Мауи и Пеле держащие мир - Розов Александр Александрович "Rozoff". Страница 5

— Да, Варлок. Тут ты, видимо, прав. Но хорошо бы сначала поговорить с Гремлином.

— Тогда надо ждать, пока он поправится, — заметил Варлок, — а это потеря времени.

— Ладно… — произнес авиатор, — А что скажут Протей и Пикачу?

— А что скажешь ты, Махно?

— Я скажу, что я — за.

— Хорошо! — разведчик улыбнулся одними уголками губ, — Тогда, давай, разбудим их и сообщим наше предложение. Время не ждет.

*2. Кольцевая страна плезиозавров. О пользе фантазии

Яхта «Лимерик» дрейфовала вдоль южного рифового барьера Сувароу, совершенно лишенного островков-моту, основная часть которых лежит на северной дуге атолла, недалеко от «шип-гейта», по которому корабль можно провести в лагуну. От яхты до ближайшего моту сейчас было примерно 10 километров, так что на севере виднелись только зеленые пупырышки — кочки на серебристой (по случаю раннего часа) почти неподвижной поверхности океана.

Эгерт Дэвис, устроившись на топ-бридже, творил клип-сюжет. Вави позировала ему, плавая в вольном стиле над погруженным барьером. Лукас и Олив Метфорт чтобы не мешать процессу, устроились под другим навесом — на баке яхты, и даже смотрели в другую сторону — на север, туда, где рядом с основной группой моту, стояла на якоре экологическая баржа «Вегетрон». При помощи биноклей, Метфорты рассмотрели две легких летающих лодки, приводнившиеся около баржи. Ничего особенного, обычный транспорт для этих мест. Но сейчас их прилет стал информационным катализатором.

Надо сказать, что одним из любимых развлечений четы Метфорт было придумывание фантастических историй на основе каких-то событий, наблюдаемых издалека.

— Представим, — начала Олив, — что в глубине этой лагуны обитает плезиозавр, вроде знаменитого лох-несского монстра. И экологи, облетая лагуну, изучают его предельно осторожно, в глубокой тайне, чтобы не подвергать это удивительное существо риску.

— Плезиозавр добрый, я тебя верно понял? — весело спросил Лукас.

— Да, конечно! Кстати, он не один, а с подругой. Такая романтическая пара. Иногда, в безлунные ночи, при свете звезд, они нежно сплетаются шеями…

— Отлично! — Лукас улыбнулся, — а потомство у них появляется раз в сто лет и вскоре уплывает в другие лагуны. Но экологи выбрали именно лагуну Сувароу. Почему?

— Здешние плезиозавры самые общительные, — предположила Олив.

— Хорошая мысль… — он погладил свой подбородок, — а вдруг, они говорящие?

— Говорящие? — она удивленно подняла брови.

— Да. И этим можно объяснить странную историю атолла Сувароу.

— О! Милый! Оказывается, ты знаешь странную историю! И ты не рассказал мне?

— Я прочел ее только сегодня, моя цветочная пчелка.

— Так рассказывай! — воскликнула Олив, от нетерпения хлопнув ладонями по столу.

— Тише, тише, громкий кузнечик, я уже рассказываю…

Лукас взял стакан коктейля и покачал. Кубики льда звякнули о стеклянную стенку.

— …Я рассказываю. Европейцы впервые появились здесь в конце XVI века. Испанские экспедиции Мендани и Кероса, вероятно, высаживались на Сувароу, но, не обнаружив ничего интересного, ушли. В XVIII веке пришли и ушли три британские экспедиции Ансона, потом — Джеймса Кука, в честь которого назван архипелаг, потом Блая, чей корабль «Баунти», запомнился из-за мятежа. После Наполеоновских войн, русская экспедиция Лазарева дала название атоллу по имени своего корабля: «Суворов», или Сувароу, как теперь говорят. Лазарев нашел тут сундуки с кладами, которым, как он отметил, было явно больше ста лет. Возможно, Сувароу служил базой пиратам…

— А что было дальше? — спросила Олив.

