Неизвестные лица - Дербенев Клавдий Михайлович. Страница 9

Ершов опустил голову. «Вот получил холодный душ для пылкого воображения», — подумал он.

Полковник отлично понимал состояние лейтенанта. А что он мог поделать? Не мог же так, сломя голову, бросить Ершова на поиски неизвестного, когда отлично знает, сколько нерешенных задач стоит перед Ершовым. И на все нужно время… Вот они сейчас сидят здесь, погруженные в свои думы, а мерзавец Пилади уже вершит свое грязное дело, и, может, через минуту-другую сообщат о диверсии…

Орлов встал. Ершов тоже моментально поднялся и, понимающе взглянув на Орлова, сказал:

— Все ясно, товарищ полковник! Я могу идти?

— Идите, — протягивая лейтенанту руку, сказал Орлов.

Ершов в этом рукопожатии почувствовал одобрение, и глаза его снова задорно заблестели.

Как только Ершов вышел из кабинета, явился Ермолин. Полковник посылал его в отдел уголовного розыска милиции выяснить, какие еще данные добыты по делу Моршанского. Но новостей не было. Убийство оставалось нераскрытым. Несомненным являлось, что совершено оно не с целью ограбления, так как при убитом нашли деньги и дорогие часы. Эксперты утверждали, что зарезал Моршанского человек, обладающий большой физической силой, преступник был в перчатках.

Выслушав Ермолина, Орлов подал ему рапорт Ершова и сказал:

— Вот прочитайте внимательно, поговорите с Ершовым, посоветуйте ему, как поступить. Два ума — хорошо, а три — еще лучше. Мое мнение он вам скажет.

Основное здание конструкторского бюро Лучанского номерного завода в те дни находилось на ремонте. Конструкторы и чертежники временно разместились в деревянной надстройке над цехом сборки. Это было огромное продолговатое помещение с большими окнами. В глубине у стен, как командирский мостик, возвышался стол главного конструктора. Вдоль стены по правую сторону работали конструкторы, по левую — чертежники. Чупырин вместе со шкафами, заполненными документацией, был отделен от общего помещения стеклянной перегородкой.

В этот солнечный день Чупырин совсем не думал о работе и, перекладывая с места на место чертежи, посматривал на склонившуюся над столом Лену. Он не мог забыть, как утром, по пути на завод, девушка отчитала его за попытку обнять ее.

Чупырин видел, как к столу Лены подошел конструктор Фазанов и о чем-то стал говорить, показывая на чертеж, над которым она работала. Потом Фазанов карандашом показал в сторону Чупырина. Тот спрятался за шкаф. Когда через минуту он выглянул из-за своего укрытия, то удивился: Лена шла к нему. Он опять метнулся за шкаф и поправил прическу. Стеклянная дверь открылась за его спиной, и Лена сказала, чтобы он дал ей чертеж 6548 на деталь «А».

Он сознательно долго не находил чертеж, мучительно обдумывая, что бы сказать ей.

— Нельзя ли побыстрее, — поторопила Лена.

Чупырин, спрятавшись за дверцу раскрытого шкафа так, чтобы его не было видно со стороны, тихо сказал:

— Милая Леночка! Вы должны меня извинить! Я не успел вам сказать — от дяди пришло письмо… Все будет в порядке. Завтра я подаю заявление об увольнении и еду в Москву. Дядя показывал в студиях мои снимки, и две студии — «Мосфильм» и имени Горького — готовы пригласить меня сниматься… Леночка, я вас потяну за собой сразу же… Гарантирую полный успех на вашем пути…

— Вы дадите мне чертеж или нет? — строго сказала Лена и взялась за дверную ручку. — Может, прийти самому Фазанову?

Чупырин швырнул ей чертеж и, скривив рот, проговорил:

— Зазналась, звезда болотная…

Лена ничего не ответила, вышла из конторки и впервые подумала о том, почему такое ничтожество, как Чупырин, имеет доступ к тому, что составляет большую государственную тайну. «Может быть, на должности технического секретаря он держится только из-за почерка? Начальник конструкторского бюро Герман Петрович Захаров любит красиво надписанный чертеж…»

Принявшись за работу, она продолжала размышлять. Вспомнился ей и Бочкин. Утром она по обыкновению подошла к киоску, и старик, улучив удобную минутку, снова позвал ее к себе в гости. Она ничего не ответила, а теперь неожиданно твердо решила: «Схожу».

