Русская народно-бытовая медицина - Попов Г.. Страница 12

По мнению народа, находящейся в озыке, собственно, ничем не болен, однако, не домогает, но только потому, что его «озыкнули», т. е. признали больным другие люди, а ему подумалось, что он и в самом деле болен: вот, «от думы» ему и приключилось (Кадниковск. у. Волог. г.).

«Сглазили», «оговорили» – очень частое происхождение болезней, в особенности соединенных с исхуданием заболевшего. Если ребенок, молодая девушка или парень будут бледнеть, худеть и сохнуть, причина лежит непременно в чьем-нибудь глазе или оговоре, всегда найдется человек, который это сделал и подыщется случай, когда это произошло. С глазу и оговору может пропасть молоко у женщин после родов, приключиться всякая другая болезнь и кончиться далее смертью больного.

«– Это они, значит, с ребятами поехали в ночное лошадей стеречь, – объясняет мать потерю сына, – а вы сустретились с ними, глянули на моего-то, засмеялись это промеж себя, да и говорите: вишь, малый-то какой, на кукушечку похож. Ён тем же вечером воротился: в ночном, значит, его взяло, вступило ему в голову, в животе начало гореть, денечка четыре промаялся, а там Богу душу отдал».

– Что же, ты лечила его?»

– И, да, што там лечить: люди не присудили, потому, говорят, это у него с оговору, все одно, никакое лекарство не поможет».

Одной из довольно частых причин заболеваний считается в деревне также испуг. Словами «заболел с испугу, испужан, измешан» всего чаще определяется происхождение таких страданий, которые относятся к идиотизму, умопомешательству, истерии, эпилепсии и кликушеству. Представляя часто совпадение и случайность, простое post hoc, ergo propter hoc [47], испуг в некоторых случаях, коренясь на почве крайних суеверий народа, является действительно ближайшим причинным моментом некоторых нервных заболеваний и играет в таких случаях роль как бы самовнушения. Некоторые калужские, пензенские, орловские и другие крестьяне до сих пор не потеряли веры в «насыльного» беса, который может принять вид какого-нибудь животного или птицы и, появившись неожиданно перед жертвой, произвести то или другое заболевание. При суеверно настроенном воображении самые простые случаи в состоянии производить потрясающее впечатление и создавать непоколебимую уверенность в неизбежности такого заболевания. «Сидим это мы, прядем, – передает баба, – а на дворе ночь тёмная-претёмная. Вдруг, будто курица заклохтала, а они у нас в сенцах, на перемете сидели, – я и говорю: «поди-ка, Наська, глянь-ка, что это там с курами поднялось?» А она только, это, за крюк взялась, как шаркнет ей под ноги кошка, я это скорей к дверям, запираю, а девка-то, глянь под лавку, а там уж не кошка, а курица рябая: это он так обернулся. Вот, с той поры в девку и вступило».

Есть еще очень загадочная деревенская болезнь «притка». К притке относится все то, что случается с человеком внезапно. Если кто оступится и захромает– это притка, если сделается удар и отнимется рука, нога или язык– это тоже притка.

«Вот попритчилось ему что-то – говорят про больного: —надысь шёл с гумна, вдруг, в бок кольнёт, так с того времени и слёг, словно в дурное место ступил» (Керенск. у. Пензенск. г.).

Без сомнения, многие виды порчи, как она рисуется народным представлением, в действительности обнимают собою болезненные случаи, развитие которых стоит в зависимости от физических и некоторых других агентов и факторов здоровья. В особенности это относится к порче, пущенной по ветру, по воде и примешанной к пище и питью. Имея в большинстве случаев более чем слабое представление о сущности и происхождении заболеваний и столь же мало понимая значение для здоровья недоброкачественной воды и пищи, немудрено, что наш народ все подобные заболевания относить по преимуществу к порче.

Если, таким образом, в известном, притом значительном ряде случаев, народная вера в порчу является исключительно результатом невежества и недостатка положительных знаний в нашем народе, – источник этой веры в отношении происхождения многих нервных, а также некоторых психических заболеваний, напротив, имеет за собой достаточно реальную основу.

В настоящее время, когда, внушение приобрело, до известной степени, научные основания, едва ли можно к народной вере в порчу относиться с тою пренебрежительностью, с какой к ней относились еще очень недавно, и едва ли можно считать натяжкой утверждение, что сущность и происхождение многих случаев порчи заключается не в чем ином, как во внушении. Это последнее понятие и народное понятие о порче, применительно в известной группе заболеваний, без сомнения, могут считаться между собою тождественными. Замечательно, что наш народ название «порченых» дает почти исключительно нервным больным и применяет его к случаям деревенской истерии– кликушества, истеро-эпилепсии, неврастении, психической импотенции новобрачных, к некоторым случаям душевных заболеваний и т. п. То предрасположение, которое требуется для внушения, создается в нашем народе, главным образом, той глубокой верой в порчу, которая так крепко укоренилась в нем. Помимо этой общей: причины, в отдельных случаях получает известное значение и чисто индивидуальное предрасположение, а также личное настроение, создаваемое исключительными жизненными моментами. Такую восприимчивую и благодарную почву для всякого рода внушения представляет, например, повышенное нервное настроение новобрачных или боязнь заболевания, доходящая до паники и охватывающая деревенское население при появлении в деревне одного или нескольких случаев, а иногда и целой эпидемии кликушества. При подобных условиях, одного из тех моментов, из которых, по народным понятиям, слагается порча, достаточно для того, чтобы вызвать действительное заболевание. В этих случаях, в виде внушения и самовнушения, одинаково могут действовать как взгляд и прикосновение, так и сказанное с умыслом или без умысла слово, простая встреча с известным лицом, получение из рук его какой-нибудь вещи, питья, пищи и т. п.

Говоря об этих видах порчи, как о внушении, мы не можем не отметить, что чуткая и непосредственная душа народа уловила то влияние духа на дух и тот цикл явлений, который до сих пор отвергались наукой и только в самое последнее время начали укладываться в рамки «внушения» (Брайд, Шарко, Льэбо, Бернгейм) [48].

При этого замечательным является соответствие между указанием Шарко и его школы относительно значения личности экспериментатора при гипнотическом, внушении и той верой, которая связывается народом с порчей: снять ее может только тот же колдун, который причинил порчу, или же колдун, гораздо более сильнейший.

Без сомнения, в народном учении о порче, грубые предрассудки и суеверия должны быть отделены от того, что составляет факты верного наблюдения. С этой стороны, народные верования в порчу представляют широкое и благодарное поле для исследования со стороны земских врачей. Эти исследования представят интерес не только в бытовом отношении, но они выработают и те своеобразные методы, которые должны быть положены в основу лечения этих видов заболеваний [49].

Не разрешая вопроса о порче во всей полноте, его значения и ограничиваясь объективной задачей изображения воззрений народа на порчу, лишь только как на одну из болезнетворных причин, мы, с чисто бытовой точки зрения, отметим в чем, по понятиям народа, заключается специфичность той силы, при посредстве которой производится порча, или, что одно и то же, внушение. Порча есть не только сознательный акт и выражение злой воли человека, но почти всегда есть результат проявления дьявольской силы: злой человек, причиняющий порчу, есть только фактор этой последней силы. Таким образом, тому несомненному влиянию, которое, при известных условиях один человек в состоянии оказывать на другого и которое подтверждается целым рядом фактов народного наблюдения, народ придал демонологический характер, отдав этим дань тому мировоззрению во власти которого он находился и находится до настоящего времени.