Шестая женщина - Родионов Станислав Васильевич. Страница 6

— Дайте полторы, — посоветовал Сергей Антонович. — Таких приятелей надо ценить.

Он остановил машину и трусцой побежал в сберкассу. Вернулся быстро, не дав Лидии Владимировне помечтать вслух о привалившем счастье.

Спрятав пачку денег, Михаил приказал:

— Подбросьте меня к горжилуправлению. — И вдруг весело крикнул: — Кира будет в восторге от новой квартиры! Не спорьте!

Встретиться договорились у главного здания университета, под часами. Михаил ждал уже минут двадцать, определяя от нечего делать принадлежность студентов к факультету. Всех бородатых относил к физикам. Симпатичные девушки были, разумеется, с филологического, а полные — биологини. Ребят в очках зачислял в философы. Юристы сами заявляли о себе — они прошли гулкой толпой, споря о составе преступления. Высокий мальчик с волосами до плеч наскакивал на такую же высокую девочку с такими же волосами до плеч и с удовольствием повторял: «Где тут субъективная сторона преступления? Ну, где тут субъективная сторона?» Михаил улыбнулся: и эти мальчики-девочки, которые шли кушать мамины обеды, скоро будут разбираться в человеческих страстях и решать судьбы людей?

Кира появилась неожиданно, отколовшись от самой шумливой группки. Она на секунду к нему прижалась и, чуть не обжигая пылавшим лицом, выпалила:

— Девочки из нашей группы хотят с тобой познакомиться!

Видимо, они только что его обсуждали.

— Я не киноартист, — буркнул он и повёл её от здания.

— Ну почему, Миша? — Она капризно выпятила губы и стала похожа на мать, когда та пьёт из прозрачной фарфоровой чашечки кофе.

— Потому что я не космонавт! — отрезал Михаил.

— Ты геолог, много путешествовал, знаешь Дальний Восток…

Он вдруг схватил её за руку, сорвал с места и повлёк в подворотню. Кира чуть не падала, еле успевая переставлять ноги. Свернув в тихий угол двора, за бачки с мусором, Михаил остановился и страшно сказал ей в самое лицо:

— Я не геолог. Я взяточник!

— Как… взяточник?

— Так! Ты разве не знаешь, что мы с твоим папашей дали за квартиру взятку?

— Отец сказал… ты через знакомого…

— «Через знакомого», — зло передразнил он. — Конечно, через знакомого, но за деньги. Твой отец дал мне полторы тысячи, а я знакомому. Всё папаша! Дай, говорит, побольше, таких друзей надо ценить. Старый, опытный, а не мог остановить…

Кира смотрела на Михаила, ничего не понимая. Она впервые видела такую злость на его вежливом и всегда предупредительном лице.

— Пропали деньги? — наконец предположила она.

— Чёрт с ними, деньгами… Хуже! Когда я их передавал, нас подслушали. Виктор уже арестован.

— Ой! — вырвалось у Киры.

— Это какая статья? — мрачно спросил он.

— Сто семьдесят четвёртая. От трёх до восьми…

Он отвернулся. Она прижала сумку к груди и смотрела на него тихо, не мигая. Лицо стало простым и трогательно открытым, словно исчезла с юной кожи ненужная ей помада и пропала та микроскопическая плёнка спеси, которая появляется у недалёких людей от благополучия, сытости, успехов или просто от силы и здоровья.

— А папа… как?

— А папа — соучастник, — злорадно ответил он.

— Миша… что же делать?

Её глаза уже начали стекленеть слезами.

— Ну ладно, — попытался успокоить он. — Если Витька заложит, то уж я-то буду молчать. Отца не выдам.

— Тебя же посадят!

— А так посадят и отца, и дочку с факультета выпрут.

Он помолчал, о чём-то раздумывая, и деловито спросил:

— Сколько идёт следствие?

— До двух месяцев.

— Два месяца встречаться не будем. Ни звонить, ни писать. Если меня и загребут, так чтобы не вышли на вас. А потом я дам о себе знать. Понятно?

