Рыцари комариного писка - Розов Александр Александрович "Rozoff". Страница 13

- Да, - он кивнул в ответ, - не всем артистам дано быть истинными извращенцами.

Саби глотнула еще текилы и, чуть понизив голос, сообщила:

- Знаешь, Мефо, я даже возбудилась. Переспи со мной. Только чисто по-дружески.

- Переспать по дружески, это как? - не понял Мефо.

- Это, - пояснила она, - секс, без всякой чепухи вроде «я люблю тебя, ля-ля-ля».

- ОК! - согласился художник-дизайнер, - Без ля-ля-ля, так без ля-ля-ля.

…

*11. Рога лося, это не только…

…Оригинальный биологический объект, но и геральдический символ, - объявил Хофф Зеехунд, главный медик партизан муи-муи. После этого, Хофф утрамбовал последнюю порцию табака-самосада в свою глиняную трубку, и прикурил от уголька из костра.

- А что они символизируют? – поинтересовался коммивояжер Додж Тайгер.  

- Хм-хм-хм! – военврач попыхтел трубкой, - Рога лося символизируют семь звезд Большой Медведицы, образующих фигуру ковша, наблюдаемую простым глазом…

Хофф Зеехунд показал рукой на темное небо, чтобы слушатели посмотрели на ковш, и продолжил:

… - В мифах народов севера Америки и Евразии, есть лось, который держит солнце на огромных рогах. Каждую осень некий злой дух крадет солнце, тащит по Млечному пути вдаль от Земли, и наступает зима. Но, небесный лось, догоняет похитителя, возвращает солнце, и приходит весна. На гербе Монархической Лиги Канады, лось и пума держат геральдический щит. А тавро на бедре камрада Лео - с конного завода Тракенен, что в Восточной Пруссии. Символ - точка с рогами лося восходит к языческому богу Боруте, хозяину болот. Может, какой-то барон, бежавший сюда после поражения Германии во Второй Мировой войне, взял с собой на память эту печать, а здесь потерял.   

- Красивая история… - похвалила Икеле, разливая чай по большим кружкам, - …Но, я думаю, что полицаи, поставившие тавро на бедре камрада Лео, ничего этого не знали.

- Да, - согласился полковник Фурадо, - на записи много раз было слово «рогоносец». Я полагаю, что полицаи использовали такое тавро, чтобы глумиться на эту тему.

Продвинутый индеец муи-муи, лейтенант по имени Отлак, очень немногословный, но любознательный, сказал веское слово:

- Теперь над этими полицаями глумятся мясные мухи.

- Уже вряд ли, - заметил Додж, - наверное, приехал патруль полицаев, и убрал трупы.

- Приехал, но не убрал, - лаконично отозвалась юная индианка муи-муи, подкладывая немного дров в костер.

- Это почему, Шошо? – удивился южноафриканский коммивояжер. 

- Потому, что я оставила там стеклянный пирог, - сказала она.

- Стеклянный пирог? Это что?

- Местное изобретение, - пояснил Амаро Фурадо, - мина-растяжка из смеси гексогена с битым стеклом, обмазанным толченой икрой райской рыбы, сильным нейротоксином.

- Тогда понятно… - Додж покачал головой, - …Шошо, кто тебя научил такому?  

- Команданте Йерро, - ответила она, - а про икру райской рыбы придумал Отлак.

- Да я, - подтвердил туземный лейтенант, и внимательно посмотрев на звездное небо, объявил, - Додж, Амаро, собирайтесь, наступает время койота, я повезу вас на север.

- Ясно, - ответил Амаро Фурадо, и бросил взгляд на циферблат наручных часов, - когда примерно мы будем на линии демаркации, и в каком конкретно месте?   

- Перед рассветом, на слиянии Рио-Матагальпа и Рио-Бланка, - ответил Отлак.

- ОК, - полковник Фурадо кивнул, - я отправлю SMS, чтобы нас встретили.

- Не надо, - туземный лейтенант покачал головой, - ведь враг сейчас слушает эфир.

- Пусть слушает. Я отправлю код. Это надежно.

- Хорошо, Амаро. Если это надежно, то можешь отправить.

…

Еще через четверть часа, и Отлак вместе с никарагуанским полковником «Seguri» и южноафриканским коммивояжером «AfriSpEn» укатили на моторовере к северу. Незаметно, место у костра занял другой туземный младший офицер, Хааш. Немного посидев молча (из уважения к собравшимся) он показал рукой на полевой госпиталь (большой шатер, раскрашенный в пятнистым камуфляж) и спросил:

- Как там камрад Лео и его куэ Леа?

