Призрак замка Тракстон-Холл - Энтвистл Вон. Страница 21

– Пойду немного подкреплюсь, – бросил он и, оставив друга, направился к чаше с пуншем.

Его чахоточная жена на пороге смерти, чего хорошего ему ждать от жизни. Он потянулся за серебряным ковшом и наткнулся на женскую руку.

– Ох, простите, после вас.

Перед ним стояла Элеонора Сиджвик. Она не выглядела старше тридцати и уж наверняка была младше мужа лет на двадцать. Привлекательная женщина с карими глазами. Правда, без лоска. Каштановые волосы причесаны на прямой пробор и собраны на затылке в тугой узел – ну вылитая профессорша.

Она посмотрела ему прямо в глаза, улыбнулась и отдернула пальцы.

– Миссис Сиджвик, могу я предложить вам немного пунша?

– Благодарю вас, с удовольствием. И можете называть меня просто Элеонорой.

Конан Дойл наполнил ее бокал, а затем свой и собрался вернуться к Уайльду. Миссис Сиджвик преградила ему дорогу и выжидательно на него посмотрела.

– Э-э, я здесь с другом, мистером Уайльдом. Не хотите к нам присоединиться?

– О да! – Она встрепенулась. – Вы так любезны.

Уайльд поднялся им навстречу, поклонился:

– Миссис Сиджвик. – Он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.

– Ах! – воскликнула Элеонора и залилась краской. – Ах! – повторила она с девичьим трепетом.

Конан Дойл подвинул для нее стул. Ее глаза горели, как у девицы на первом балу.

– Не скрою, – щебетала она, – мне безумно приятно сидеть рядом с такими знаменитостями. – Она украдкой оглянулась на мужа, но Генри Сиджвик в это время завладел вниманием Уильяма Крукса. – Общение с двумя такими гигантами в искусстве – как глоток свежего воздуха. Моего мужа интересуют только естествознание и математика.

– О, я бы не назвал нас гигантами, – возразил Конан Дойл.

– Никогда не спорь с дамой, Артур, особенно если она тысячу раз права. – Уайльд улыбнулся и почтительно склонил голову. – Мантия гиганта мне как раз впору.

Она придвинулась ближе, почти касаясь коленом ноги Конан Дойла.

– Как вам наше сборище чудаков, господа? – прошептала она заговорщически.

– Волнующе, – ответил Уайльд. – А левитация мистера Хьюма превзошла все ожидания.

– В самом деле, мистер Хьюм – гвоздь программы. Он такой симпатичный и приятный в общении. Таковы наши заокеанские братья.

– Верно, – согласился Конан Дойл. – А не знаете ли, почему Фрэнк Подмор такой, как бы это сказать…

– Язвительный?

Конан Дойл кивнул.

Элеонора Сиджвик машинально поправила волосы и огляделась – нет ли кого поблизости.

– Это, конечно, не мое дело…

– Мы тоже не сплетники, – успокоил ее Конан Дойл.

– Говори за себя, Артур, – сказал Уайльд, накрыв ее ладонь своей пухлой ручищей. – Сплетни – нектар для меня, и я собираю его, порхая, подобно колибри, с цветка на цветок. Дорогая леди, продолжайте.

В лице миссис Сиджвик читалась неуверенность.

– Мне известно только о вражде Фрэнка Подмора с мистером Хьюмом… и всем Обществом.

– Но почему? – допытывался Конан Дойл. – Насколько я знаю, Фрэнк ученый.

Миссис Сиджвик захихикала:

– Фрэнку нравится так себя называть, а на самом деле он работает секретарем на почте. Что ж, возможно, он действительно посещал университет. У него довольно развитый ум.

– За что же он презирает Хьюма?

– Фрэнк несколько разочаровался в спиритизме, – сказала она с сомнением, подбирая слова. – Особенно когда столкнулся с деятельностью мистера Хьюма. Подмор опубликовал книгу «Призраки живущих», в которой описывается несколько экспериментов мистера Хьюма под строгим научным наблюдением. Однако чуть позже Фрэнк обвинил его в жульничестве и одурачивании наблюдателей. Впрочем, истинная подоплека кроется в пороках мистера Хьюма, а не в объективном мнении Подмора.

– Пороки? – повторил Уайльд, подавшись вперед. – Продолжайте. Мне всегда приятно слушать о людских недостатках, ведь своих у меня нет.

– Нет, я и так уже сказала слишком много, – запротестовала она, обмахиваясь сложенной программкой. – Все это слухи и сплетни.

