Озеро тьмы - Ренделл Рут. Страница 7

— Я не знаю, с чего начинать.

— Мой дражайший старина Ливингстон, — Тим иногда так к нему обращался, — предоставь это мне. Я заполню за тебя карточку. Пришлю тебе купон, и все, что тебе останется, — каждую неделю переписывать то же самое и отсылать по почте.

Разумеется, Мартин не собирался ничего копировать и отсылать. Но, получив письмо, так и поступил. Почему? Наверное, посчитал, что в противном случае это будет несправедливо и неблагодарно по отношению к Тиму. Мартин подумал, что Сейдж приложил немало сил, составляя сложный узор на многочисленных клетках купона — узор, который он скрупулезно повторял каждую следующую неделю.

Пять раз Мартин заполнял и отсылал этот купон и на пятый раз выиграл сто четыре тысячи фунтов. Выиграл благодаря произошедшей с ним перемене, причиной которой был Тим.

Назад, на Парк-роуд, Урбан поехал по Вуд-лейн. Лес по обе стороны от дороги казался прильнувшей к земле серой массой, а земля была покрыта коростой из бурых листьев. Если бы тем майским утром он поехал на машине или выбрал Вуд-Вейл вместо Шепердс-Хилл, пришел пятью минутами раньше или пятью минутами позже, то никогда бы не встретил Тима и, следовательно, не выиграл бы огромную сумму денег. Через час они с Тимом снова встретятся; он приходит в три.

Цель его визита — принести налоговую декларацию за предыдущий финансовый год и справки о гонорарах от разных журналов, которые печатали его статьи. Мартину не пришло бы в голову скрывать свой выигрыш от Сейджа, не будь Тим журналистом. Расскажи он товарищу, и история его богатства могла бы появиться на первой странице следующего еженедельного выпуска «Норт Лондон пост». Предположим, он попросил бы этого не делать? Возможно, Тим и согласился бы, но Мартин считал это маловероятным. А если точнее, полагал, что Сейдж скрепя сердце согласился бы, а потом намекнул бы другому репортеру. Но его история будет выглядеть еще привлекательнее, когда он начнет свою благотворительную деятельность…

Мартин тщательно обдумывал все свои действия, даже самые незначительные. Он намеревался строить свою жизнь на основе набора твердых принципов. Его доктрина заключалась в следующем: вести себя так, чтобы каждый его поступок мог формировать основу для социальной справедливости, — хотя, разумеется, это не всегда возможно. Другими словами, он должен рассказать Тиму. Обязан поблагодарить товарища, и его не остановят опасения, что публичность на несколько недель осложнит его жизнь. Допустим, он получит несколько писем с просьбами о помощи и ответит на несколько телефонных звонков. Ничего, переживет. Он должен сказать Тиму. А может, также — неожиданная идея так взбудоражила его, что ему пришлось прервать тщательное изучение инвестиций миссис Барбары Баер и отложить папку, — предложить ему что-нибудь. Возможно, он даже обязан предложить Тиму деньги.

Сейдж получал самое низкое жалованье из всех, что позволяет платить Национальный союз журналистов. Он не мог купить себе дом, потому что не имел сбережений. Десять тысяч фунтов как раз станут для Тима первым взносом за дом, а именно десять тысяч фунтов, полагал Мартин, он должен ему дать — вроде десяти процентов комиссионных. Однако идея ему не очень понравилась. Тим не отвечал необходимым критериям подобно мисс Уотсон или миссис Кохрейн. Он был молод, силен и вовсе не обязан работать на эту местную газетенку. У Мартина мелькнула мысль, что если Тим хотел бы скопить денег, то не курил бы так много. И еще он подумал, что его товарищ — транжира. Было бы ужасно дать ему десять тысяч фунтов, а затем обнаружить, что он использовал их не на покупку дома, а просто растратил по мелочам.

Мартин продолжал обдумывать обе стороны этого вопроса до четверти четвертого. Тим опаздывал. Внутренняя дискуссия ни к чему не привела, хотя мысль о том, что нужно сказать Тиму, стала казаться поспешной и даже почти аморальной.

В двадцать минут четвертого в дверях показалась светло-рыжая прическа «афро», принадлежавшая Кэролайн.

— Мартин, пришел мистер Сейдж.

Он встал и обогнул стол, думая о том, что, если Тим спросит, если в разговоре затронет футбольный тотализатор, он ему скажет. В противном случае — скорее всего, нет.

