла в одном положении, и ствол КПВТ неподвижно уставился в одну точку.

– «Крыса» докладывает: «белый дом» – наш. Сейчас будет выдвигаться поближе к каналу. Просит прикрыть его огнем, – скороговоркой выпалил Костя Козлов, слушавший в наушники радиоэфир.

– Передай Гарину, чтобы эвакуировал раненого из первой группы, – приказал Козлову Перебежкин.

Все эти переговоры между ними я слыхал краем уха, так как прицеливался поразить по навесной траектории один из крайних домов, откуда боевики вели огонь по нашим группам. Выпустив в цель еще две гранаты, я отдал гранатомет хозяину и вернулся с ним к раненому пулеметчику. Тот лежал на земле с уже перевязанными коленями и при нашем появлении обеспокоенно уставился на нас.

– Сейчас Гарин тебя эвакуирует на наши позиции. Пулемет и ленты заберет гранатометчик, а ты возьмешь его гранатомет и портплед для гранат. Понял? – спросил я у раненого.

Тот кивнул головой; ранение у него было достаточно сложное, но повесить на себя оружие он был в состоянии.

– А я из пулемета плохо стреляю, – растерялся гранатометчик.

– Стрелять буду я, ты будешь носить его вместе с лентами. Надевай РД на себя, – приказал ему я.

Солдат быстро закинул за спину рюкзак десантника, полностью набитый лентами с патронами для ПКМ.

– За мной! – скомандовал я ему и первым побежал догонять ушедшие вперед подгруппы. Догнали мы их почти сразу – солдаты залегли в ямах на полпути к развалинам. Чуть впереди и справа на пригорке лейтенант Винокуров готовил к стрельбе РПО.

– Бычков! – окликнул я сержанта. – Все РПО и РПГ сложить около лейтенанта.

Пока мы будем стрелять из них, всем выдвинуться к развалинам и занять там позиции. Вперед!

Я залег за пригорком правее лейтенанта. Тот уже подготовил ручной пехотный огнемет к стрельбе.

– Стрелял из него? – спросил я Винокурова.

– Да. Пару раз в училище.

– Хорошо, – сказал я. – А я еще ни разу.

Хоть я и прослужил более восьми лет в спецназе и окончили мы одно училище, но стрелять из этой бандуры приходилось впервые. Подготовив огнеметы, мы стали высматривать цели.

Село уже давно было затянуто густым черным дымом. Горели дома, извергая клубы бело-серого дыма. Весело пылали и чадили густым черным дымом автобусы, стоявшие колонной между домами. БТР, паскуда, не горел и даже не дымил, вызывая некоторую опаску.

– Давай по крайним домам.