Пропавшее ущелье - Шейнин Александр Михайлович. Страница 31

— Да, я видел… Значит, придется наладить ее изготовление в более широких масштабах… Но это еще не все. Помните, я говорил о своем парашюте… Подняться на нем, к сожалению, нельзя, но он как раз предназначен для людей, совершающих трудные восхождения. Если такой человек сорвется, парашют поможет ему. Амортизатор у него цел. Если удастся найти эластичный и достаточно крепкий материал, то сделаем стропы, взамен порванных при неудачном падении на ваши страшенные кактусы. И тогда у того, кто будет подниматься, окажется двойная страховка… Павел, ты, конечно, опять не знаешь, что означает это слово, я скажу проще, защита. Вот так, Александр Иванович, — закончил Щербаков. — Сделаем все возможное, чтобы тому, кто будет работать на высоте, опасность не угрожала.

С этого дня время пошло незаметно. Все трое трудились с утра до позднего вечера. Они мало говорили о будущем, но мысли их были заняты только им.

Работа продвигалась не так быстро, как этого хотелось. Одно дело выдалбливать гнезда и вбивать крюки, стоя на земле, другое — когда находишься в воздухе и крюк приходится держать над головой. Расстояние между ними пришлось уменьшить с полуметра до сорока сантиметров, но и тогда тратилось немало усилий.

После первого месяца напряженной работы выяснилось, что они изготовили и вбили всего сто пятьдесят два крюка. Цифра эта привела Щербакова в уныние. По его самым оптимистическим подсчетам выходило, что до вершины они сумеют добраться ее раньше, чем через шесть лет.

«Шесть лет! Прощай, Лена», — думал теперь Михаил. Если б ему убедиться, что она его не любит, ему, вероятно, сейчас было бы легче. Он бы переборол свои чувства, смирился с тем, что она будет с другим. Павел заметил перемену в настроении Щербакова и. попытался заговорить с ним, узнать, в чем дело. Но Михаил в ответ лишь грустно улыбнулся:.

— Ничего… Все пройдет… Будем работать…

И он работал. Больших усилий ему стоило привести свой парашют в порядок. В этом Михаилу помог Александр Иванович, изготовивший в конце концов тонкую и прочную материю. Теперь Щербаков и молодой Полынов, поочередно отправляясь вбивать крюки, имели за плечами надежное средство защиты.

Подошло время весны. И хотя в ущелье всегда было достаточно тепло, все же и здесь природа меняла свои краски.

Огромными, прекрасными цветами, похожими на бахрому знамени, зацвели эвкалипты, появились крохотные, величиной с вишню, но только желтоватого цвета плоды на финиковых пальмах, кактусы поражали многообразием и яркостью своих цветов.

Теперь строители лестницы поднимались еще раньше, так как много забот появилось по хозяйству, работать приходилось и на участке за домом, и в саду, и на плантациях.

КАТАСТРОФА

Однажды Михаила разбудил отдаленный шум, похожий на грохотанье грома.

«Гроза», — подумал он, соскочив с постели, но когда выглянул наружу, то увидел спокойное звездное небо.

Постоял несколько минут, прислушиваясь. «Это в горах» — решил Михаил, привыкший к тому, что время от времени в горах что-то грохочет.

И наутро об этом даже не было разговора. Однако, когда в полдень он с молодым Полыновым пришел к месту, где сооружалась лестница, впадина оказалась наполовину затопленной водой.

— Бывает, — сказал Павел. — Река наша капризная, к вечеру вода спадет.

Они вбили два крюка и, возвратившись домой, ничего не рассказали о случившемся Александру Ивановичу.

На следующий день вода не только не спала, но и заполнила всю ложбину. Она вышла из берегов и с одной стороны дошла до самых скал, а с другой приблизилась к полыновской плантации и саду.

Это обеспокоило молодых людей, и они привели к реке Александра Ивановича.

— Такого еще не было, — сказал молодой Полынов, — правда, папа?

Тот, ничего не ответив, медленно пошел по направлению к ложбине. Там образовалось целое озеро, которое заметно увеличивалось.

— Странно, — подумав, наконец, проговорил Александр Иванович, — что-то случилось.

Все трое с тревогой наблюдали за загадочным поведением реки.