Тим никогда не одевался прилично — даже в первом приближении. Сегодня на нем были черные джинсы в рубчик, грязный свитер с высоким воротником, который когда-то, по всей видимости, был белым, и линялая джинсовая куртка с одной оторванной пуговицей. Такая одежда соответствовала его пиратской внешности. Войдя в кабинет, он закурил «Голуаз» и только потом заговорил:

— Прости, что опоздал. Судебное заседание затянулось.

— Материал для статьи? — Мартин надеялся, что не напутал в терминологии.

Тим пожал плечами. Его плечи были очень худыми — как и ладони, и узкие и плоские подростковые бедра. Сотрясаясь от характерного для курильщика кашля, он явно не тянул на атлета. Единственной мягкой частью его тела были пухлые красные губы. Он присел на подлокотник кресла и сказал:

— Человечество идет по тонкому льду над ужасающей бездной.

Мартин кивнул. Его поразили слова Тима. Именно такое ощущение у него было сегодня утром, когда он размышлял, насколько мала вероятность того, что встреча в лесопарке вообще бы состоялась.

— Это цитата?

— Арнольд Беннет [19].

— Человечество идет по тонкому льду над ужасающей бездной… — Разумеется, никаких неизбежных пропастей не существует, просто редкие неглубокие канавы, подумал Мартин. Писатели склонны преувеличивать. — В таком случае, может, мы займемся бумагами?

— У меня налоговое уведомление почти на пять сотен фунтов. Это какая-то ошибка, да?

Мартин достал папку с документами Тима. Он уже изучил налоговое уведомление. Тим хотел знать, положена ли ему налоговая скидка за использование своей машины и облагается ли налогом платный абонемент в библиотеку. На вопрос о машине Мартин ответил отрицательно, на вопрос о библиотеке — утвердительно, затем задал Тиму несколько вопросов и сказал, что подаст налоговому инспектору апелляцию относительно уведомления на пятьсот фунтов. Больше сказать было нечего — по делу. Тим курил вторую сигарету.

— Как поживаешь, любовь моя? — спросил Тим.

— Нормально, — осторожно ответил Мартин. Вот оно, приближается. Он нервничал, не мог представить, как произносит эти слова, и его раздражала даже мысль об удивлении Тима, о его восхищении, о восторженных поздравлениях. И ответил бодрым тоном, который ему самому показался искусственным: — Уложил в квартире ковровое покрытие, то самое, о котором я тебе рассказывал.

Мартин почувствовал, что краснеет. Но лицо Тима оставалось абсолютно серьезным, заинтересованным и внимательным.

— Понимаешь, — прибавил Урбан, — моя жизнь не слишком богата волнующими событиями.

— Как и у всех нас…

Сейдж умолк. Мартину его молчание показалось выжидательным. Затем он потушил сигарету и встал. Обнаружив, что затаил дыхание, Мартин выпустил воздух из легких, так чтобы это было похоже на вздох. Тим посмотрел на него.

— Ладно, не буду тебя задерживать. На следующей неделе я устраиваю вечеринку, в субботу, двадцать пятого числа. Есть шанс, что ты будешь свободен?

Предложение застало Мартина врасплох.

— Вечеринку?

— Ну, ты должен знать, что это такое, — сказал Тим. — Собрание или развлечение, когда несколько человек встречаются в частном доме, чтобы повеселиться, поесть, выпить и так далее. Пир. Праздник. В данном случае мы будем отмечать мой тридцатый день рождения, тридцать впустую потраченных лет, мой Ливингстон. Приходи.

— Хорошо. Я хочу сказать, что обязательно приду. С удовольствием.

— Место не самое лучшее — в отличие от еды. Часов в семь?

После ухода Тима Мартин почувствовал облегчение и даже радость. Сейдж ни о чем не спросил. Даже не упомянул о футболе или азартных играх, не говоря уже о тотализаторе, и практически не говорил о деньгах. Возможно, Тим забыл, что познакомил друга с тотализатором. «Что за глупость — подумал Мартин, — думать, что он обязательно спросит, а я буду обязан его отблагодарить». Как будто он мог дать товарищу денег — или даже предложить. Все то время, пока Тим был здесь, Мартина не покидало ощущение, словно он идет по тонкому льду над той самой бездной, хотя на самом деле все обстояло совсем не так — лед был в несколько дюймов толщиной и достаточно надежен, так что на нем можно было кататься на коньках.