Я хочу жить дома (СИ) - Конторович Александр Сергеевич. Страница 1

Александр Конторович

Я хочу жить дома

Автобус был невообразимо стар. Да, собственно говоря, и автобусом данное транспортное средство называлось с известной натяжкой. Шасси взято от какого-то не менее древнего грузовика, от которого осталась только кабина. Её обварили металлическими листами, присобачив поверх стекол прочные решетки. А над решетками прикреплены поворотные жалюзи. Одно движение рычага – и кабина превращалась в легкобронированное укрытие. Эта самодельная броня вполне способна была выдержать автоматную пулю, а при известной доле везения – даже и пулеметную очередь. Позади кабины на раме был закреплен салон от небольшого автобуса. Бог знает, где и каким заводом он был выпущен. Пневматика дверей давным-давно не работала, их предполагалось открывать теперь вручную. Никакой брони в салоне не полагалось. Водитель заботился исключительно о себе. Некогда удобные кожаные сидения теперь были обтянуты обыкновенным армейским брезентом. Если учитывать происходящее вокруг, это тоже было своеобразным шиком. В некоторых местах за кусок брезента такого размера вполне можно было неплохо пообедать, а то и поужинать.

Большинство стекол в салоне, как ни странно, были целыми, хотя и заметно, что не все они одинаковые. Надо полагать, хозяин автобуса проявлял заботу о своем транспортном средстве, заменяя выбитые стекла теми, которые удавалось достать. Существенным плюсом было то, что печка, питавшаяся от мощного двигателя грузовика, без проблем отапливала весь салон. И хотя за бортом вовсю светило щедрое весеннее солнышко, температура, однако, еще не поднялась до такой величины, чтобы печку можно было бы не включать.

Словом, обычное транспортное средство Дикого поля. Других тут уже не осталось, да и не всякая машина смогла бы преодолеть то, что когда-то называлось здесь дорогами. Изрытые воронками, перекопанные многочисленными рвами и загроможденные остатками разбитых железобетонных блоков, эти дороги менее всего напоминали собой «участок пути, предназначенный для движения автотранспорта». Впрочем, съезжать с них никто и не пытался. Дороги, по крайней мере, хотя бы периодически чистили, выпуская на них тяжелые танки-тральщики. Танков этих тоже осталось не шибко много, и любой умный и хозяйственный атаман, заполучив подобную машину, старался поддерживать ее в работоспособном состоянии. Ибо целый танк – это относительно безопасный кусок дороги. Это машины и автобусы, которые по ней ездят. Люди и грузы, которых они перевозят. А значит, постоянно капающие в казну доходы. Именно по этой причине всегда существовал соблазн перекрыть дорогу соседу, дабы транспорт пошел иными маршрутами. И всегда находились желающие, за определённую мзду, разумеется, подложить фугас на ранее безопасном участке шоссе.

Доходы тоже были разными. Где-то брали часть перевозимых товаров, где-то обходились боеприпасами, требуя с каждого проезжающего определенное количество патронов в зависимости от того, ехал ли он пустой или вез с собой что-нибудь. Самые богатые атаманы требовали денег, и если у некоторых из них хватало ума обходиться разноцветными «фантиками», которые, несмотря на их иллюзорность, все же имели некую покупательную способность, то уж совсем зажравшиеся требовали гривны. Дальше этого аппетит, как правило, не шел, потому как за неразумно засвеченные где-то доллары, евро, рубли или юани можно было тотчас же схлопотать пулю или нож под ребро. И никого при этом не остановили бы никакие грядущие последствия, даже и самые тяжкие. Всякий понимал, что «фантики», независимо от их количества, позволяют прожить только здесь. А настоящая валюта – это шанс пройти через кордоны и оказаться там, где нет необходимости ложиться спать в обнимку с автоматом. Иначе никто не гарантирует тебе того, что утром ты проснешься там же, где и лег. Да и проснешься ли вовсе…

Несмотря на все эти сложности и потенциальные опасности, ремесло водителя междугородного автобуса являлось в достаточной степени выгодным и где-то даже почетным. Расплачивались с водителем при посадке, большую часть этих средств он тут же отдавал своим сопровождающим, которые уносили их неведомо куда. Кабина водителя позволяла ему относительно спокойно заниматься своим прямым делом, не обращая никакого внимания на возможные разборки между пассажирами. Нападать на такие автобусы считалось дурным тоном даже среди самых отмороженных бандюганов. В каких бы отношениях ни находились главари этих формирований с местными атаманами, такого покушения на собственный кошелек никто бы не потерпел. Оставалась, правда, открытой проблема взаимоотношения пассажиров с проверяющими на блокпостах. Вот здесь возможны были какие угодно выверты и коллизии. Человек, принятый на самом высоком уровне в одном городе, мог быть объявлен врагом и негодяем в другом. Причем причины этого могли быть самыми разнообразными – от реального преступления до элементарной личной неприязни кого-то из власть имущих. А ввиду того, что никакой нормальной связи, не говоря уже про всякий там интернет, на территории Дикого поля давным-давно уже не было, проследить за таковыми изменениями в политике местных царьков было практически невозможно. Поэтому, садясь в автобус, каждый пассажир получал предупреждение со стороны водителя, что никакие разборки между ним и окружающим миром не чешут шофера принципиально.

Вот на этих условиях и можно было стать пассажиром междугороднего автобуса. Оттого и не бронировались борта пассажирского салона, дабы ни у кого не возникло соблазна использовать его в качестве огневой точки. А то на заре развития междугороднего сообщения такие случаи имели место. Заканчивались они всегда плохо – для всех, оттого и был принят неофициальный, но всеми признаваемый, «Кодекс перевозчика».

Сей немногостраничный документ в краткой форме пояснял всем и каждому, что, кроме обязательства перевезти тело пассажира в той или иной пункт назначения, никаких прочих на себя водитель не берет. Равно как то, будет ли данное тело доставлено в пункт назначения живым или мертвым. Доставлено – и всё, дальше решай свои проблемы сам.

Народ молча эти правила принял. Собственно, альтернативой этому было путешествие пешком, на что не отваживались даже самые отчаянные сорвиголовы. Поэтому и пассажиров всегда было не слишком много, только те, кому и впрямь приспичило.

Дикое поле…

Этим термином называли обширный участок земли, раскинувшийся на территории когда-то единого украинского государства.

С одной стороны он ограничивался «черной стеной» – укреплениями на границах Донецкой и Луганской областей. Базировались эти укрепрайоны на Луганск, Славянск и Мариуполь. В своё время, в эпоху Бардака, ополчение этих областей, достигнув некой относительно прямой линии, закрепилось на этих рубежах. Спешно насыщались взрывчаткой минные поля, и монтировались автоматические огневые комплексы, призванные максимально пустить кровь любому нападающему. В кратчайший срок изумленному миру явилась неплохо организованная и глубоко эшелонированная линия обороны, именуемая в просторечье «черной стеной». Робкие попытки её преодоления частями украинской армии были отбиты с прямо-таки катастрофическими для них последствиями – уцелели единицы. Население мятежных территорий недвусмысленно заявило о том, что готово сражаться хоть до последнего человека, но прорыва обороны не допустит абсолютно любой ценой – даже и ценой полной дезинтеграции всего и вся на просторах некогда своего общего государства. По звонкам в редакции тогда еще существовавших газет на указанные звонившими места выехали репортеры. С ужасом обнаружившие во многих ключевых точках инфраструктуры страны заложенные фугасы.