Уайльд погладил руку Элеоноры и подобострастно взглянул на нее:

– Дорогая леди, взываю к вашей милости.

Она хихикнула и, ощутив поддержку, с глубоким вздохом произнесла:

– Дело в том, что мистер Хьюм бывает невоздержан, в особенности с дамами.

– Прекрасно, – замурлыкал Уайльд. – Будь у меня крылья, я бы сейчас зажужжал.

– Мистер Хьюм много лет путешествовал по континенту, останавливаясь погостить у богатых покровителей. В Париже его вызвали в Тюильри провести сеанс для Наполеона Третьего. Еще он выступал перед Софией, королевой Нидерландов. Ее, разумеется, покорило его могущество. Впрочем, как и остальных, – добавила она многозначительно.

– Думаю, нет ничего плохого в подарках, – возразил Конан Дойл, игнорируя клеветнические измышления.

– Как вы не понимаете! Мистер Хьюм живет за счет аристократов, членов королевских семей. Один скандал вокруг богатой вдовы миссис Лайонс чего стоит.

– Обожаю пикантные истории о богатых вдовах, – сказал Уайльд.

– Миссис Лайонс приняла Хьюма как родного сына.

– Как сына? – недоверчиво переспросил Конан Дойл. – Сколько же ей было лет? А ему?

– Разница в возрасте была незначительной. А вскоре выяснилось, что вдова дала мистеру Хьюму шестьдесят тысяч фунтов, якобы за возможность попасть в высшее общество. Своего обещания он не выполнил, и миссис Лайонс подала иск в суд ради возмещения денег. Дело было решено в ее пользу, вся сумма возвращена. Пресса пригвоздила мистера Хьюма к позорному столбу, а Фрэнк совершенно разочаровался в своем герое.

В эту минуту в комнате появился Дэниел Данглас Хьюм. Он разительно переменился с прошлого вечера, когда его, бледного как смерть, увели из зала. Выгнул спину, выпятил грудь, заложил большие пальцы за лацканы сюртука – то было явное позерство. Приметив чашу с пуншем, он прошелся по комнате с напыщенным видом петуха на птичьем дворе.

– Ах, извините, – промолвила вдруг миссис Сиджвик, – что-то в горле пересохло.

Она стремглав бросилась к столику с пуншем и чуть не налетела на Хьюма. Обменявшись с дамой любезностями, он наполнил ее бокал, и парочка переместилась на двухместный диванчик. Хьюм что-то говорил с улыбкой, а она, игриво жеманясь, гладила его по руке.

– Бог мой, – сказал Уайльд, – хотя мы и гиганты, я чувствую себя рогоносцем.

Конан Дойл хмыкнул:

– Кажется, миссис Сиджвик не устраивает компания мужа, и можно подумать, ей редко целуют руку.

– Судя по возрасту мужа, – заметил Уайльд, – ее губы еще более одиноки.

С боем старинных часов прибыла леди Тракстон, шурша черной вуалью. Конан Дойл сразу сник, когда Конт предложил ей стул и сел рядом. Словно того и дожидаясь, Генри Сиджвик призвал всех к вниманию и объявил об очередной встрече Общества психических исследований.

– На нашем утреннем заседании, – начал Сиджвик, – Фрэнк Подмор прочитает лекцию о животном магнетизме.

Он сделал знак молодому человеку, и тот встал посреди комнаты, рядом с президентом.

– Любопытно послушать, – шепнул Конан Дойл Уайльду.

Подмор мрачно разглядывал публику, нетерпеливо дожидаясь полной тишины. Откашлявшись, он произнес:

– Сегодня я расскажу о своей последней работе.

В дверь гостиной постучали, и появился мистер Гривз.

– Лорд Филипп Уэбб, – объявил он, поклонившись.

Вошел человек высокого роста, чересчур холеный, с короткими напомаженными волосами, расчесанными на прямой пробор. Скромные усики, навощенные и завитые, красовались под выдающимся носом с горбинкой, на которой уютно угнездилось пенсне с черным шнурком. Глядя на безупречно сшитый костюм в полоску, Конан Дойл чувствовал себя безнадежно устаревшим в удобном, но уже изрядно поношенном твиде.

– Пошив недурен, хотя… – прошептал Уайльд на ухо другу. – Ох! – Он поморщился. – Он не в своем уме! Кто же надевает черный костюм вместе с коричневыми сапогами и белыми гетрами?

Конан Дойл видел в госте аристократа до кончиков пальцев. И еще больше утвердился в этом мнении, когда тот заговорил.