Записки школьного врача - Шляхов Андрей Левонович. Страница 37

Через неделю я уже сильно сомневался в правильности выбора первого в своей жизни места работы и завидовал однокурсникам, санитарившим в приемном отделении. Причин тому было несколько.

Во-первых, я понял, что премия в «Лоретти-Моретти» мне не светит. Я никогда не смогу найти общий язык с бригадиром, потому что мое воспитание не позволяет мне покорно сносить манеру бригадирского общения с людьми. «Эй, ты, дебил», «че филонишь, мудило?», «пошел, пошел!», «тащи и не воняй», «шевелись, а то замерзнешь», вот далеко не самые выдающиеся образцы бригадирской лексики. Спасибо и на том, что бригадиры не отвешивали своим подчиненным пинков под зад, с них бы сталось.

Во-вторых, после недели питания в столовой для сотрудников у меня появились рези в желудке – обеды были, скажем так, далеки от совершенства. Впрочем, качество обеда не сильно интересовало сотрудников, главное – во время обеда можно было присесть и отдохнуть. В торговом зале сидеть или просто стоять без дела категорически воспрещалось.

И в-третьих, «интересная творческая работа» на деле оказалась монотонным изнурительным трудом. Привези товар со склада, выставь его в секции и отправляйся за новым. И так много-много раз. Работники торгового зала ежедневно надрывались, как рабы на галерах. Да и «ароматы» в нашей секции были не самыми приятными.

Через две недели я поймал себя на мысли о том, что прекрасно понимаю тех несчастных, которые поддерживали большевиков в одна тысяча девятьсот семнадцатом году, помогая им в проведении мероприятия, каковое половина историков называет переворотом, а другая половина – революцией. Осмыслив полученный опыт, я принял единственно верное решение – отправился в отдел персонала, где объявил о своем желании расторгнуть контракт до окончания двухмесячного срока. Все последующие студенческие подработки были так или иначе связаны с медициной. «На сторону» я больше не уходил.

Администрация в лице Эмилии Леонардовны и Нины Петровны неслыханно расщедрилась и оплатила аренду банкетного зала для корпоративной новогодней вечеринки. Правда, за то, что стояло на столах, платили уже мы. Все имеет пределы, и щедрость людская не может быть исключением из этого правила.

Настроение у всех было приподнятым – наступающий Новый год, новогодняя премия, каникулы, во время которых можно будет отдохнуть от учеников. Красота! Я уже успел понять, что педагоги, оказывается, радуются каникулам куда больше, чем ученики. Вообще-то логичнее было бы наоборот – ведь учителей, в отличие от учеников, никто не заставляет ходить в школу. Выбор профессии – дело сугубо добровольное.

По мере роста содержания алкоголя в крови рос и общий градус вечеринки, которая из дружелюбно-умиротворенной местами превратилась в не очень дружелюбную.

Учитель английского языка Гусь и учитель математики Пиманова вспомнили, как их «обидели» при составлении расписания, наставив много «окон» в середине дня…

Учитель физики Мигульский никак не мог забыть событий, связанных с интерактивными досками.

Биологов Усыченко и Власова под видом срочного ремонта перевели в другой кабинет, а их прежний («солнечный донельзя», – как выражалась Лариса Анатольевна) отдали географам. Разве не обидно? Обидно, да еще как!

– Ну вы, ботаники, – не очень деликатно высказался учитель физкультуры Литвиненко, – зачем вам солнце, если микроскопы с подсветкой?

– Если так однобоко мыслить, то да, – согласился Власов. – А если посмотреть на проблему шире… Но это, простите, Кирилл Алексеевич, не ваша епархия.

– В смысле? – напрягся Литвиненко.

– В смысле – думать! – пояснил расхрабрившийся от выпитого Власов. – Этому же, кажется, в физкультурных институтах не учат?

– Леня, не хами! – одернула его Усыченко. Было поздно – цепкая рука физкультурника уже тянулась к галстуку биолога.

Новогодние вечеринки опасны традиционным присутствием на них шампанского, а точнее, тем, что одним лишь шампанским почти никто не ограничивается – все мешают, или, как выражается Марина, «делают микс». Ну а шампанское в сочетании с водкой или коньяком – это очень задорный, боевой микс. Ничем не хуже настойки из мухоморов, которую пили перед битвой викинги.

