Дело Пентагона (СИ) - Гейл Александра. Страница 39

— Полагаю, что это потому, что он никогда бы вам этого не предложил.

— Логично, не находите? Я никогда не собиралась за него замуж, потому что мы слишком разные. Не стану отрицать, что я определенно не та женщина, которая может поставить на колени Шона Картера. А, может, он просто не из тех, кто способен связать свою жизнь с кем-либо.

— Тем не менее, Карине Граданской он предложение делал, — сообщает мне Леклер. А вот этого я не знала. И новость парализует мой мозг. Есть ли у вас люди, которых вы откровенно ненавидите, которых просто не можете не ненавидеть, которые для вас просто средоточие собственной ненависти и отчаяния? У меня такой человек есть. Это Карина Граданская. И пусть мне не нравятся слова Шона о том, что я не даю вторых шансов, не прощаю, не пересматриваю свое отношение, с Кариной это правда.

— Удивительно наглые администраторы пошли, подслушивают, подслушивают… мой ключ у вас, вы его потеряли или кому-то отдали? Я точно знаю, что ко мне в комнату, пока меня нет, целыми табунами ходят. И это не горничные. Это Леклер, Келлерер, полагаю, что и гости из бунгало тоже!

— Простите, но мне ничего об этом не известно, — чопорно отвечает сотрудник отеля.

— Вы в состоянии ключ найти?

И он протягивает мне ключ.

— Вы официально занесены в список людей, которые меня очень-очень сильно раздражают! — Наверное, он просто под горячую руку попался, но я не могу не выплеснуть яд хоть на кого-нибудь.

Но мне везет еще больше, поскольку когда я захожу в собственную спальню, обнаруживаю там Карину Граданскую. И изучает она материалы, которые я повесила на стенку. Ну все, попалась, стерва. Объективно, она конечно, не виновата в том, что Леклер меня попытался уколоть, но это не значит, что ей не достанется. Даже администратору влетела, а эта — еще хуже.

— Какое… потрясающее зрелище.

— Шон с тобой? — спрашивает она, на провокации не ведется.

— Шон с тобой. — Нет, я не в состоянии сдержаться. Просто не могу. И пусть понимает, как хочет.

— Не поняла… — И так по-детски удивленно на меня смотрит. У нее вообще хорошо получается делать большие невинные глазки.

— В бунгало. Шон туда поехал, — поясняю я, будто именно это и имела в виду.

— Аа… — тянет она. — Ты… эээ…

— Ты говорила кому-нибудь о своей болезни? — ухожу я от расспросов.

— Ты о провалах в памяти? Н-нет, — она смущена.

— Я изучила вашу переписку, и поняла, что в курсе был только Манфред.

— О. — Она думала, что я интересуюсь не для дела? Так Карина еще и наивная? В жизни не поверю. — Да, так и было. Это значит, что я попадаю под подозрение?

— Значит, никто из хакеров больше не знал?

— Я скрывала дочь, о ней был осведомлен только Манфред. Так я под подозрением?

Итак, Манфред или Карина? Или кто-то из них кого-то покрывает. Кого-то, кому сообщил все, как есть.

— Тебе лучше покинуть мою комнату.

— Конечно, извини за вторжение, просто Шон пропал и я вспомнила шторм… — Не верю ей. — Ты знаешь, где он был?

— Я знаю где он был.

Она качает головой.

— Ты ведь его используешь. Для этого. — Она обводит рукой мои записи. — Он знает?

— Конечно, знает. Он сам предложил.

Она тяжело вздыхает.

— И теперь ты с ним спишь.

— Вы с Леклером коллективный набор свечей заказали? — иронично спрашиваю я. — Это здесь не при чем. — Я указываю на стену. — Ты за Шона не переживай, Пани, с ним уж точно ничего не сделается.

— Откуда тебе знать? — рявкает она. Защищает? Как же меня бесит эта парочка. — Я всегда подозревала, что ты эгоистка!

— Взаимно. Только ты еще и с**а.

— Я изменилась!

— Легко быть хорошей, когда в твоей жизни все прекрасно. Это как облагодетельствовать окружающих, когда на твоем счету миллиарды. А когда у тебя болела дочь, а тебе не хватало человеческого сострадания, ты пришла в дом, в котором я жила, и разрушила сказку, в которую я верила. Сдернула с меня розовые очки. А я любила свои розовые очки. И не надо обвинять меня в скупости и черствости теперь!

