Земля за Туманом - Мельников Руслан. Страница 44

— Ничего особенного, — поджал губы полковник. — Попробуем найти туман.

— Где найти? Какой туман? Это же полная ерунда! Полнейшая!

— Боюсь, что вы ошибаетесь, Маргарита Сергеевна.

Тон, которым были произнесены эти слова, заставил Ритку притихнуть.

— Хотите облететь вокруг бун… — начал было Косов.

И тоже прикусил язык.

— Капитан! — нахмурился полковник, выразительно покосившись на Ритку.

«Ладно, помолчим пока», — решил Косов. Но, судя по всему, он угадал. Раз уж в засекреченный объект нельзя проникнуть обычным путем, можно хотя бы осмотреть с воздуха территорию, на которой он расположен. Это был бы самый верный способ отыскать загадочный туман, о котором упомянули монголы. Если он, конечно, вообще существует.

— Вам, Маргарита Сергеевна, придется снова спуститься к нашим гостям и еще раз с ними побеседовать, — сказал полковник. — Может быть, удастся узнать что-нибудь важное.

— Погодите, полковник! — Косов встревожился. — Маргарита ведь уже сделала свою работу. Почему бы ей просто не отправиться домой.

— Потому что ситуация осложняется и появляются новые вопросы, — со вздохом ответил полковник. — И отпустить твою сестру просто так я уже не могу. Да не волнуйся ты, ей не причинят вреда. Если беспокоишься — иди вместе с ней. Вдвоем веселее будет.

Глава 28

Ханучаев прекратил стрельбу. Все, достаточно. Хорошего — понемножку. Первый этап задуманного прошел успешно.

Да нет же, хорошо, очень хорошо прошел, — убеждал себя Ханучаев.

Лучники все-таки успели выстрелить, но обе стрелы полетели куда угодно, только не в него. Вероятно, стрелы пробили темный войлок юрты и ушли наружу, в ночь. Впрочем, оглядываться и выискивать дырки в войлочных стенках сейчас было слишком рискованно. Главное, что оба лучника теперь валяются у очага. Стражник с саблей — тот тоже уже не помеха: две дырки в груди, лежит — не дышит.

Правда, потрачены почти все патроны. Почти, но не все.

В стволе еще оставался один. Этого достаточно, чтобы застрелить заложника. Или — на крайняк — застрелиться самому.

Что-то угрожающе цедил сквозь зубы одноглазый старик. Ничего, пусть себе ругается сколько влезет, лишь не мешал.

Ханучаев бочком-бочком направлялся к выходу из юрты. Двигался, не отпуская пленника, так, чтобы можно было видеть и тех, кто внутри, и тех, кто снаружи. Вряд ли те, кто снаружи, будут рыпаться, если те, кто внутри, стоят соляными столбами. Монголы явно опасались за судьбу своего колдуна.

Выйти бы только с заложником наружу! А дальше? Дальше — по ситуации. Сколько народу там может поджидать? Пара десятков человек? Полсотни? Сто? Да хоть двести!

Он потребует машину. Или коня. Или будет уходить с пленником к шоссе на своих двоих. С КПМ его везли, в общем-то, не очень долго. Трасса должна проходить где-то поблизости, и уж он ее как-нибудь отыщет.

Ханучаев вытолкнул заложника из-под полога юрты, сам скользнул за ним.

И застыл на месте.

Юрта, из которой он вышел, стояла на широком вытоптанном участке. Неподалеку висел странный туман — необычайно плотный, похожий на воронкообразную чашу, поставленную на землю, неподвижный — будто замороженный.

А вокруг раскинулась необъятная дикая степь. Сплошная целина, которой — Ханучаев точно знал — никак не могло быть поблизости от Южанска. Но самое скверное оказалось даже не это. В степи всюду, покуда хватало глаз, горели костры. Степь была заставлена войлочными шатрами и палатками, между которыми бродили кони и люди. Много, бесчисленное множество костров, шатров и палаток широкими кольцами окружали большую юрту и сгусток молочного тумана.

Ханучаев в ужасе понял, что и юрта, и туман располагались в центре огромного лагеря. И лагерь этот уже пришел в движение. Люди — пешие и конные, в доспехах, с саблями, копьями и луками — стягивались к центру.

Какие сто человек?! Какие две сотни?! Народу здесь было больше, гораздо больше! Здесь были тысячи, может быть, десятки тысяч человек.

