Вакцина смерти - Градова Ирина. Страница 18

– Похоже, «светило» в своем роде – говорят, археология много потеряла с его безвременной кончиной.

– Да-а, – приуныв, пробормотала Агния, – умирают всегда лучшие… Сколько ему было?

– Здесь написано, сорок два года, – ответил Андрей, кивнув на список, который женщина держала в руках.

– Такой молодой! А с кем мы собираемся поговорить?

– С его матерью. Я звонил ей вчера, и она согласилась.

Квартира Елизаветы Григорьевны Старостиной располагалась на первом этаже пятиэтажного здания в районе станции метро «Лесная». Фасад недавно обновили, но было очевидно, что долго эти домики не простоят. Жилище матери археолога выглядело так, как выглядят квартиры большинства старых петербуржцев, не принадлежащих ни к высшему классу, ни к люмпенам. Здесь стоял специфический запах старости. Запах старой мебели, поеденных молью, но бережно хранимых ковров, во времена советской власти считавшихся признаком правильно прожитой жизни, и лекарств, выстроившихся в длинный ряд на обшарпанном столе. Елизавете Григорьевне, на взгляд Андрея, никак не могло быть меньше восьмидесяти лет. Хотя, возможно, это горе ее так подкосило?

– Честно признаюсь, – проговорила женщина, когда он и Агния уселись на продавленный диван, застеленный покрывалом с явной целью скрыть возраст мебели, – ваша просьба о встрече меня удивила! До этого никто не интересовался смертью моего сына, кроме коллег и студентов. Что вы хотите узнать?

– Видите ли, – откашлявшись, начал Андрей, – существует подозрение, что вирус, от которого умер ваш сын, – это новый штамм гриппа, поэтому мы должны как можно скорее разобраться в том, каким образом Никанор Иванович заразился. Это, к сожалению, уже не поможет ему, но, надеемся, предотвратит другие смерти.

– Это бы Никоше понравилось! – пробормотала Старостина. – Он всегда хотел совершить что-нибудь значительное… Ирония в том, что мой сын никогда не останавливался на достигнутом. Вот и в экспедицию эту дурацкую, последнюю в жизни, как оказалось, он отправился вопреки здравому смыслу. Едва вернулся, слег с желчнокаменной болезнью – она всегда его мучила, и обострения случались примерно раз в два-три месяца. В больнице выяснилось, что это не единственная его проблема.

– Почему вы сказали «вопреки здравому смыслу»? – зацепилась за фразу Агния.

– Да проблем уж больно много возникало с этой экспедицией! – развела руками Старостина. – Сначала группа никак не могла визы получить – и кто бы мог подумать, что Украина станет чинить препятствия российским ученым! Никоша все возмущался, что бывшая «братская» республика ведет себя, как какие-нибудь Штаты. Потом выяснилось, что спонсор, выделивший деньги на поездку, внезапно засомневался, стоит ли ехать, и Никоша чуть зубы не обломал, убеждая этого человека передумать. Кажется, все было против того, чтобы они отправились на раскопки!

Андрей подумал, что в подобных ситуациях следует учитывать так называемые «знамения». Может, Старостин остался бы жив, не старайся он так поехать на Украину?

– Вы говорите, в больницу он попал с желчнокаменной болезнью? – уточнила Агния. – То есть на симптомы простуды ваш сын не жаловался?

– Никоша привык переносить легкие недомогания на ногах. Если, к примеру, что-то случится на выезде, когда вокруг на много километров нет не то что больницы – даже какого-нибудь аптечного киоска, то приходится самим выходить из положения. И ребят он с собой брал соответствующих, таких, которые не жалуются и не ноют по всякому поводу.

– Значит, то, что Никанор Иванович болен гриппом, стало известно только в больнице?

– Да, – кивнула Старостина. – Причем не сразу. Вы же знаете, как бывает: если ты ложишься на урологию, а у тебя вдруг сердце прихватит, то приходится справляться самостоятельно – никто не выдаст тебе таблеток, даже давление редко померяют…

– Ну, это смотря что за больница! – возразила Агния, и Андрей едва сдержал улыбку: она по-прежнему, после стольких лет работы в российской медицине, верит в то, что каждый медработник обязан делать все для блага пациента. Кстати, Никанор Старостин ведь умер именно в ее больнице. Андрей не стал напоминать Агнии об этом, хотя его так и подмывало.