— В период Второй мировой войны, Роберт Фрисби, американец, несколько лет жил на Сувароу и писал книги. С 1952-го по 1977-й, на Сувароу жил новозеландец Том Нил, и создал бестселлер «Остров для себя». В 2011-м русский бизнесмен Баков, ссылаясь на приоритет Лазарева, заявил, что учреждает на Сувароу Российскую империю.

— Виртуальную страну вроде Силэнда? — спросила Олив.

— Да, моя агрессивная оса! Но, проект «Российская Империя» уже закрыт, и мы можем разместить здесь другую виртуальную страну. Например, Республику Плезиозавров.

Олив утвердительно кивнула.

— Мне нравится эта идея! Но, зачем республика? Пусть будет просто Плезиозавр-Ринг.

— О! Красиво! А почему Ринг?

— Потому что, барьер атолла по своей сути — кольцо.

— Да, это верно. Я согласен! — объявил Лукас, — Осталось убедить Эгерта и…

— …И Вави, разумеется, — договорила Олив.

— …Принять участие, — продолжил он, — в обсуждении обычаев Плезиозавр-Ринга.

— Хм… — Олив задумалась, — …А им не будет скучно, как ты думаешь?

— Им будет весело, — ответил Лукас, — и знаешь почему, моя яркая стрекоза?

— Пока нет. И почему же?

— Потому, что сюда едет наш друг, доктор Хейво Хийси, с неизвестной мне девушкой.

Как оказалось, девушку звали Беверли Мастерс. Это была англо-полинезийская метиска ненамного старше 20 лет, похожая на таитянку и по чертам лица, по телосложению, и по цвету кожи, но (вот игра генов!) светловолосая и сероглазая. Она приходилась примерно двоюродной племянницей мэру атолла Уилимо, а родом ее занятий была биомедицина. Соответственно, она являлась коллегой доктора Хейво Хийси.

— Хийси и меня отправили отдыхать, — весело сообщила она, когда все шестеро уселись за столом на баке «Лимерика», — медицинский контроль выполнен, а процедуру детального знакомства бизнесменов и экологов лучше не показывать медикам.

— Почему? — спросила Олив Метфорт.

— Потому, — пояснила метиска, — что мы стали бы издеваться и указывать на бесспорные аналогии с ритуалом взаимного обнюхивания у двух потенциально-конкурентных стай африканских диких собак. Об этом есть отличный фильм «National Geographic».

— О бизнесменах или об африканских собаках? — поинтересовался художник Эгерт Дэвис.

— О собаках, — уточнила Беверли, — а аналогию собачьего и человеческого поведения при контакте разных стай установил, по-моему, Конрад Лоренц в середине прошлого века.

— Именно так, — подтвердил доктор Хийси, — книга «Кольцо царя Соломона», 1952 год.

Лукас Метфорт улыбнулся, налил всем крюшона (традиционного напитка на этой яхте), сделал пару глотков из своего стакана, и прокомментировал:

— Герр Лоренц был на редкость противоречивым человеком, возможно, поэтому он сумел развить и сделать популярной такую анти-системную науку, как этологию.

— Что такое этология? — спросила юная полинезийка Вави, подружка Дэвиса.

— Это, — ответил социальный философ, — наука, которая объединяет зоопсихологию с ее частным случаем — психологией людей. Этология рассматривает поведение людей, или человеческого коллектива, как биологически-обусловленное поведение животных, без малейшего уважения к разнообразным глупостям, проникшим в науку из церкви.

— По-моему, — сказала Вави, — это не очень правильно. Ведь человек гораздо хитрее, чем другие животные. Конечно, есть много людей, которые отупели, но они не в счет.

— Между прочим, — заметила Олив, — именно отупевшие люди составляют большинство.

Юная полинезийка пожала плечами.

— Большинство — это протоплазма. Так говорит Лукас.

— Надо же… — слегка сконфуженно проворчал он, — …Вот так ляпнешь что-то в азарте на лекции, и оглянуться не успеешь, как это становится анти-системным афоризмом.

— Вы, — заметила Беверли Мастерс, — второй раз употребили словечко «анти-системный». Может, объясните для политически непросвещенной провинциалки, что оно значит?