Доктор Данилов в госпитале МВД - Шляхов Андрей Левонович. Страница 28

Развивать тему Данилову не хотелось.

— Кстати, не все наши пациенты так уж и плохи, — сказал он. — Например, Осипов — сохранный и весьма общительный дядечка. Интересуется историей, с удовольствием рассказывает всякие байки из прошлого. Так что — рекомендую.

— Я интересуюсь только династией Романовых, — ответила Половникова.

Данилов поспешил уйти на конференцию, чтобы не поинтересоваться, а не причисляет ли Галина Леонидовна себя к потомкам.

Утренние конференции в Федеральном госпитале МВД проходили в сугубо рабочей обстановке. Данилов сразу же заметил, что на новом месте работы, в отличие от всех предыдущих, никто не выяснял отношений с коллегами на конференциях, не оправдывался, перекладывая свою вину на других, не спорил и не доказывал. Допускались лишь прения организационно-профессионального характера — куда именно положить того или иного пациента, какой диагноз выставить. Все происходило по-деловому, без эмоций, чувствовалось, что начальник госпиталя не любит ненужной болтовни.

Данилов ожидал каких-то дополнительных вопросов по поводу генерала с геморрагическим инсультом, но вопросов не было. Только после того, как Данилов отчитался, начмед посмотрел на начальника неврологического отделения, а тот в ответ кивнул головой — помню, мол, держу под контролем.

— Есть у меня мечта, — едва слышно прошептал Роман Константинович, когда Данилов после отчета сел на свое место в зале, — чтобы в нашей системе создали специальный госпиталь для генералов, хотя бы на базе нашего загородного филиала. Просто заветная мечта.

— Хотите лечить только генералов? — так же тихо спросил Данилов.

— Наоборот! — Роман Константинович округлил глаза и придал лицу испуганное выражение. — Чем пациент проще, тем врачу легче.

В отделении их взорам предстала чудная картина. Пациент Осипов, полный сил после девятичасового сна (Данилов назначил ему на ночь снотворное), придерживал за полу халата стоящую у его койки Половникову и упоенно вещал:

— В двадцатилетнем возрасте Горацио Нельсон получил в свое управление первое судно, и очень скоро ему представился превосходный случай проявить себя. Он служил в Вест-Индии, где американские суда вели контрабандную торговлю с английскими колониями на Карибах без уплаты таможенных пошлин и сборов…

Лицо Половниковой выражало безграничную тоску, чувствовалось, что Осипов уже успел ей надоесть хуже горькой редьки.

— …Нельсон взялся наводить порядок и арестовал несколько американских торговых кораблей, чем восстановил против себя всех…

— Таможенные пошлины надо платить, тут двух мнений быть не может, — вмешался Роман Константинович. — Только я вынужден прервать вашу беседу, поскольку сейчас мы начинаем обход. Прошу пока всех в ординаторскую.

— Я вам потом доскажу, Галина Леонидовна, — пообещал Осипов, отпуская Половникову.

Половникова улыбнулась ему, но в ординаторской тихо взвыла:

— Дайте кому-нибудь яду, мне или ему! Я не выдержу! Этот Осипов из тех зануд, которым проще отдаться, чем объяснить, что ты его не хочешь. Рома, давай его сегодня переведем, а? Он мне уже весь мозг высверлил…

— Посмотрим по обстоятельствам, — ушел от прямого ответа начальник отделения, просматривая истории болезни и раскладывая их по степени тяжести.

Если состояние всех пациентов было примерно одинаковым, то обход делался «от двери», то есть начинался с ближней к двери койке. Если состояние существенно разнилось, то начинали с самых тяжелых, требующих максимального внимания.

Выйдя из ординаторской, Данилов увидел, что Осипов нашел новую жертву, то есть новую слушательницу — санитарку Серафиму Васильевну, протиравшую шваброй пол неподалеку от его койки.

— Престол Александру достался неожиданно, причем при очень трагических обстоятельствах, — рассказывал он, — после того как заговорщиками, пробравшимися в Михайловский замок, был убит его отец, император Павел Первый. Благословил Александра на царство граф Пален, генерал-губернатор Санкт-Петербурга, тоже участвовавший в заговоре. Он сказал ему: «Государь, довольно быть ребенком, ступайте царствовать…»

Увлеченный рассказчик всегда найдет своего слушателя.