Перед Ханучаевым уже выстроились в несколько рядов стрелки с натянутыми луками. Справа и слева тоже подступали вооруженные воины. Его окружали, прижимали к юрте, брали в плотное полукольцо, через которое нипочем не прорваться.

Ханучаев почувствовал, как от ужаса шевелятся волосы на голове. Куда он попал? Как он сюда попал?!

Былое ощущение участия в массовке исторического фильма ушло окончательно и безвозвратно. Приходило иное ощущение — болезненное ощущение непостижимой реальности всего происходящего.

Нет, никакое это было не кино. Но тогда что?

Потрясение от увиденного было слишком велико, чтобы сохранить самообладание и холодность рассудка. Заложник, видимо, почувствовал его замешательство и ощутил, как ослабла хватка. Монгольский колдун в расшитых побрякушками одеждах вырвался из рук Ханучаева и, взвизгнув, бросился в сторону.

Ханучаев машинально поднял пистолет. Однако стрелять в колдуна не стал. Тратить на другого последний патрон было бы сейчас непозволительной роскошью.

Он не понимал, что происходит вокруг, однако прекрасно понимал, что его теперь ждет, что сделают с ним эти дикари. Это непонимание и понимание наложились друг на друга, побуждая к действию.

К последнему.

Ханучаев затравленно озирался и чувствовал, как сходит с ума. Степь. Монголы. Бескрайняя степь. Бесчисленные монголы. И некуда податься. Негде искать спасения. И нет разумного объяснения случившемуся. И для побега никакой возможности тоже нет. С самого начала не было. Он просто не знал этого, потому что прибыл сюда с мешком на голове, а потом оказался в замкнутом пространстве юрты.

Зато теперь он знает. Пусть не все. Но, по крайней мере, самый очевидный, самый лучший выход для себя — знает!

Младший лейтенант милиции Баатр Ханучаев прислонил ствол пистолета к виску. На этот раз — к своему.

И, едва ощутив кожей теплый металл, нажал на курок.

Нукеры обступили мертвого русина со всех сторон. Над трупом стояли Субудэй, Джебе и Бэлэг. Далаан тоже находился рядом.

Череп русинского тайлбарлагча был расколот. Возле мертвеца лежала короткая огненная трубка.

— Скажи, Субудэй-гуай, почему хальмг убил себя? — заговорил Джебе. — Его устрашил вид наших туменов или он осознал неотвратимость кары за содеянное?

— Наверное, имело значение и то и другое, — не сразу ответил Субудэй. — Но все же, я думаю, главная причина заключалась в том, что этот русин не подозревал о существовании Тумана.

Субудэй угрюмо смотрел на разбитую голову пленника. Словно ворошил взглядом расплескавшуюся кровь и мозговую слизь.

— Хальмг был схвачен в своем мире, — продолжал мудрый богатур. — В мире железных повозок, каменных дорог, больших городов и высокой пшеницы. Потом с мешком на голове его привезли сюда. А этот мир ему чужд и незнаком. Этот мир внушил ему страх больший, чем страх смерти. Когда дерзкий хальмг вышел из гэра и понял, что находится не на своей земле, он почувствовал себя как всадник, из-под которого выбили седло. Такое бывает с людьми, испытывающими большое потрясение. Хальмг не знал, как найти дорогу обратно, и утратил веру в спасение. Поэтому он предпочел умереть.

Помолчав немного, Субудэй добавил:

— Что ж, ему повезло. Это была легкая смерть. Я бы ему такую не подарил.

Из гэра вынесли гвардейцев-кэкэритэнов, которых расстрелял русин. В доспехах зияли небольшие, словно гвоздем проткнутые, дырки, однако насквозь русинское оружие не пробило ни одного тела.

Бэлэг наскоро осмотрел всех троих. Двое были мертвы, один — ранен. Рана оказалась тяжелой: у нукера горлом шла кровь. Воин дышал хрипло и трудно, не имея сил даже стонать. Сильно кровило из-под панциря. В ответ на вопросительный взгляд Субудэя шаман покачал головой: не жилец.

— Далаан, избавь его от мучений, — хмуро приказал Субудэй.

Что ж, на службе у Субудэя-богатура приходится выполнять всякую работу. Такую — тоже. Неприятно, конечно, но к чему достойному воину лишние страдания перед неминуемой смертью. И к чему сомнения?