– Если бы врачи спохватились раньше, – говорила между тем Старостина, – Никоша мог бы выжить!

В голосе пожилой женщины звучал упрек: вы, дескать, медики, так почему же не сделали все возможное? Разумеется, никто не желал Старостину зла, никто не хотел его смерти, но в чем-то его мать, несомненно, права: если бы врачи и медсестры проявили больше внимания, мужчина, вполне вероятно, не умер бы от внезапно развившегося воспаления легких.

На протяжении всего разговора Андрея что-то беспокоило, но он никак не мог сообразить что. Наконец на него снизошло озарение.

– Простите, Елизавета Григорьевна, – сказал он, – ваш сын жил вместе с вами?

– Никоша? Со мной? Да нет, конечно, он жил с женой…

– А почему похоронами занимались вы? – тут же вступила Агния.

– Да потому, что Полине это не надо! – буркнула пожилая женщина. Со всей очевидностью стало ясно, что отношения свекровь – невестка ничуть не изменились со времен «Домостроя» и Старостины являлись в этом отношении «образцовым» семейством.

– У Польки с Никошей в последнее время не ладилось, – после недолгой паузы продолжала Елизавета Григорьевна. – Ну не нравились ей его постоянные поездки, аспирантки, студентки… А кто стал бы винить моего сына? Он – мужчина в самом расцвете лет, известный в профессиональных кругах, а она – да кто она, в сущности, такая? Тоже, между прочим, бывшая студентка, только ничего в жизни не добившаяся. Надеялась я, что они хоть ребеночка заведут… Ничего у меня от Никоши не осталось, совсем ничего!

Вооруженные адресом Полины Старостиной, Агния и Андрей покинули маленькую квартирку.

– М-да, – проговорил Андрей, когда они уселись в машину, – нельзя сказать, что мы много чего выяснили!

– А зачем мы вообще ищем первых заболевших? – спросила Агния. – Разве нельзя провести анализы с теми, кто сейчас находится в больницах, и классифицировать штамм?

– Лаврентий с группой как раз этим и занимаются. Дело в том, что важно не только выяснить, с каким типом вируса мы имеем дело, но и понять пути его распространения. Рыжов опасается, что нежелание начальства признавать наличие эпидемии повлияет на меры, которые следовало бы принять в случае реальной опасности. Помните поговорку: «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится!»? Ну вот, а в нашем случае креститься может оказаться уже поздно.

– Вы лучше поинтересуйтесь у тех, с кем он спал!

Полина Старостина спокойно отпила из чашки зеленый чай и посмотрела на нас большими, слегка выпуклыми глазами. Я видела фото Никанора Старостина в квартире его матери, и он показался мне видным мужчиной. Вдова никак не походила на даму, могущую вызвать интерес у такого человека, и тем не менее факт оставался фактом: именно она вышла за него замуж, хотя, по словам Елизаветы Григорьевны, за ее сыном девицы толпами ходили. Почему он выбрал эту, ничем не примечательную женщину? Правда, одного у Полины Старостиной не отнимешь – у нее потрясающая фигура. При весе, наверное, в пятьдесят – пятьдесят пять килограммов и росте больше ста семидесяти сантиметров она имела на удивление большую и все еще высокую грудь, длинные стройные ноги с тонкими щиколотками и красивую шею, обвитую ожерельем из мелкого жемчуга. Очевидно, зная о том, что ноги – одно из самых потрясающих ее достоинств, Старостина обулась в изящные черные туфли на шпильке, делающие их еще стройнее. Я обратила внимание, что Лицкявичус не остался равнодушен к этим ножкам, но и сама не смогла бы его упрекнуть, ведь даже мне они показались верхом совершенства!

Как выяснилось, Полина, в полном соответствии со словами своей свекрови, не слишком опечалилась смертью мужа. При первых же наших вопросах она поспешила пояснить, что они с Никанором уже давно чужие люди. Вместе их держала трехкомнатная квартира, купленная в кредит. Таким образом, на вопрос, нет ли у нее предположений насчет того, как муж умудрился заразиться, Полина предложила обратиться к другим женщинам.