Глава десятая

ОЧЕНЬ БЕСПОКОЙНОЕ ДЕЖУРСТВО

— Когда государство от тебя что-то хочет, оно называет себя Родиной, разве не так?

Данилов никогда еще не видел Кочерыжкина таким благодушным. Хотя с чего бы дежурному врачу быть в плохом настроении, если в отделении лежат всего два человека, да и те готовятся к переводу?

— Наверное, так, — ответил Данилов, совершенно не понимая, к чему клонит Кочерыжкин.

— А вы, Владимир Александрович, как видите свое будущее?

«Чем дальше, тем чудесатее и чудесатее, — подумал Данилов. — При чем тут мое будущее?»

— Будущее мое мрачно, — ответил он. — После такого идеального дежурства, как ваше, непременно будет обвал поступлений. То есть завалят меня по самое не могу.

— Я в более широком смысле. Вы погоны надевать не собираетесь?

— Нет.

Данилова никогда, даже в подростковом возрасте, не манила военная служба. Пример некоторых знакомых, поступивших после окончания школы в военные училища и через несколько лет службы сваливших обратно на гражданку, тем более не располагал к мыслям о погонах.

— И напрасно не собираетесь, — заметил Кочерыжкин. — В нашей системе это весьма способствует карьерному росту. К тому же сотрудникам нашего госпиталя можно, поступая на службу, не загреметь абы куда, а остаться здесь же, только уже в другом качестве. А если пару раз побывать в горячих точках, то быстрое продвижение по службе обеспечено. Один мой однокурсник, перешедший из психиатров в психологи, благодаря трем командировкам уже полковником стал.

— А вы сами чего мешкаете? — Данилов представил вальяжного Кочерыжкина в военной форме, стоящим навытяжку перед старшим по званию. — Или вас карьера не привлекает?

— Карьера, может, и привлекает, — вздохнул Кочерыжкин, — только у меня жена, дети, гипертония… Поздно уже рыпаться. Да и связи все в гражданской медицине, а не в военной. А без связей особо никуда не выдвинешься. Вы-то помоложе меня будете, вам еще есть смысл. Иначе вы выше начальника отделения никогда не подниметесь.

— Я не уверен, что захочу стать даже начальником отделения, — честно, нисколько не притворяясь, ответил Данилов. — Мне это как-то… невкусно.

— Начальником отделения, может, и невкусно, — согласился Кочерыжкин, — а вот начальником госпиталя очень даже вкусно. Не говоря уже о чем-то более высоком. Неужели не мечтаете?

— Не мечтаю. — Данилов поспешил перевести разговор в деловое русло: — У нас оба планируются сегодня на перевод?

— Оба, оба, — кивнул Кочерыжкин. — А вот насчет того, что не мечтаете, позвольте вам не поверить. Любой мужчина, хотя бы и подсознательно, стремится сделать карьеру, это в нем заложено на генетическом уровне.

— Может, и заложено, но мне не очень нравится манипулировать людьми и отвечать за чужие ошибки, поэтому я и не склонен делать карьеру.

— Пожалеете потом, но будет поздно, — предсказал Кочерыжкин.

— Жизнь немыслима без сожалений об упущенных возможностях, — улыбнулся Данилов. — Всегда кажется, что если бы можно было переиграть, то…

— Я бы пошел не в медицинский, а в Плехановку. — Лицо Кочерыжкина приобрело мечтательное и оттого немного простоватое выражение. — Пока учился, обзавелся бы связями, а потом занялся бы финансами и аудитом… Глядишь, сейчас мог бы и собственный банк иметь, чем черт не шутит?

«Ну, для того чтобы сделать из тебя банкира, всем чертям пришлось бы шутить очень и очень долго», — подумал Данилов.

— А можно бы было по чиновничьей стезе пойти, — продолжил Кочерыжкин. — Окончить академию управления и… Власть, положение, взятки, откаты, дом в Испании, кругленькие суммы в зарубежных банках… Как ни крути, а чиновником быть хорошо. А мог бы и литератором стать…

Кочерыжкин явно задумал поразить Данилова многогранностью своих талантов.