Исчезнувший фрегат - Иннес Хэммонд. Страница 29

Он протянул вещицу мне.

— Обратите внимание на самодовольную ухмылку на лице мужчины. Мило, не правда ли? Он сказал, что это Моче, из захоронения на юге Лимы. Типичное произведение керамики культуры Моче, большая часть ее чрезвычайно эротична. Я видел рисунки сосудов для питья, из которых жидкость можно выпить только через пенис, но мне не доводилось встречать изображений фелляции или миниатюр, подобных этой… Возможно, это лишь копия. Но если и так, то выполнена она исключительно хорошо.

Он смотрел на нее чуть ли не с умилением. Потом отвернулся и постоял так, глядя на океан.

— Чувствую себя как Кортес, который с высоты Дарьенских гор в бескрайний океан безмолвно вперил взор [85].

— Это далеко на север, и, кроме того, то был Бальбоа [86].

— Я знаю.

Он вернулся на переднее сиденье, и мы двинулись на север.

— Не нравится мне это, — заговорил он наконец.

Последовало длительное молчание, быстро темнело. Я включил фары.

— Что вам не нравится? — спросил я.

— Он только водитель. Мне нужно было захватить второго. Вы его и не заметили, так ведь? Он поджидал нас в аэропорту, невысокий метис с неприятным лицом, в голубом костюме. Сначала я его не увидел. Он стоял, затесавшись с толпу американских туристов.

— Где это было?

— В зоне выдачи багажа. Он наблюдал за нами, пока мы проходили таможню, потом шел за нами к камерам хранения, затем вышел к парковке. Помните, я попросил вас сначала ехать медленно? Он тогда побежал к тому старому рыдвану, который потом вел индеец. Они ехали за нами всю дорогу до отеля.

— Если он нас преследовал, — спросил я, — почему он не остался в машине?

Уорд пожал плечами.

— Хотел удостовериться, что мы не остаемся там на ночь, я думаю, пытался выяснить наши дальнейшие планы. Он крутился возле выхода, когда я схватил водителя.

— Но что все это значит? Вы мне что-то недоговариваете?

— То есть?

Я замолчал в нерешительности. Впрочем, какого черта, пора уже вытянуть из него правду.

— Вы как-то связаны со спецслужбами?

Хотелось бы мне тогда, задав вопрос настолько прямо, видеть выражение его лица, но как раз в ту секунду мне пришлось вдавить педаль тормоза из-за двух ярко раскрашенных грузовиков, один из них с замысловатой надписью «La Resurreccion» красным цветом. Они ехали впереди на скорости восемьдесят километров в час или чуть больше, бок о бок, полностью загораживая трассу. Я мигнул фарами, и один из них, тот, что ехал слева, медленно пошел вперед второго.

Я услышал смех Уорда.

— С чего вы взяли?

Он ушел от ответа на мой вопрос, и я понял, что глупо было вообще его задавать. Если он сотрудник разведслужб, он мне этого все равно не сказал бы.

— У вас слишком богатое воображение, — заметил он.

К этому времени первый грузовик, «La Resurreccion», стал в правый ряд, освобождая мне дорогу, и я, проезжая мимо него, мельком увидел блестяще выполненный вифлеемский пейзаж и Деву Марию с младенцем.

— Это, наверное, стоило ему кучу денег.

Уорд уводил разговор в сторону, и я не стал этому препятствовать. Со временем я, вероятно, получу ответ. Пока что был и более важный вопрос: почему нас выслеживали?

— И кто натравил на нас этих двоих? — спросил я.

— Да, кто? Я, как и вы, могу только догадываться, Пит.

— Гомес?

— Думаю, что он.

— И зачем?

— А вот этого я не знаю.

Подавшись вперед, он взял карту с полки на приборной доске и стал в нее смотреть при свете фонарика.

— Первый город на нашем пути — Уачо.

Он произнес мне его название по буквам.

— До него около ста километров. На карте обозначен отель. Там остановимся. Не мешало бы мне выпить.

— Может, нам там и поесть удастся.

Я снизил скорость, когда впереди из тумана мне в глаза ударил слепящий свет фар. Мимо с ревом пронесся огромный американский грузовик, заставляя меня прижаться к обочине.

