Доктор Данилов в госпитале МВД - Шляхов Андрей Левонович. Страница 47

Полянский погладил ее по руке — уймись, мол, мышонок.

— Да так, пустяки, — поморщился Рябчиков. — Чьи-то снимки, которых я в глаза не видел, потерялись, но раз в мое дежурство — значит, я виноват.

Больше о работе Рябчиков ничего рассказывать не стал, видимо испугавшись, что Маша послушает-послушает да и опубликует — и хорошо, если не переврет. Вместо этого стал рассказывать о своей недавней поездке по Золотому кольцу. Данилов догадался, что Рябчиков ездил не один, но уточнять не стал. Когда рассказ дошел до города Калязина, Рябчикова перебила Маша:

— Знаете присказку про Калязин? В городе Калязине есть три чуда — там колокольня в воде стоит, в церкви хлеб пекут и поезда задом пятятся.

— И все это правда? — спросил Полянский.

— Колокольня стоит, поезда направление движения меняют, а вот хлебозавода в церкви давно уже нет.

— Маша родом из тех мест, — сообщил Полянский.

— Не совсем, я из Монаково, — поправила Маша, — правда, Калязин от нас недалеко, соседний район. Про кузнецовский фарфор все, надеюсь, слышали? Это у нас было. Прикольное совпадение — и село до революции называлось Кузнецово, и фамилия у фабриканта была Кузнецов. А потом село переименовали в честь какого-то революционера и сделали городом. Всего сто километров от Москвы, а совсем другой мир.

— А разве Кузнецовский завод был не в Гжели? — не совсем уверенно спросил Рябчиков.

— У Кузнецова этих заводов была целая дюжина, но наш — самый любимый! — козырнула патриотизмом Маша. — Потому что в одноименном селе!

— И что, завод до сих пор существует? — поинтересовалась Елена.

— Обанкротился, как и все остальное. — Маша вздохнула. — Кому в наше время нужны сервизы? Вот у кого из присутствующих дома есть сервиз?

Присутствующие дружно промолчали, не желая признаваться в обладании подобным пережитком старины.

— Только не вздумайте подарить нам сервиз на новоселье, — сказал Данилов, вспомнив о том, как издалека начинал разговор о электронных книгах Рябчиков, желая выяснить, есть такая у Данилова или нет. — Мы люди простые, пьем из обычных кружек…

— Подарок на новоселье у нас уже готов! — Полянский переглянулся с Машей. — Причем такой, что вы просто упадете и умрете оба.

— Что же это за подарок? — спросила Елена.

— Дождемся сперва новоселья! — ушел от ответа Полянский. — Я намеренно вас заинтриговал, чтобы вы не очень с ним тянули.

— У меня, наверное, тоже есть подарок, — сказал Рябчиков. — И я тоже о нем сейчас не скажу.

— Вы просто выкручиваете нам руки, шантажисты! — Данилов погрозил приятелям пальцем. — И что это за «наверное», а, Рудольф? Подарок или есть, или его нет, или ты пошел по неверному пути Винни-Пуха?

— Я просто не уверен, что смогу с ним расстаться, — серьезно ответил Рябчиков, — но буду стараться. Изо всех сил.

«Что же это может быть такое?» — Данилов не просто удивился, а скорее ужаснулся масштабу и значимости подарка.

— Хороший получился день рождения, — сказала Елена, когда они вернулись в новую квартиру, которую уже привыкли называть домом, но еще не привыкли воспринимать в этом качестве. — Можно считать, что праздник удался.

— Еще бы ему не удаться в такой хорошей компании!

— А Маша прикольная, — улыбнулась Елена. — Ты заметил, как она то и дело стреляла глазами в твою сторону? Я даже немного ревновать начала.

— Главное, чтобы Игорь ревновать не начал, — улыбнулся в ответ Данилов. — Ревность превращает его в бурлящий котел эмоций. Ужасное зрелище.

Глава семнадцатая

У ПОПА БЫЛА СОБАКА

Звуки выстрелов разнеслись чуть ли не по всему госпиталю, но за пределами травматологического отделения в рабочей суете, наполненной повседневными шумами, мало кто обратил на них внимание. Данилов, ставивший подключичку только что поступившему коматознику, услышав два глухих хлопка, не придал им никакого значения.

У входа в отделение Роман Константинович учил жизни бригаду «Скорой».