Сейчас, Пани, я уйду, вернусь через двадцать минут. И лучше, чтобы тебя здесь не было!

Глава 10

 Джоанна vs Карина

Шесть с половиной лет назад

Тот день был выходным. Я старательно писала программу удаленного доступа, которую задал мне Шон в рамках индивидуального учебного плана. Он занял компьютерную комнату, а мне досталась гостиная. В одном помещении мы работать не могли, Картер не терпел конкурентного стука по клавишам. Это его отвлекало. По крайней мере, я предпочитала именно эту версию объяснений.

На мне было платье с цветами и широкими белыми полосками окантовки по краям, волосы скручены в замысловатый жгут и красиво спущены на одно плечо. Я не собиралась выходить на улицу, но раз Шон был дома, не поленилась нарядиться, причесаться и накраситься. Какой же я была дурой! Однако, в тот собственное стремление к внешнему совершенству стало для меня неким утешением, потому что в дверь позвонили, и то, что случилось после, не описать цензурными словами…

Я не стала дожидаться, чтобы на звонок вышел крайне раздраженный Шон, к тому же уже выучила урок: кто бы ни пришел его нужно выставить и побыстрее. Поэтому я подошла к двери и, не глядя в глазок, ее распахнула… а затем все заготовленные вежливые слова застряли в горле. Я сразу поняла, кто передо мной. Именно об этой особе рассказывали Джастин Картер и Роберт Клегг. Иными словами, по наши души явились концентрированные неприятности.

Одеты они были, однако, экстравагантно: в жакет с раскраской под зебру, желтый топик, аквамариновые брюки и золотые туфли на сумасшедших каблуках. В пальчиках, с длинными ногтями под цвет брюк, была зажата совсем не женская сигарета. И пахло так, будто незнакомка выкурила уже пачку. Однако, за табачным амбре я почувствовала духи. Очень дорогие духи. О да, рядом с Пани (а, разумеется, это была она) я в своем платье в цветочек показалась себе дешевкой. И не представляю, каким образом, ведь одета она была на зависть любому попугаю!

Видно, дело было не в одежде, ведь ее глаза обладали кошачьи прищуром и металлическим блеском поверх странной фиолетовой радужки, кожа не была знакома ни с расширенными порами, ни с солнечными лучами, а цвет ее волос смог бы повторить не каждый художник. Она была ниже меня сантиметров на десять, но сумасшедшие шпильки украли как минимум половину моего преимущества. И, черт, она была безупречнее не придумать!

Я возненавидела ее сразу. Вот на этом самом месте. Даже на порог пускать не хотела, потому что чувствовала, будто стою на пути у движущегося на всех парах состава. И сойти с рельсов уже не успеваю.

Мы с ней подняли глаза одновременно. Она, выходит, тоже меня разглядывала. Интересно, что увидела во мне она?

— Шон дома? — спросила Пани с легким австралийским акцентом. То есть приехала и жила здесь, совсем как я.

— Он занят и в такие моменты не очень любит посетителей, — попыталась я избежать лобового столкновения с поездом. Но это не прокатило.

— О, — рассмеялась она хрипловато. — Я курсе, но меня он точно примет.

И тут, словно в доказательство ее слов, к дверям ломанулась Франсин. Она и лаяла, и счастливо скулила, и облизать гостью пыталась…

О да, это меня обидело. Да, я посчитала ее поведение предательством. И да, я больше никогда не была добра с бедняжкой Франсин. Сейчас мне кажется это сплошным безумием, но если вы читали о таком явлении, как проецирование, то знаете, на кого я злилась, вы знаете, что раз мне нечем было задеть Шона, то его собаке досталось по полной. Пусть я, как и прежде, кормила Франсин и гуляла с ней, но отношение прежним не стало.

— Я позову его, — сказала я, задаваясь вопросом, насколько велика вероятность, что и остальные обитатели дома будут так же рады гостье, как собака. Мое сердце стучало глухо и больно. Что ей надо? Зачем она приехала?

— Шон, к тебе гости. — А он, чтоб его, даже не повернулся в мою сторону.