- Камрад Лео… - начал доктор Хофф Зеехунд, - …Крепко спит, и это правильно. Я не беспокоюсь за него. Его куэ Леа тоже спит, но не совсем хорошо. Я сказал Орейо, что следует все время наблюдать за ней. Орейо умная девушка, ты согласен, Хааш? 

- Да, - туземный офицер кивнул, - Орейо умная девушка и хороший фельдшер.

- Может быть, - подала голос Шошо, - лучше было дать куэ Леа больше пейотля.

- Нет, - доктор Хофф покачал головой, - человеку не следует слишком отвлекаться от совершившихся событий своей жизни. Я дал ей пейотль не для прогулки по просторам Верхних Миров, а только для баланса эмоционального состояния.

- Я не понимаю, - тут Шошо на секунду прикрыла глаза ладонями, - доктор как ты так видишь, сколько нужно какого лекарства, чтобы было не много, но и не мало?

- Понимаешь, Шошо, есть профессиональная интуиция, которая подсказывает.  

- Интуиция? - переспросила туземка, - Я часто слышу: «интуиция». Непонятный ответ.

- Икеле, - окликнул Хофф, - объясни в своем стиле, что такое интуиция..

Метиска Икеле подняла руку в знак того, что услышала, и повернулась к Шошо.

- Ответь: как ты видишь натяжение лука, чтобы убить стрелой дикую курицу?

- Как?.. - юная туземка, сняла с плеча лук, наложила стрелу на тетиву, потянула, затем медленно отпустила, и убрала стрелу, - …Я так вижу внутри себя. Это просто.

- Вот, Шошо, - сказала Икеле, - а доктор Хофф так видит, сколько надо пейотля. Любой человек, мастерски умеющий что-то, видит свое дело так. Это называется: интуиция. 

- Да! - Шошо кивнула, - Теперь я поняла. Это просто.

…

Леа Варгас осознала себя. Увидела себя. Услышала, как бьется ее сердце. Внутренним взглядом посмотрела на себя с небосвода, который оказался почему-то серо-зеленым и пятнистым. Впрочем, это не беспокоило, а скорее развлекало. Согласитесь: небосвод в зеленую и серую крапинку, это забавно. На краю небосвода светило маленькое и очень смешное солнышко. Рядом с солнышком зачем-то была античная ольмекская статуэтка девушки - изящной, хотя плотно сложенной, одетой в набедренную повязку (смешной шнурок-пояс с тряпочкой). Сперва статуэтка сидела на скрещенных ногах, но, как это случается во сне, потом ожила, встала, и тихим чуть скрипучим голосом спросила:

- Леа, ты видишь меня?      

- Конечно, я тебя вижу, - подтвердила Леа, и спросила, - ты ожившая статуэтка?

- Может быть, да, - ответила античная ольмекская девушка, - а может быть, нет. Но ты можешь называть меня Орейо в любом случае.

- Хорошо. Я буду называть тебя Орейо. Красивое имя. Скажи, Орейо, где я?

- Я расскажу подробно, - пообещала ольмекская девушка, - ты в койке. Койка в шатре. Шатер на болотах Агбадо. Болота Агбадо в центре Северного Никарагуа - Лаголарго.

- О! – воскликнула Леа, и приподнялась на койке, - Я вспомнила! Со мной произошла невероятная ерунда. Я попала в кино-триллер. Знаешь, Орейо, там были сумасшедшие актеры, которые натурально изнасиловали меня, подвесили на дыбу, и били кнутом. Я ощущала это так реально… Потом, конечно, прибежали хорошие парни, с пушками, и  освободили меня. В таком кино почти всегда happy end. Ой! Там еще был Лео! Где он?

- Лео за шторой, - сказала Орейо, и показала ладонью штору, которая перегораживала шатер примерно пополам, - с ним все хорошо, он спит.

Леа улыбнулась (ее несказанно обрадовало, что с Лео все хорошо). Немного посмотрев  взглядом с серо-зеленого неба на свою улыбку, она внезапно подумала, что хорошо бы посмотреться в настоящее зеркало. Для этого требовалось встать. Леа, как обычно дома, попробовала легко вскочить с койки, но сейчас у нее с трудом получилось даже просто передвинуться в сидячее положение, опустив ступни на пол. Кружилась голова, слегка звенело в ушах, и во рту чувствовалась пронзительная хинная горечь.

- Что-то не так! - произнесла она, - Скажи, Орейо, что со мной не так?