— Вы врач или извозчик?! — кипятился он, глядя снизу вверх на высокого, почти двухметрового коллегу. — По-вашему «госпитализировать» означает швырнуть на носилки и привезти в стационар?! Так с этим справится кто угодно! Чем вы вообще думаете?! Или вы не умеете думать?! Тогда что вы делаете на «Скорой»?! Идите мести улицы!

Данилов, не будь он занят с пациентом, высказался бы более экспрессивно. Пофигизм пофигизмом, халатность халатностью, но приехать к диабетику, впавшему в кетоацидотическую кому и просто отвезти его в стационар, не проводя никакого лечения, не заинтубировав и не обеспечив постоянного беспрепятственного доступа в вену, — это уже не влезало ни в какие допустимые рамки.

— Если вам людей не жаль, то хотя бы о себе подумали бы! С таким отношением к делу угодить за решетку — раз плюнуть!

Роман Константинович не кричал, но говорил довольно громко.

— Вы задерживаете бригаду. — Врач «Скорой помощи» считал, что нападение — лучший способ защиты. — Я сообщу об этом в центр! Больного приняли? Так распишитесь в приеме!

«Нет, он полный идиот, — подумал Данилов, подсоединяя к катетеру „шланг“ системы для внутривенного введения. — Нагнетать и обострять в такой ситуации не стоит, только хуже сделаешь. И ведь не мальчишка — лет сорок, если не больше…»

— Хорошо, я не буду вас задерживать! — Роман Константинович расписался в приеме больного. — Но я сегодня же сообщу об этом случае вашему руководству!

— Напугали ежа голой задницей! — хохотнул коллега, складывая карту вызова и пряча ее в карман. — Пишите на здоровье, адресок подсказать?!

Данилов, выставлявший «пороги тревоги» на мониторе, сделал глубокий вдох, подавляя желание взять хамоватого идиота под локоток, завести в ординаторскую и популярно, «на пальцах», как выражался школьный учитель физкультуры, имея в виду пальцы, сжатые в кулаки, поучить уму-разуму, а заодно и вежливости.

— Нет, вы слышали, что он мне ответил?! — От злости Роман Константинович раскраснелся и сверкал глазами. — Вот урод! Сейчас позвоню на его подстанцию!

— Судя по поведению, на подстанции у него есть крепкие тылы, — сказал Данилов. — Лучше напишите письмо главному врачу.

— Электронное?

— Живое, с печатью госпиталя и подписью начмеда. Тогда этого деятеля точно попрут с подстанции.

— Я бы и диплом у него отобрал!

— Я бы тоже, — согласился Данилов, — но диплом, к сожалению, по-любому останется при нем. Посмотрите его сразу?

— Конечно, только кардиограмму снимем.

Данилов помог медсестре наложить электроды, а начальник отделения отошел на пост, ответить на телефонный звонок.

— Первая реанимация, Максимушкин… Да… Что? Понял.

Роман Константинович положил трубку, подошел к выходу, запер дверь на два оборота и вернулся к Данилову с Наташей.

— У нас ЧП, — тихо сказал он. — В травматологии пациент застрелил посетителя и сбежал. Приказано закрыть двери и сократить до минимума перемещение по больнице до особого распоряжения.

— Ни хрена себе! — Наташа испуганно прикрыла рот рукой, точно пытаясь задержать вылетевшие слова.

— А у него еще анализы не взяли, — сказал Данилов, глядя на пациента.

— Глюкозу глюкометром [25] измерили — и ладно! — отрезал начальник отделения. — Остальное подождет! Ну и денек сегодня… А я еще собирался уйти на полчасика раньше.

— Уже не уйдете, — сказал Данилов, посмотрев на часы, висевшие над постом. — А распоряжение закрыть двери — как нельзя кстати. Они-то ногой легко вышибаются, а уж если в замок выстрелить…

— Ну, это стандартная реакция на чрезвычайное происшествие — запереть все входы и выходы. — Роман Константинович посмотрел в окно. — Пусто и тихо. Ладно, давайте работать.

Он взглянул на кардиограмму, посмотрел, стекает ли в мочеприемник по катетеру моча, достал из кармана халата фонендоскоп и стал выслушивать легкие пациента.

— Я еще понимаю — лечащего врача застрелить, — прошептала Данилову медсестра, — но посетителя?