Бенефис для убийцы - Серый Александр. Страница 11
Широков поблагодарил женщину и тепло простившись с нею, проводил даже до лестничной площадки. Затем наскоро перекусил в ближайшем кафе и вернулся в кабинет. «Надо позвонить Наташе», – решил он. Досадуя на себя, что забыл спросить рабочий телефон, достал из стола справочник и начал изучать безымянный список номеров прокуратуры. Методом исключения обозначился нужный, по которому могла находиться следователь Червоненко.
Услышав Наташин голос, Станислав поздоровался.
– Привет, привет, пропащий! Звонила тебе несколько раз, но никто не брал трубку.
– Наверное, попадала все время, когда меня не было на месте. А ты и вправду звонила? – спросил он недоверчиво.
– А как же, – рассмеялась Наташа, – хотела узнать, как продвигаются твои поиски.
– Вот оно что… – разочарованно протянул Широков. – Я-то думал…
– Ну-ну, товарищ капитан, вы такой серьезный человек, весь погруженный в любимую работу. Кому, но только не вам заниматься личными делами в рабочее время, – иронично заметила она.
– Даже так? Хорошо. Слушайте, товарищ следователь!
Он коротко обрисовал добытую сегодня информацию.
– Как я понимаю, ты теперь отправишься к Гвоздковой?
– Вы совершенно правы, товарищ следователь!
– Прекрасно! Тогда в шесть увидимся у Ерофеева. Да, и не забудь вызвать Гвоздкову ко мне – надо же ее все равно официально допрашивать.
– А что будет потом?
– Когда – потом?
– После рандеву у Ерофеева? – грустно уточнил Широков.
– А потом – суп с котом! Вы слишком напористы, товарищ капитан!
– Разве это плохо?
– Как посмотреть… Ну ладно, до вечера. – Наташа повесила трубку.
Оформив запросы в Курск для получения сведений о Саржиной, ее племяннице и других возможных родственниках, Широков выяснил через адресный стол место работы Гвоздковой. Оказалось, что та работает в хирургическом отделении горбольницы номер два. Позвонив в больницу и убедившись, что племянница находится на работе, он отправился туда.
Маргарита Сергеевна Гвоздкова выглядела явно моложе своих лет. На кукольном миловидном личике почти не было возрастных морщинок, разве что две складки у крыльев вздернутого носика придавали лицу взрослое выражение. У нее была хорошая фигура, умело подчеркнутая коротким обтягивающим халатом. Когда женщина вошла в кабинет, выделенный заместителем главного врача в распоряжение Широкова, Станислав заметил в ее темных глазах выражение настороженности. Однако тут же глаза сделались равнодушными, а на сочных губах даже появилась дежурная улыбка. Свободно расположившись в мягком полукресле, Гвоздкова закинула ногу на ногу, демонстрируя крепкие загорелые бедра. Немного удивившись такому началу, Широков представился и попросил рассказать об Анне Николаевне: просто рассказать о ее жизни, характере.
– Зачем вам это? – спросила Гвоздкова, изображая недоумение.
– Видите ли, мы сейчас расследуем уголовное дело, которое, похоже, некоторым образом касается вашей тети. И сведения нам необходимы для получения, так сказать, общей картины, – неопределенно пояснил Станислав, стараясь придать голосу предельную любезность и доброжелательность.
– Ну я, право, не знаю…– она жеманно повела плечами, выставляя грудь вперед, – это выглядит для меня странно, по меньшей мере. Впрочем, если так уж надо, я, конечно, постараюсь вспомнить все, что вас интересует. Секретов тут особых нет.
Произнося слово «вас», Гвоздкова сделала на нем ударение и окинула собеседника обволакивающим взглядом много повидавшей женщины. «Интересно, либо у нее врожденное стремление приманивать всех мужиков при первом же знакомстве, либо она дура, либо пытается казаться таковой, – отметил Станислав. – Если последнее, то – зачем?» А вслух произнес, принимая условия предложенной собеседницей игры:
– Вы ведь, кажется, как и тетя ваша, родились в Курске? – и после утвердительного кивка женщины выдал, рассчитывая сойти за простака: – Глядя на вас, лишний раз убеждаешься в справедливости народной молвы, что самые красивые женщины живут в Курске!