Анна Александровна сидела в комнате мужа перед выдвинутыми ящиками стола. Шел двенадцатый час дня, но на обоих окнах были задернуты шторы, горела лампа. Чувство страха не покидало ее и днем. То ей слышались шаги Моршанского, то осторожное покашливание — была у него такая манера. Она понимала, что все это игра воображения, нервы, но тем не менее не могла взять себя в руки.

Никогда Анна Александровна так глубоко не задумывалась над своей жизнью. Вчера в милиции ее допрашивали. Следователь интересовался знакомыми убитого, его душевным состоянием в последнее время. На эти вопросы она ничего не могла ответить — знакомых его не знала, а последние два месяца вообще не видела Моршанского; только иногда он звонил ей по телефону на службу, справлялся о здоровье. Вышла она от следователя с большой душевной тяжестью и раскаянием за свое слепое доверие к Моршанскому.

Приезд Владимира Ивановича и все, что произошло затем, заставляло Анну Александровну по-новому смотреть на себя. Подпирая опущенную голову рукой, она не смела взглянуть на портрет мужа. Ей казалось, что ничего, кроме осуждения, не увидит в глазах Саши. И не один этот взгляд устремлен на нее с укором. От него просто избавиться: не заходить в Сашину комнату. Но куда скроешься от Владимира Ивановича, а особенно от Максима?

Пожалуй, за все годы, минувшие со дня смерти мужа, она не провела столько часов у его стола, сколько за эти три дня. С настойчивостью Анна Александровна перечитывала записки мужа, пытаясь отыскать хоть какой-то намек на то, что содержалось в пакете. Но поиски были безрезультатны.

Ее настолько захватило все происшедшее, что она даже забыла об отпуске, вспомнила только утром, когда к ней пришли с работы и спросили, будет ли она брать путевку в дом отдыха. Анна Александровна отказалась. Спокойствие ее было потеряно, и ни о каком отъезде она не могла думать. Понимала теперь, что между исчезновением пакета и убийством Моршанского существует какая-то связь. То, что пакет пропал через много лет, говорило только о его важности…

Предаваясь мучительным размышлениям, она даже не слышала, как в комнату вошел сын, и, услышав его голос, вздрогнула. Максим поднял шторы, выключил лампу и, присаживаясь на стул, сказал:

— А все же ты, мама, напрасно отказалась от дома отдыха. Что тебе здесь делать?

Анна Александровна посмотрела на сына, и хотя он сидел спиной к окну и лицо его находилось в полутени, все же увидела его озабоченное выражение. Она ничего не сказала, покачала головой и стала задвигать ящики стола.

— Мама, запри за мной дверь. Я пошел к Косте Волкову готовиться…

Анна Александровна боялась оставаться в доме одна, но не могла признаться в этом.

— Возьми ключи. Возможно, я уйду…

— Хорошо. Через полтора-два часа вернусь, — сказал Максим, вставая. — Ты делала бы что-нибудь… В саду, например…

— После, — отрывисто ответила Анна Александровна. — Мне необходимо повидать Владимира Ивановича, а он, возможно, опять не придет. Лучше сама схожу к нему в управление…

Орлов только что кончил оперативное совещание со своими сотрудниками. Были подведены первые итоги розысков Роберта Пилади. Стало очевидным одно: все проделанное с добросовестной тщательностью не дало ощутимых результатов. Но доказывало ли это, что Пилади в Лучанске нет? Никто не мог бы этого утверждать. На совещании были высказаны новые предложения, обобщить которые предстояло Орлову. Он все еще рассчитывал получить из комитета приметы Пилади, но таких данных пока не поступало. Какой он, этот диверсант? Блондин или брюнет? Под каким именем скрывается? Сразу ли будет выполнять задание? Не ради же одной диверсии предпринята засылка агента. Несомненно, есть у него и другие задачи. Какие? Иногда возникала мысль: все напрасно, Пилади не появится в Лучанске. Но Москва ежедневно запрашивает: «Как?» И вот это «как?» веско говорило: враг на свободе.