Дуэли не получилось – налетели, разняли, рассадили подальше друг от друга.

– Руками махать нетрудно! – кипятился Власов.

– Языком еще легче! – крикнул ему Литвиненко и добавил такую похабщину насчет языка, что некоторые из женщин даже покраснели, а вогнать педагога в краску словом – это уметь надо.

– Вот всегда так, – громко сказал Вячеслав Мефодиевич. – Мы такие же педагоги, как и все остальные, у меня, например, академическое образование, а нас все время уколоть пытаются. Как-то неколлегиально все это.

– Какое у вас образование, Вячеслав Мефодиевич? – переспросила «англичанка» младших классов Евгения Александровна.

– Академическое, – с достоинством повторил Вячеслав Мефодиевич, – я закончил академию физической культуры.

– ГИФК по-старому, – прокомментировал Мигульский. – Государственный институт физической культуры. Его сначала из института переименовали в академию, а потом решили, что на академию он не тянет, и сделали университетом.

– А почему не тянет, Яков Соломонович? – спросила учитель химии Сергеева.

– А где вы, Ирина Эдуардовна, академиков от физкультуры видели?

Шутка Мигульского пришлась педагогам по вкусу, над ней смеялись долго, чем привели троих присутствующих на вечеринке гимназических физкультурников и примкнувшего к ним преподавателя айкидо Денисевича в состояние, близкое к неистовству.

– И чем, интересно, наши дипломы хуже ваших? – поинтересовалась физкультурница Прыткова.

Ей никто не ответил – только продолжали смеяться.

– Чего ржете-то?

– Это они над собой, Галина Григорьевна, – сказал Литвиненко.

– Ну и пусть смеются! – Вячеслав Мефодиевич встал. – А мы пойдем. Не будем портить себе праздник, глядя на этих клоунов!

Директор и оба завуча покинули вечеринку сразу после второго тоста, поэтому можно было и выпить от души, и подраться, и пообзываться.

– Почему это мы клоуны? – оскорбились педагоги нефизкультурного профиля. – Сами вы клоуны!

Почин Вячеслава Мефодиевича был поддержан – преподаватели физкультуры и Денисевич ушли.

– Неудобно получилось, – расстроилась Ася Вадимовна, добрая душа.

– Сейчас добавят и придут обниматься, – заверил ее Мигульский. – Что, я их не знаю? Подумаешь – обиделись! Сами виноваты, что шуток не понимают и чуть что – сразу в бутылку лезут.

Однако ушедшие так и не вернулись до самого конца вечеринки – настолько велика была их обида. А может, они не столько обиделись, сколько не хотели продолжения насмешек.

Вечеринка дала трещину, и этого нельзя было не почувствовать. Общая атмосфера не только определяется поведением присутствующих, но и сама определяет это поведение. Если в воздухе, образно говоря, пахнет прениями, трениями и всяким раздором, то какой-нибудь конфликт непременно возникнет. Просто не сможет не возникнуть, права такого не имеет.

– Педагог педагогу рознь! – сказала учитель географии Соковикова, обращаясь не только к сидящей рядом математичке Удальцовой, но и ко всем присутствующим. – И не надо закрывать на это глаза!

– Давайте выпьем за то, что мы такие разные! – провозгласил Мигульский, но его поддержало лишь несколько человек, общего тоста не вышло.

– Все люди разные, и педагоги не исключение, Маргарита Михайловна. Америку вы не открыли.

– Я и не собиралась, Ксения Владимировна. Просто мне тоже иногда бывает обидно…

– Да? – удивилась Удальцова. – Почему же, если не секрет?

– Потому что мы делимся на черную и белую кость, вот почему! – выпалила Соковикова и, несмотря на то, что уже и без того выглядела довольно пьяной, залпом осушила бокал с шампанским.

– Это интересно!

– А по каким критериям?

– Я, чтобы вы знали, – из дворян! Моя прабабушка была княгиней!

– Может, у вас еще и имение есть, Наталья Константиновна?