Кира кивнула. Она ещё никак не могла взять в толк, что случилась беда, что жених исчезает и свадьба отменяется. А что сказать в группе, где все девчонки ей завидовали и напрашивались на свадьбу, — она выходила замуж первая? Кира ещё надеялась на какую-то ошибку, розыгрыш или, в конце концов, на кошмарный сон, от которого можно избавиться, проснувшись. Она оглядела Михаила с ног до головы и только теперь увидела, что он без букета — впервые пришёл на свидание без цветов. Она заплакала.

— Любимая! — Михаил обнял её, начал целовать. — Ничего, всё обойдётся. Потерпи два месяца. Если не посадят, то увидимся.

— Я буду ждать любой срок, — всхлипнула она.

— Ага, — согласился он и, посмотрев на крыши, быстро сказал: — Пора. За мной могут следить. Выходи первая.

Она пошла со двора, оглядываясь, пока не скрылась под аркой. Минут через пять вышел и он. Кира стояла на той стороне улицы. Он махнул ей рукой и легко зашагал к людному проспекту.

Пройдя квартал, Михаил осмотрелся. Нашарил в кармане отмычку, которой открывал пустующую квартиру в тот дождливый день, и бросил её в урну.

Петельников распахнул дверь и остановился в проёме, выжидая.

— Смелей-смелей, — сказал он кому-то в коридоре.

Порог переступила крупная девушка. Рябинину бросились в глаза открытые плечи и кулон из плавленого янтаря, который подсолнухом желтел на белой коже. Лицо увидел потом.

— Сергей Георгиевич, — сказал Петельников, — эта девушка ищет парня: плотного, смуглого, с орлиным носом, геолога, любит повторять «не спорьте», зовут Михаил Приходько.

— Садитесь, — предложил Рябинин.

Она села, скрипнув кримпленовым платьем и заговорив низким голосом:

— Не понимаю, чего всполошились. Я пришла к дежурному, он послал в уголовный розыск, а теперь вот в прокуратуру.

Рябинин поправил очки, которые вечно стремились съехать на кончик носа. Инспектор сел, как всегда, сбоку; как всегда, вытянул свои длинные ноги и, как всегда, выкатил на свидетельницу чёрные глаза.

— У нас к вам несколько вопросов, — доброжелательно сказал Рябинин. — Давно с ним познакомились?

— Месяца полтора ходим.

— Куда ходите? — не понял он.

— Ну, встречаемся. А что — убил кого?

— Обязательно убил. — Рябинин улыбнулся. — Как вас зовут?

— Вера Былина.

— Где работаете?

— На мясокомбинате.

— Кем?

Она помолчала. Рябинин знал, в каких случаях не сразу отвечают: когда тунеядствуют или стесняются профессии.

— Инспектором, — нехотя призналась она.

— Коллеги, значит, — пошутил Петельников.

— Инспектором кадров? — переспросил Рябинин.

— Нет.

Дальше уточнять он не стал, щадя её самолюбие.

— Инспектируешь-то кого? — уточнил Петельников.

— Коров по ночам. — Она попыталась улыбнуться, но шея и плечи слегка порозовели.

Видимо, Былина работала на мясокомбинате ночным сторожем.

— Правильно, — заметил её смущение Петельников. — Всех надо инспектировать — и людей, и коров.

Рябинин поморщился. Предстоял деликатный разговор. Свидетельницу нужно было располагать к беседе, а не сковывать неприятными для неё и второстепенными для них вопросами.

— На той неделе я обедал в вашей столовой, — сказал Рябинин, который ни разу там и не был, а только о ней слышал. — Мяса наелся от пуза.

Она улыбнулась: оказывается, человек в строгих очках говорит простым языком, любит мясо и бывает на её родном комбинате — не совсем чужой человек.

— Работать с коровами да мяса не поесть, — заметила Былина и тут же спохватилась: — Я ведь техникум пищевой промышленности кончила. Сторожем временно, пока место не освободится.

— Расскажите о Михаиле подробнее, — перешёл он к делу.

— Чего подробнее… Познакомились, встречались. Мне ведь тоже охота зацепиться в жизни…

— Как зацепиться?

— Замуж-то выйти. Он сам предложил. Давай, говорит, жизнь завяжем тугим узлом.

— Вы его… любите? — спросил Рябинин, не совсем уверенный, что нужно об этом спрашивать.

Петельников сразу шевельнулся. В отличие от следователя он считал, что для каждого человека есть свои вопросы.

Но этот вопрос был для любого человека.