– Ох уж эти мужчины! – с энтузиазмом воскликнула Гвоздкова и лукаво погрозила пальчиком. – Правильно тетя говорила: от вас всегда лучше держаться подальше. Красивые слова, комплименты, цветы, а, получив свое, вы становитесь нудными, скучными и грубыми. Да я и сама убедилась на горьком опыте. Незадолго до переезда в ваш город развелась с мужем, который мне изменял!
– Вам! Изменял?! Вот уж никогда бы не поверил! Будь я на его месте… – излишне возбужденно вскричал Широков и тут же понял, что переиграл: Маргарита Сергеевна продолжала улыбаться, но в глазах ее мелькнула настороженность.
«Да, это еще та "штучка" С ней надо держать ухо востро. Возможно, ей известно значительно больше, чем можно предположить на первый взгляд», – решил Станислав. Между тем Гвоздкова приняла деловой вид, желая, видимо, показать свою полную «лояльность».
– Вы торопитесь, наверное. Да и меня больные ждут. Поэтому я отвечу на ваши вопросы, чтобы удовлетворить любопытство такой уважаемой организации. Собственно, тетю я знала плохо. Мой отец приходился ей младшим братом, но наши семьи мало общались. Жили в разных концах города. Детей у тети не было, муж рано умер. Словом, замкнуто тетя держалась. Виделись только на крупных семейных торжествах, от силы раз-два в год. Потом тетя Аня неожиданно от нас уехала сюда, продав собственный дом в Курске абсолютно чужим людям. Я же оставалась на родине, окончила медицинское училище в соседней области, работала по специальности. Когда семья моя разрушилась, решила уехать из дома – я ведь очень любила мужа, а оставаться там, где все напоминало о нашей любви, казалось тяжело, – голос Гвоздковой сделался печальным, но уж слишком подчеркнуто печальным. Видя ее испытующий взгляд, Широков счел за лучшее выказать понимание и сочувствие женщине с разбитым сердцем.
– Вот так… Начала думать, куда податься. Родственников ведь у нас за пределами Курска, оказалось, нет. А тут как раз пришло редкое письмо отцу от тети Ани. Написала она, что плохо себя чувствует, что тяжело ей одной вести дом. Я попросила папу предложить сестре принять меня на жительство хотя бы временно. Особенно не надеялась, но вскоре неожиданно получила от тети «добро». Так я оказалась здесь, устроилась работать. Жили мы вместе чуть больше двух лет. Сперва я все же думала вернуться со временем домой, но, когда тетя умерла, окончательно решила остаться. Привыкла уже. Люди тут хорошие, опять же квартиру получила, работа интересная – чего еще человеку надо? Квартира у меня хоть и однокомнатная, но вполне приличная. Живу совсем одна… – Маргарита Сергеевна вновь одарила Широкова томным взглядом.
Изобразив что-то похожее на ответное томление, Станислав с некоторым придыханием сказал:
– Представляю, какое это уютное гнездышко! Что-нибудь в старинном стиле: старая тетина мебель, мягкий свет, правильно?!
Засмеявшись, Гвоздкова махнула красивой ручкой:
– Полноте, какая старинная мебель? Что вы! У тети была сплошная рухлядь, так что всю ее пришлось частью сдать в комиссионку, частью выбросить. То, что у меня сейчас имеется, приобретено при переезде исключительно на личные сбережения.
Расслабленно улыбаясь, Станислав лихорадочно соображал: «Спросить – не спросить?» – и все же решился:
– Маргарита Сергеевна, а что же вы такой симпатичный комод оставили в старом доме?
В глазах женщины где-то глубоко-глубоко появился испуг, но на лице не отразилось ничего, кроме искреннего удивления.
– Какой комод? Ах! Да… Комод… Ну, неправда, он-то был вовсе старым и вряд ли кому-то мог пригодиться. Поэтому пришлось бросить его в доме. Почему вас этот комод так интересует? Он же там, наверное, до сих пор стоит, если, конечно, дом еще не сломали или старики на дрова не унесли? – перешла в наступление собеседница.
Понимая, что остается идти ва-банк, Широков как можно спокойнее ответил:
– Конечно, стоит. Только вы, уважаемая Маргарита Сергеевна, что-то путаете немного. Вы же специально не забрали комод, поручив стеречь его своему приятелю, который поселился в доме после вашего отъезда?