— Писко Сауэр, — пробормотал он, откидываясь на спинку и закрывая глаза. — С нетерпением жду возможности попробовать Писко Сауэр.

Теперь туман, поднимающийся с океана, стал плотнее, дорога ухудшилась, кое-где встречались выбоины. Впереди неожиданно показались темные горы строительного мусора, оставшиеся после дорожных работ.

— Что такое Писко Сауэр? — спросил я.

Но он уже, видимо, спал, и я ехал в Уачо, размышляя, каким человеком окажется Гомес и почему Айрис Сандерби прервала полет в Лиме и отправилась в Кахамарку. Действительно ли он собирается быть штурманом на нашем корабле? И если так, то зачем он нанял тех двоих следить за нами в аэропорту? Какова была цель этой слежки?

Эти вопросы не давали мне покоя до тех пор, пока я не подъехал к отелю в Уачо. Туман стал еще гуще, а мои утомленные глаза пекло, будто в них надуло песка.

Глава 2

Писко Сауэр оказался коктейлем, местной разновидностью бренди, смешанным со взбитым яичным белком, соком свежего лайма и несколькими каплями горькой настойки Ангостура, лежащими на белой пене подобно пятнам потемневшей крови. Не помню, сколько и чего я съел в тот раз. Была очередь Уорда вести машину, и после еды я повалился на заднее сиденье в блаженном оцепенении, избавившем меня от необходимости воспринимать окружающую действительность. Мне стало безразлично, куда я направляюсь и что со мной будет. Я дремал под рокот двигателя автомобиля, несущего нас на север по Панамериканскому шоссе.

Ливень хлынул на нас где-то на севере провинции Уармей — сплошная стена воды, подсвечиваемая вспышками молний. Местность была пустынной, проникший в салон у порта Уармей крепкий тошнотворный запах рыбьего жира не выветривался. Вокруг росли олеандры, встречались пришедшие в запустение бамбуковые жилища. Ливень прекратился так же внезапно, как и начался, и выглянувшая на мгновение из чернильно-черных туч луна осветила прибрежные пустынные белые пески и позади них невысокие холмы ядовито-зеленого и едко-красного цветов, кактусы тут и там и припаркованные по обочинам грузовики, на большей части которых было написано белым или ярко-малиновым — «Optimista», «Primero de Mayo», «La Virgen» [87].

В город Касма мы въехали в начале четвертого утра. Из порта распространялась вонь рыбьего жира, из тумана на нас взирала старая крепость из необожженного кирпича. Это место мне запомнилось лишь бедностью и безобразным видом.

— Я поведу до Чимботе, потом ваша очередь, — сказал Уорд полусонным голосом.

Навстречу пронесся грузовик, ослепляя светом фар. Показалась зелень листьев сахарного тростника на высохших пожелтевших стеблях, когда мы проезжали через очередную реку. Шум бурного потока заглушил гудение мотора.

— Прикурите мне сигарету, будьте добры.

Он нащупал пачку в кармане своей штормовки, и я выполнил его просьбу, воспользовавшись прикуривателем на приборной доске.

— Нам нужно где-нибудь заправиться.

Уорд затянулся так глубоко, будто в этом было его спасение.

— В Трухильо, — сказал я. — Дотянем?

— Это еще двести двадцать или тридцать километров.

Он вгляделся в показания индикатора уровня топлива.

— Должно хватить.

Чимботе оказался жутким городом, повсюду мусор и воняет чертовым жиром. Миля за милей нищенские современные глинобитные жилища, либо полуразрушенные, либо заново отстраивающиеся.

Я сменил Уорда за рулем, и мы заблудились в расползшемся по склонам холма городе из почерневшего самана. Ржавое железо, картон, бумага и песок беспрерывно колыхались налетавшим с океана ветром. Мы нашли одинокую бензоколонку и подняли ее хозяина с лежанки из тряпья в его лачуге, сооруженной из жести и ящиков, скрипящей и гремящей под судорожными порывами ветра. Цеха для выпаривания рыбьего жира, халупы рабочих, рыбацкие лодки у пристани, грузовики и танкеры, все такое же грязное, как и весь остальной город, и только центральная площадь с отелем и цветником имела респектабельный облик, но и тут стояла всепроникающая вонь, а между убогих жилищ в грязном песке рылись пеликаны.