— Наверное, в горах обильно растаял снег, — заметил Щербаков.

— Возможно, — согласился Полынов.

А вода продолжала прибывать. В узком конце ущелья она затопила все и медленно, но неумолимо пошла на плантации, приближаясь к дому.

И тогда родилось страшное предположение. А что, если там, под землей, случился обвал, и он закрыл выход реке?

Подумал ли об этом Александр Иванович, Щербаков не знал. Но у него такая мысль возникла. И он высказал ее вслух. Полынов взглянул на него.

— Будем мужественны, Михаил Георгиевич, — тихо проговорил он. — Все может быть…

В эту ночь никто из них не сомкнул глаз. Вода прибывала. Это они слышали по шуму, доносившемуся со стороны реки. А утром, как только рассвело, они увидели, что наводнение приняло катастрофические размеры. Низины ущелья были под водой.

Людям опасность пока не угрожала. Дом находился на небольшой возвышенности. Но если в действительности случилось то, что они предполагали, — дня через два или три им придется спасаться от воды на крыше. А дальше?…

Нетрудно понять, с какими чувствами трое запертых в каменном мешке людей наблюдали за поведением реки, которая растекалась все шире и шире.

Возможно, только молодой Полынов до конца не сознавал истинного положения, он молча наблюдал за отцом и Щербаковым, считая, что вода вскоре начнет спадать. Его только удивляло поведение животных, которые проявляли исключительное беспокойство. Прирученные архары метались по загону и не давались в руки, ишаки поводили ушам, и, словно чувствовали опасность, а Эмма ни на шаг не отходила от людей.

— Александр Иванович, что будем делать? — спросил Щербаков.

Он держался спокойно. Не первый раз Михаил смотрел в глаза смерти, война научила его не терять голову даже в самые тяжелые минуты.

Полынов ответил не сразу. Вид его был задумчив, казалось, что он смирился с тем, что должно произойти, и безропотно принимал все.

— Может быть, вода спадет…

— Аесли нет?

— Тогда…

И он, не досказав, склонил голову. Но внезапно, словно устыдившись своей слабости, выпрямился и, ни на кого не глядя, глухо проговорил:

— Простите, друзья мои… И не обращайте внимания… — и торопливо пошел к дому.

Наступило тягостное молчание. Надо было немедленно что-то предпринимать, потому что завтра могло быть уже поздно. Но что? Искать спасения на верхушках деревьев? Сколько времени можно там продержаться? Ведь, как бы высоко они ни взобрались, в один, далеко не прекрасный для них день, вода, сжатая со всех сторон скалами, доберется до них, и они утонут, как кроты, если раньше не умрут с голода.

И тогда пришло решение.

— Павел Александрович, — проговорил Михаил твердым голосом, — пойдемте.

— Куда?

— В лес. Захвати с собой пилу и топор.

Павел не знал, что собирался Щербаков делать, но расспрашивать не стал.

Они вышли на ту же тропинку, по которой ходили вдвоем к месту приземления Щербакова. Но, как только они миновали знакомый поворот, путь им преградила вода. Она покрыла почти всю низменную часть леса. Пришлось возвратиться.

У прогалины, за которой виднелась поляна, где в глубине, у самых скал, возвышалось странное сооружение, Щербаков остановился. Лучшего места для осуществления его замысла найти было нельзя. Вода могла затопить его не скоро, по крайней мере, не раньше, чем через неделю, даже при той быстроте, с какой она прибывает. А за этот срок, если не терять времени, можно многое успеть.

Михаил решительно шагнул на поляну. Его спутник не последовал за ним, укоризненно сказал:

— Куда вы? Ведь папа просил…

Щербаков перебил его:

— Павел, сейчас не до этого. Если нечего не изменится, нам придется сюда перебраться… А сейчас давайте рубить деревья…

— Зачем?

— Послушайте, Павел, положение очень серьезное. В горах достаточно тающего снега и ледников, чтобы заполнить до самых краев десятки таких ущелий. Я не знаю, удастся ли нам спастись, но попытаться необходимо. Если у нас есть лишь один шанс, то и его мы должны использовать. Надо соорудить плот, погрузить на него как можно больше продуктов, а там видно будет. А теперь за дело…